Королевская стража расправилась с ними в одно мгновение. Позади меня кто-то заткнул мне рот. Слева от меня женщина издала пронзительный вопль. Я уставилась, мой разум не мог принять то, что я только что увидела.

Лина покачнулась на ногах. А затем она начала кричать.

Звук пронзил тишину. И толпа мгновенно отреагировала.

Кто-то толкнул меня справа. Кто-то другой ударил меня в левый бок. Чистая паника. Ребенок упал на колени, взывая к своей матери, и Тибрис поднял его сзади за рубашку.

Королевские стражники двигались к Лине. Она перестала кричать и отступала от них, насколько могла двигаться на деревянном помосте.

Несколько цыплят вырвались из клетки на краю площади и запорхали по ногам охранников. Охранники споткнулись и упали на колени.

Дар удачи.

Деревенский мясник повернулся, чтобы убежать. Первая стрела попала ему между лопаток. Вторая и третья поразили его в позвоночник, и он упал на землю.

— Никому не двигаться! — проревел охранник над нами.

Вся толпа, казалось, застыла. Все, что я могла видеть, были широко раскрытые глаза и ошеломленные лица. Желчь поднялась к моему горлу, когда я перевела взгляд обратно на платформу.

Асессор повернулся и ударил Лину тыльной стороной ладони по лицу. Она упала на колени, и он ударил ее ногой прямо в спину, жестом подзывая другого охранника. Взбежав по ступенькам, охранник рывком поставил ее на ноги, защелкнув на запястьях тяжелые кандалы.

Лина опустила голову, явно ошеломленная. Ее единственная семья была мертва, и у нее не было мужа, который сражался бы за нее. Была причина, по которой законный возраст вступления в брак составлял двадцать пять зим.

Асессор повернулся к нам.

— Продажные, которые либо были отвергнуты богами, либо мешают богам обрести свою власть — которые выбирают богохульство вместо правды — будут преданы сожжению за свои грехи. Наш король настолько привержен защите своего королевства от фейри, что недавно объявил награду.

Жрица кивнула.

— Сто золотых монет тому, кто сообщит нам об одном из предателей.

В нескольких шагах справа от нас женщина резко втянула воздух. Я не могла винить ее. Сто золотых монет, и ей никогда больше не придется работать.

Заседатель оглядел толпу, его взгляд горел пылом, как будто он мог найти магию, присутствующую там, где ее не должно было быть.

Конечно, он мог слышать глухой стук моего сердца. Мог чувствовать запах пота от страха, прилипшего к моей коже. Мир отступал, пока я не смогла видеть только его лицо.

Он шагнул в толпу, которая расступилась перед ним. Казалось, он шел прямо ко мне, как будто знал.

Тибрис встал между мной и асессором. Его движение выглядело небрежным, как будто он был рад поздравить Абуса. Но я отшатнулась назад, зацепилась за подол своего плаща и врезалась в твердую мужскую грудь.

Сильные руки подхватили меня. Мужчина удерживал меня в подвешенном состоянии долгое мгновение, и мы оба замерли, наблюдая за асессором.

Но он уже неторопливо пробирался сквозь толпу, вероятно, готовясь отправиться в следующую деревню.

Я взглянула на этого человека, и у меня перехватило дыхание.

Солнце светило ему в глаза, которые раздраженно блестели. Остальная часть его лица была скрыта черным шерстяным шарфом, а капюшон плаща был надвинут на голову, прикрывая волосы. Я не смогла бы определить его возраст, даже если бы он был чисто выбрит… знала бы что-нибудь о нем.

Но я знала его.

По крайней мере, раз в месяц мне снился мужчина с зелеными глазами. Нет, не просто зелеными. Это слово даже не начинало описывать их. Эти глаза преследовали. Темные, но ярко-зелёные с серебристыми вкраплениями, которые, казалось, притягивали свет. В моих снах мужчина оглядывался на меня, как будто терпеливо ждал. Иногда сны вызывали у меня беспокойство. В другие дни я чувствовала глубокое удовлетворение — почти… безопасность.

— Смотри, куда идешь, — прорычал он, ставя меня на ноги.

— Какой очаровательный, — пробормотала я.

— Что ж, спасибо тебе за..

Он уже повернулся и ушел.

Я смотрела вслед холодному, грубому грубияну и стряхнула с себя оцепенение. Конечно, я не знала его. События этого утра потрясли мой разум. Я обернулась и увидела, что Тибрис наблюдает за стражниками, спускающимися с крыш, окружающих деревенскую площадь.

— Прис? Ты в порядке? — Асиния сжала мое плечо. Ее глаза были темными, лицо бледным, губы бескровными.

Вероятно, я выглядела такой же потрясённой. Хотя всегда существовала вероятность, что один из коррупционеров будет найден, никто не ожидал увидеть то, что мы увидели сегодня.

— Я буду, — сказала я. — А ты?

Она просто кивнула. Мы долго смотрели друг на друга. Кто-то рассмеялся, звук совершенно неуместный, поскольку он прорезал мрачную толпу, и Асиния вздрогнула. Мы обе обернулись.

Лицо Абуса залилось краской, когда он обнимал свою семью. Его мать улыбнулась, а отец хлопнул его по спине. Теперь семья получит свои пять серебряных монет — подарок от короля. Традиция диктовала, что на празднование на этой площади была приглашена вся деревня — каждый житель деревни принес столько еды, сколько смог.

Отцу Абуса даже удалось выменять поросенка, который с раннего утра жарился на вертеле. Запах мяса разносился по всей деревне, просачиваясь в открытые окна и из-за закрытых дверей.

Мой желудок неприятно сжался при этой мысли.

Тибрис посмотрел на меня и открыл рот. Но Натан уже прокладывал себе путь к нам.

— Итак… это было ужасно. Кто останется на празднование? Мне нужно выпить.

Солнце едва взошло, но я была готова поспорить, что половина этой деревни к полудню будет в восторге от того, что только что произошло.

Тибрис наблюдал, как Натан направился к вину. Затем он повернулся ко мне.

— Тебе следует пойти проведать маму, — осторожно сказал он. — Я останусь здесь.

Я знала, о чем он говорил между строк. Он не хотел оставаться на праздник. Вероятно, хотел побыть один. Но один из нас должен был остаться и притвориться, что празднует, иначе наши домочадцы привлекли бы внимание. Честно говоря, было трудно понять, как кто-то мог сидеть и есть всего в нескольких шагах от того места, где только что умерли бабушка и дедушка Лины. И ее бабушка, и дедушка были популярны в этой деревне, но их тела уже убрали, кровь смыли, как будто их никогда не существовало. Вскоре большинство наших соседей будут громко благодарить богов за то, что один из развращенных был найден и увезен из нашей деревни.

И Тибрис хотел избавить меня от этого. Благодарность захлестнула меня.

— Ты прав. Я посмотрю, как она себя чувствует.

Было трудно получить освобождение от церемоний дарения и принятия. У моей матери было только одно освобождение, потому что ее видения могли обрушиться в любое время, нарушая покой.

— Я провожу тебя домой, — сказала Асиния. — Просто позволь мне рассказать твоей маме.

Она ушла, и мой взгляд встретился с взглядом Тола. Он стоял рядом с семьей Абуса, выглядя сурово красивым, как всегда. Он улыбнулся мне, и, несмотря на бурление в животе, мои щеки вспыхнули. Я никогда раньше не была так застенчива с мужчиной, но крылья трепетали в моей груди каждый раз, когда я смотрела на Тола. Его сестра Криста наклонилась и что-то прошептала ему, и я отвернулась, заставив себя перестать пялиться.

Неподалеку Крейлор практически кричал, разговаривая с группой своих друзей, гарантируя, что все, кто находился поблизости, могли слышать его разговор.

Тибрис покачал головой и гордо удалился, вероятно, чтобы самому выпить. Ему никогда не нравился Крейлор. Я не могла его винить.

Все мужчины в нашей деревне должны были научиться сражаться — готовые быть призванными выступить в поход на фейри, если наши границы рухнут. Мальчиков обучали с юных лет, и единственным способом освободить их от тренировок было то, что они выбирали путь к богам. Крейлор поступил именно так и учился на послушника у жрицы нашей деревни.