– Вообще-то я неважно себя чувствую. – Алисия покачала головой и бросила вышивание на диван.

– Нет, это трусость. Августа, скажи господину Бройеру, пусть поднимается.

Горничная сделала книксен, что при ее теперешних габаритах выглядело странно, и тяжело пошла к дверям.

– Ты хочешь подняться к себе, Лиза?

– Нет, мама. Я останусь. Всегда интересно, какие отговорки нынче придумывают себе господа. И что же нам скажет милый Альфонс.

На Бройере-младшем был светло-серый костюм для визитов, выглядел он в нем очень молодо. Еще он, кажется, похудел, так что костюм сидел почти идеально, совсем иначе, чем раньше, когда казалось, что пиджак при очередном глубоком вздохе того и гляди разойдется по швам.

– Сударыни, прошу простить мое внезапное вторжение…

– Ну что вы, господин Бройер! – с искусственной улыбкой ответила Алисия, принимая его легкий поцелуй.

– Напротив, нам нужно прощать вас за долгое отсутствие, – сердито проговорила Элизабет. – Мы соскучились, дорогой господин Бройер.

Обе дамы были наизготове. Сейчас они услышат какую-нибудь нелепую отговорку.

– Госпожа Мельцер, фрейлейн Мельцер, мне бесконечно жаль, что перестал давать о себе знать, – сказал Альфонс Бройер. – Я боялся лишний раз побеспокоить вас, потому и воздерживался от визитов. – От волнения у него вспотел лоб, он достал из кармана белоснежный платок и промокнул лоб. При этом проигнорировал приглашение Алисии сесть. – Я прямо с вокзала, мой багаж еще в машине. Но свой первый визит я должен был нанести вам: мне не дает покоя всего один вопрос.

Дамы наградили его непонимающим взглядом, и искорка надежды, которая было загорелась в его глазах, опять погасла.

– Она… фрейлейн Катарина не вернулась?

Алисия помедлила с ответом, поскольку молодой человек вел себя более чем странно. Весь город знал, что Катарины Мельцер нет в Аугсбурге. К чему этот вопрос? Чувствуя, что пауза затянулась, Элизабет решилась спасти положение:

– К сожалению, нет, господин Бройер. У нас по-прежнему нет вестей от моей сестры.

– Я так и знал, – вздохнул он и теперь сел в кресло. – Господи, я не знаю, что еще можно сделать. – Он на какое-то мгновение уперся локтями в колени и закрыл лицо руками. Затем снова посмотрел перед собой и измученно улыбнулся. – Мы искали без устали. Объехали все отели, каждый auberge[17], бистро, по договоренности с полицией внедрили агента из местных. Ничего. Не спали почти два месяца, исходили все улицы и закоулки, расспрашивали о ней в каждом магазине. Безрезультатно. В конце концов бросили, да и отец сердится, я ему нужен в банке.

Алисии понадобилось время, чтобы осмыслить эти излияния. Элизабет все поняла быстрее.

– Вы были в Париже и искали Китти?

– Так и есть, сударыня.

Теперь дошло и до Алисии. Господи, если он говорил правду, как же несправедлива она была к молодому человеку! Теперь ей стали заметны его бледность и усталость. И то, как он осунулся.

– Мой дорогой юный друг, – растроганно проговорила она. – Не могу вам передать мое волнение и удивление вашим поступком. Я тоже думала поехать в Париж на поиски моей девочки, но семья удержала…

– И очень правильно, сударыня. Город огромный, ищешь словно иголку в стоге сена. Лишь случайность может дать результат, но нас удача обошла стороной.

– Так вы были в Париже не один? Кто же вас сопровождал? – удивилась Элизабет.

– Ах, я не сказал? Простите, я слишком взволнован, сударыня. Я путешествовал вместе с вашим камердинером Робертом.

– Неужели?! – вырвалось у Элизабет. – Мы тут ужасно беспокоились по поводу его исчезновения.

Оказалось, в какой-то из дней Роберт явился в банк «Бройер и сын» и попросил аудиенции с господином Бройером-младшим. Его поначалу не приняли, но он сказал, что хочет говорить о Катарине Мельцер и дело серьезное, и тогда Альфонс распорядился пустить Роберта в свой кабинет. После недолгой беседы банкир уладил кое-какие дела, и через два часа они уже сидели в поезде до Мюнхена, а оттуда ночью отправились в Париж.

«Вот так авантюра», – думала про себя Элизабет. Двое молодых людей, оба влюбленные в одну и ту же девушку, сидят в темном купе. О чем они говорят? В чем признаются друг другу? О чем умалчивают? В чем они определенно сходились, так это в ненависти к французу, который увез Китти. А вот сердиться на Китти им в голову не пришло. Принцесса невинна и чиста, никто не мог бы поставить ей в вину этот побег.

– Я растрогана до глубины души, – повторила Алисия, и ее глаза увлажнились. – Сколько же вам пришлось испытать в поисках моей дочери! Как бы я хотела, чтобы они увенчались успехом… А что же Роберт? Где он?

– Роберт? Ах…

Альфонс Бройер был где-то далеко в своих мыслях, и чтобы дать ответ госпоже Мельцер, ему пришлось вернуться мыслями в красную гостиную.

– Мой верный друг Роберт Шерер – о, у меня не хватит слов, чтобы описать его заслуги, сударыня. Он все сделал, что было в человеческих силах, чтобы найти вашу дочь, даже рисковал жизнью, получил ножевое ранение, когда забрел в какое-то мрачное место. Я дал ему денег, поскольку сейчас он без работы. Он думал покинуть Германию и уехать искать счастья за границей.

– Бог мой! – воскликнула Алисия. – Мы возместим вам расходы на Роберта, господин Бройер. В конце концов, мы ему должны.

Элизабет подумала об Августе, которая никогда не увидит отца своего ребенка. Но ее саму вполне устраивало, что Роберт не вернется. Так он не расскажет о подметном письме. Августа в любом случае будет молчать: ведь несмотря на беременность, за ней сохранили место.

Альфонс Бройер сидел весь красный, он вытирал пот со лба и щек и безрезультатно пытался ослабить тугой воротничок. Затем он поднялся с кресла и, тяжело дыша, встал перед дамами.

– Хочу, чтобы вы правильно меня поняли, сударыня! – торжественно заявил он, обращаясь сначала к Алисии, а потом взглянув и на слегка озадаченную Элизабет. – Я люблю вашу дочь Катарину, и эти тяжелые события ни в коей мере не изменили моего к ней отношения. – На мгновение повисла тишина. Элизабет боялась дышать. Возможно ли такое? Разве только в сказках.

– Настоящим прошу руки вашей дочери Катарины.

Он произнес эти слова громко и торжественно и снова вытер себе лоб. Алисия застыла, Элизабет отчаянно боролась с подступившим приступом истерического хохота. Однако после того, как Альфонс тихо продолжил, ей стало не до смеха.

– Когда бы она ни вернулась, что бы с ней ни случилось, мое предложение остается в силе. Я хочу любить и почитать Катарину в качестве моей супруги, оберегать и охранять от всякого зла. Пока буду жив.

Дыхание у него немного сбилось, поскольку произнести эти фразы стоило труда. Но он не разу не сбился – видимо, уже в поезде их сформулировал.

– Благодарю вас, – прошептала Алисия, которая все не могла отойти от происходящего. – Благодарю вас от всего сердца, милый юный друг. Вы мужественный и искренний человек.

Теперь уже Алисии понадобился носовой платок. Элизабет снова пришлось взять себя в руки: в ней закипала злоба. Или зависть?

Непостижимо! Девчонка скомпрометировала себя, сбежала из дома, делила ложе с французом – и еще находились поклонники, которых это совсем не беспокоило. Альфонс Бройер был наследником владельца частного банка, на него облизывались все богатые дочки.

– Если позволите, сударыня, я навещу вас и завтра. Мы не должны терять надежду, – услышала Элизабет его слова.

«Да пусть бы Китти умерла», – подумала она и сама испугалась этой ужасной мысли.

– Четверть часа, самое большое полчаса, – думала Мари, ускорив шаги. Никто ничего не заметит. В парке возле виллы были слышны звуки ручной пилы, Густав стоял на приставленной к стволу старого кедра лестнице и опиливал с дерева сухие ветки. Он приветливо помахал Мари, она помахала ему в ответ. Внизу стояла тачка, на которую старый Блиферт складывал спиленные сучья.