После ужина все расходятся и, проводив Натали в ее комнату, я ухожу к себе. Нужно дождаться, чтобы все легли спать. В том числе и слуги. Не хватало еще, чтобы меня заметили и доложили госпоже. Куда это я иду поздней ночью?

Надеваю приготовленное заранее платье, распускаю кудрявые волосы, позволив им спадать на плечи и ложу рядышком плащ. В саду может быть прохладно. Жду. Звуки потихоньку стихают, прекращают греметь кастрюли на кухне, не стучат башмачки по коридорам и лестницам. Закатное солнце касается легких перьевых облаков и, спрятавшись в них, как за вуалью, падает за небосвод.

Как Даниэль проникнет в сад? Глупый вопрос! Он ведь жил здесь и наверняка знает тайные лазейки.

Замок погружается в темноту, гаснут в окнах светильник. Наступает полная тишина. Только где-то у ворот гремит чем-то стража.

— Пора! Он пришел! — чувствую, знаю! Набрасываю плащ и осторожно, стараясь не скрипеть дверью, выглядываю в коридор. Все спят! На цыпочках спускаюсь по бесконечно длинной лестнице, наконец оказываюсь на первом этаже и через кухню, чтобы не попадаться на глаза страже, выхожу в сад.

Выйдя из кухни, осторожно прикрываю дверь, стараясь не хлопать и ничем не скрипеть. Лучше не шуметь, иначе кто-нибудь может заметить, что я вышла. Когда я подходила к кухне, слышала чей-то храп.

Осторожно делаю шаги, ступая по мокрой от росы траве. Солнце уже провалилось за горизонт, но край небосвода все еще теплится догорающими отсветами вечерней зари. На светлом, почти прозрачном небе просыпаются одинокие жемчужинки звезд. Они робко выглядывают на туманном покрывале, повисшем над землей, мерцая едва уловимым сиянием. Кузнечики стрекочут под каждым кустом и каждой травинкой, будто пытаясь перебить и перекричать друг друга. Сердце замирает, когда я приближаюсь к беседке. Лиана, обвившая старую постройку, расцвела множеством мелких розовато-желтых цветов, наполняющих сад нежным ароматом. Сад словно замер в ожидании чего-то: не кричат птицы, не шумит в ветвях ветер, не жужжат в воздухе пчелы, вечно занятые работой. Только кузнечики продолжают наигрывать мелодию, заполняя тишину.

— София! — слышу знакомый голос.

За беседкой вижу темный силуэт, закутанный в плащ.

— Даниэль! — спешу ему навстречу.

Он подхватывает меня и, чуть приподняв над землей, кружит в воздухе, а я и не пытаюсь вырваться из объятий.

— Все, все! Хватит! У меня голова закружится! — хохочу и он меня отпускает.

— Я так скучал по тебе! Извини, что не пришел раньше! Это тебе! — он протягивает мне маленький букет.

— Я тоже скучала! Снова фиалки?

— Они напоминают мне о тебе. Может, прогуляемся по саду?

— Можно, но уже довольно темно. Хотя... — и тут мне в голову приходит замечательная мысль, — можно это исправить.

Коснувшись кулона, представляю, что над дорожкой в саду повисли крошечные светящиеся цветы, так похожие на те, что подарил мне Даниэль. Мое желание моментально исполняется, и сад освещают мерцающие сиреневые огоньки.

Мы идем по дорожке, взявшись за руки. Так хочется о многом его расспросить, но слова никак не приходят, будто они не хотят нарушать тишину, окутавшую сад.

— Твоя магия очень красива! — наконец нарушает молчание Даниэль, завороженно глядя на парящие в воздухе светящиеся цветы.

— Даниэль, покажи мне свою магию! Какая она? — этот вопрос мучал меня давно, и сейчас я не могу промолчать.

— София, я не... Не могу... Это слишком сложно!

— Но почему? Что мучает тебя? Я же вижу!

Он ничего не отвечает и становится каким-то грустным. Мы подходим к беседке и садимся на скамейку. Даниэль смотрит мне в глаза, словно ища поддержки. Что-то не дает ему покоя, мучает, не позволяя радоваться жизни.

— Даниэль, мне ты можешь сказать! Я пойму! Не держи все в себе, не скрывай от меня! Что за камень у тебя на душе? Почему ты никогда не снимаешь эту перчатку? Даже сейчас, ночью! Расскажи! — не знаю даже, откуда у меня такая решимость.

— Хорошо, София! Я все тебе расскажу. Расскажу о том, о чем не говорил никому. Между нами не должно быть секретов! — едва уловимая грусть пробегает по его лицу, но он улыбается и, глядя в ночное небо, берет меня за руку.

Небо все больше наливается темнотой, а кузнечики почти замолкают, словно затаив дыхание в ожидании страшной тайны.

— Я говорил тебе, что у моей бабушки был редкий дар. Она тщательно это скрывала, не желая, чтобы моей отец хоть как-то соприкасался с магией. О ее способностях в замке не знал никто, кроме старого слуги по имени Николя — ее доверенного лица. Как ни старайся, а кто-то все равно должен знать.

Мой отец женился, невестка бабушке очень нравилась, но, когда родился я... Бабушка сразу поняла, что дар никуда не пропал. Моего младшего брата, родившегося на два года позже, это почему-то обошло стороной.

Когда я немного подрос, стал замечать у себя странную способность. Если вечером я сидел в детской, а няня не успевала зажечь свечи, стоило мне подумать, и они загорались сами. Меня это забавляло, а бабушку приводило в ужас. Она пыталась объяснить мне, что не стоит так играть, но я был слишком маленьким... К сожалению, она ушла слишком рано, не успев объяснить мне многих вещей. Кое-что мне рассказал тот слуга уже после того, как я...

— Что же произошло? — хочу спросить, но решаю не перебивать Даниэля. Вижу, что рассказ дается ему с трудом.

— Мне было десять, а Александру — восемь, когда мы однажды решили поиграть в западной башне. Там есть несколько нежилых комнат, где хранятся старые вещи, наряды, вышедшие из моды, рыцарские доспехи. Мы с братом любили там играть. Туда редко кто-то заходит, и можно делать все, что хочешь. Николя в тот день приглядывал за нами, он тоже был в той комнате.

Окна в башне совсем узкие, и свет туда почти не проникает. На каменных стенах, вместо привычных светильников со свечами, факелы. Но кто же зажжет их, если в ту башню никто не заходит? За окном стояла поздняя осень, темнело рано, холодный дождь злобно стучал в окно. В башне было сыро, темно и прохладно. Уже почти стемнело, но мы с братом не хотели возвращаться, потому что были слишком увлечены игрой. Прячась за огромными щитами, мы изображали рыцарей.

Николя пытался нас образумить, обещал на ужин что-то вкусное, но мы его не слушали.

— Даниэль, а зажги вон тот факел! — крикнул Александр, который привык к моей способности и не считал ее чем-то странным.

— Да запросто! — я лишь протянул руку и представил, что факел, до которого я мог добраться разве что забравшись на спину слуге, загорелся сам.

Факел мгновенно вспыхнул, и комната озарилась ярким светом. Мы продолжили играть. В углу комнаты ютился крошечный камин, которым не пользовались много лет. Становилось все прохладнее, и я решил, что надо бы согреться...

Александр удивленно посмотрел на растопленный камин и тут же спрятался за рыцарскими доспехами.

— А вон то факел сможешь?! — дразнил брат.

Я рассмеялся и небрежно махнул рукой, приказав огню проснуться...

Полыхнуло пламя. Сильное, яркое, задорное, как мой смех. Я не заметил, что совсем рядом с факелом находилась штора. Красный огненный язык облизнул ветхие гардины.

— Что же вы наделали, молодой господин! — кричал Николя, пытаясь тряпкой сбить пламя.

Напрасно. Огонь будто смеялся, все больше охватывая комнату. Едкий дым щипал глаза, и я не знал, как остановить пожар. Александр бросился бежать, плача и зовя на помощь. Он открыл дверь, и в комнату ворвался поток свежего воздуха, давшего огню еще большую силу. На Николя загорелся сюртук. Я подбежал и попытался сбить чем-то пламя. Словно почуяв мое приближение, огонь зарычал и бросил мне в лицо полыхающее облако. Я заслонил лицо рукой, и пламя меня не тронуло, отступило.

Прибежали слуги, кто-то принес воду. Пожар удалось потушить, но почти все "сокровища", хранившиеся там, сгорели.

В первые минуты я ничего не почувствовал, но оказалось, что на руке у меня сильный ожог.