— Доброе утро, Софи! Я уже пыталась разбудить Элизу, пока ничего не вышло, но не переживай, после завтрака я обязательно заставлю встать эту маленькую соню! — госпоже, вероятно, неудобно передо мной, но я стараюсь не обращать на это внимание и меняю тему разговора на более безобидную — о погоде.

— Это лето и вправду чудесное! — соглашается мадам, и мы садимся за стол.

После трапезы мадам отправляется будить дочку, а я — готовиться к занятиям. Сегодня хочу уделить время рисованию, это должно заинтересовать Лизу.

Мадам Айрин приводит дочь на удивление быстро. Оказывается, как только мама ушла завтракать, девочка все-таки встала, и к возвращению мадам малышка, не без помощи служанки, конечно, уже была одета и причесана. Посмотрев на Лизу, все же понимаю: девочка явно не в духе! Губки поджаты, она чем-то недовольна.

— Пожалуй, я оставлю вас. У меня очень много дел. — говорит мадам, направляясь к двери.

— Вы нам совсем не мешаете! — сама не зная почему, пытаюсь ее остановить.

— Иди, мама! — командным тоном говорит моя очаровательная ученица, и мадам Айрин удаляется.

Хорошо, хоть кулак больше не показывает!

Я вновь показываю Элизе алфавит и прошу прописать несколько букв. Девочка с неохотой соглашается, на бумаге появляется несколько кривоватых, похожих на покосившийся забор букв.

— Я устала! — говорит девочка и сползает под стол.

— Элиза, вылези, пожалуйста! Давай попробуем записать несколько слов, а потом нарисуем, что они обозначают.

— Рисовать? Я очень люблю рисовать! — девочка хватает листок и чирикает по нему карандашом, выводя одной ей понятные узоры.

— Элиза, смотри! — беру другой листок и сама начинаю рисовать. — Вот это цветок.

Рисую что-то наподобие ромашки, а рядом пишу слово.

— Повторяй за мной! И пиши на своем листочке!

— Не люблю цветы! — девочка берет мой лист бумаги и начинает энергично заштриховывать рисунок. — Вот и нет никакого цветочка! — Лиза довольно улыбается.

— Ладно, хорошо! Тогда давай поучим слова устно! — не сдаюсь я и открываю учебник.

— Кошку ты уже знаешь, а это крыса, а это летучая мышь!

Девочка тут же повторяет, слова отскакивают, как горошины.

— Молодец! — хвалю ее. Хоть что-то...

— Я хочу рисовать! — визжит Лиза, пытаясь сползти под стол.

— Лиза, вылезай! — едва сдерживаюсь, чтобы не накричать на нее.

— Я не Лиза, я кошка! Мурр-ао! Мяо! Мао!

Звуки получаются у нее очень правдоподобными, и, если бы я не знала, что под столом ребенок, поверила бы, что мяукает самая настоящая кошка.

— Я хочу рисовать! — доносится из-под стола.

— Хорошо, мы обязательно порисуем! Но сначала ты напишешь еще хотя бы две буквы...

Белокурая головка показывается на уровне стола и одобрительно кивает. На бумаге появляются хромоногие буковки. И это уже неплохо! Должна же я что-то показать родителям, если они спросят, чему сегодня научилась их ненаглядная доченька. Ведь если она ничему не научится, кто будет виноват? Малышка Элиза? Нет, конечно! Виновата буду я.

Я отрываю глаза от разрисованных бумажек, смотрю на часы и с облегчением выдыхаю. Время занятия закончилось, я справилась!

— Лиза, на сегодня все, ты можешь отдыхать! Пойдем к маме?

Вместе с Лизой выхожу в коридор, и как только мы подходим к лестнице, девочка, задрав кверху свой маленький носик, неожиданно говорит:

— Мадмуазель София, если бы мне не нравилось с вами заниматься, если бы я не хотела... Никто бы меня не смог заставить! Ни папа, ни мама!

Даже не представляю, что ей ответить. Поэтому молча улыбаюсь и провожаю ее к маме. Не знаю, как воспринимать ее слова. Это комплимент?

Лиза вбегает в гостиную, бросается на руки к маме, которая едва успевает отложить вышивку. Задорно смеясь, девочка хвастается, как много успела узнать на сегодняшнем уроке.

А я, измученная и обессиленная, уползаю в свою комнату. Да, именно уползаю, а не ухожу. Сил нет. Снова! Хотя мне уже и не так плохо, как было вчера. Пытаюсь понять, почему это происходит. Я ни с кем не общалась, никуда не ходила...

Получается, я так реагирую на ребенка? Это невозможно! Разве я раньше детей не учила? Были и похуже дочки барона.

На следующий день иду на занятие, как на каторгу. Неужели все повторится?

За что мне такое наказание?! Если бы у меня был выбор, никогда бы не стала учить Элизу. Права была мадам Сусанна! Чтобы обучать детей нужно огромное терпение! А мне его не хватает...

Мадам Айрин уходит, оставив нас с Лизой одних, и я начинаю занятие. Чтобы уговорить девочку прописать буквы, приходится разрешить ей порисовать мелом на доске. Когда в тетради выстраивается неровный ряд букв, Элиза что-то тихонько шепчет, и я сажусь поближе, чтобы расслышать.

— Мадмуазель София, я хочу рассказать кое-что по секрету. Вы знаете, что у меня есть сто десять друзей?

— Правда? — делаю вид, что поверила. — И кто твои друзья?

— Они невидимые! Я с ними общаюсь. Они рассказывают мне секреты и учат тому, о чем мне не говорят родители. Я никому про них не рассказываю. Однажды сказала кузине, но она не поверила! И мама не верит! Она говорит, что я несу чушь!

— Ну, и фантазия у ребенка! — думаю я, но вслух, естественно, не говорю.

— А сегодня, когда я останусь в комнате одна, у нас с ними собрание... Я должна выучить песню, которую они просили. В этой песне одни только плохие слова!

Что за слова в песне, я уточнять не решилась. Наверно, девочка наслушалась разговоров взрослых, вот и говорит всякие глупости.

— Завтра будет дождь! — говорит Элиза, вскочив из-за стола.

— Почему? — удивляюсь я. На небе ни облачка, солнце палит. Сегодня я снова что-то утомилась, а завтра обязательно хочу выйти на прогулку. С момента приезда мне так и не удалось погулять.

— Потому что я так хочу! Я люблю дождь! — гордо отвечает Лиза и как ни в чем не бывало продолжает выводить буквы в тетради.

После занятия я уже по привычке провожаю ее в гостиную к маме, а сама отправляюсь в библиотеку.

К вечеру погода и вправду начинает портиться. Небо темнеет, покрывшись сероватым налетом дождевых облаков, а к ночи совсем чернеет. После полуночи начинается гроза, от шума которой я и просыпаюсь. Черное угольное небо пронзают серебристые стрелы молний, а гром словно бьет в колокол, с каждым ударом становясь все сильнее. Я невольно вздрагиваю, когда всполохи озаряют комнату. Вот глупышка, грозы испугалась! Свеча давно догорела, а найти новую в темноте слишком сложно. Гром ударяет так сильно, что все вокруг сотрясается. Я вскрикиваю и хватаюсь на кулон, с которым теперь не расстаюсь.

— Хочу, чтобы здесь было светло и нестрашно! — шепчу не только из страха, но и из любопытства. Хочу вновь увидеть магию.

Комната озаряется всполохами, но на этот раз они не серебристые, словно клинок, а сиреневые, напоминающие цветы. Маленькие цветочки начинают кружить в воздухе, мерцают и оседают на занавесках на кровати, продолжая светиться. Я любуюсь волшебством и вскоре засыпаю.

Просыпаюсь, когда в комнате уже совсем светло. Дождь барабанит по окну, будто говоря, что уже давно пора вставать. Я смотрю на занавески и вспоминаю волшебные цветы, горевшие на них ночью. А что, если мне все это приснилось?

С тех пор, как я уехала (или убежала?) от мадам Ивонн прошло около месяца, воспоминания стали не такими яркими, и я уже почти не верю, что все произошедшее было правдой. Лучше бы это было страшным сном.

После всех утренних ритуалов направляюсь завтракать и, едва выхожу из комнаты, в коридоре встречаю Герду.

— Ах, какая страшная гроза ночью была! Как грохотало! А молния! Я, уж думала, пожар будет! — жалуется она.

— Да, действительно! Я проснулась ночью, все вокруг ходуном ходило!

— Ох, не говорите Софи! Там, откуда я родом, верят, что такую грозу насылает ведьма.

Я стараюсь сохранять спокойствие, но в голову мне приходит мысль. Нехорошая мысль!

— А что, если...?

На какое-то время мне удается отвлечься и не думать о разговоре с Гердой, но я все равно снова и снова возвращаюсь к мысли о том, что грозу сегодня ночью могла вызвать Элиза. Картинки из обрывков воспоминаний будто складываются в паззл, и мне кажется, что это может быть правдой. Хотя в это очень трудно поверить. Да и не хочется мне в это верить!