Она прикусывает нижнюю губу, ресницы хлопают, а я уже стягиваю галстук, наблюдая, как шелк скользит между ее пальцев.

— Как ты хочешь довериться мне сегодня вечером?

Что-то озорное пляшет в ее темных глазах.

— Слепо.

Блять, я мертв. Пропащие под землей шесть футов¹⁹. Какого хрена? Это все из-за ее развратных книг? Потому что, блять, я скуплю всю чертову секцию романов и сделаю из одной комнаты библиотеку для нее.

— Ты уверена? — потому что я слегка волнуюсь.

Оливия берет меня за руку и ведет к кровати, и я, как одержимый щенок, следую за ней. Ее губы касаются моих, нежные, мягкие и сладкие, а потом она стягивает мой галстук с шеи, и мой член в штанах встает полностью.

— Я никогда не делал ничего подобного, — бормочу я.

— Я тоже, — она целует ямочку на моей правой щеке, когда я улыбаюсь. — Мне нравятся твои ямочки.

— Я люблю… — я захлопываю челюсть. В горле першит, я подношу к нему руку. — Я люблю… твою попку, — я съеживаюсь. — И, эм… все… в тебе? — Господи, мой мозг расплавился.

Прежде чем я смогу смутиться еще сильнее, я поднимаю ее на кровать. Она опускается на колени, садится на пятки и тянется ко мне. Улыбаясь, я мотаю головой.

— Сегодня я за главного, помнишь? — я провожу кончиком галстука по ее плечу, спускаюсь вдоль ее идеальных сисек, обвожу один сосок, наблюдая за тем, как он твердеет и становится жестким. Ее живот сжимается, когда шелк обводит ее пупок и опускается ниже, проходя по внутренней стороне бедер и очерчивает блестящую киску. — Так и будет? Я веду, а ты доверяешь мне?

Оливия кивает, ее глаза расширяются, когда она смотрит, как мои пальцы расстегивают пуговицы рубашки, как я сбрасываю ее с плеч. Когда за ней следует одежда ниже пояса, она облизывает свои рубиновые губы, двигаясь, ее бедра трутся друг о друга. Она хочет, чтобы я прикоснулся к ней, и я это сделаю. Я не смогу оторвать от нее руки всю чертову ночь.

Обнаженный, я присоединяюсь к ней на кровати, обхватываю ее руки и прижимаюсь грудью к ее спине. Кончиком носа я провожу по ее шее, пока мои губы не приближаются к ее уху.

— Ты должна знать, я никогда не причиню тебе боль. Это разобьет мое сердце, а оно принадлежит тебе. Ты моя малышка Олли.

Ее руки дрожат, она держится за галстук так, будто от этого зависит ее жизнь.

— Скажи мне. Скажи мне, что ты знаешь, что я не сделаю тебе больно.

Она резко вдыхает, прежде чем заговорить, и шепотом произносит.

— Ты не сделаешь мне больно.

Мои губы двигаются по ее шее, останавливаясь у ее ключицы.

— Скажи, что ты идеальна.

Ее тело напрягается, ногти впиваются в идеальную кожу ее кремовых бедер. Она начинает мотать головой.

— Я далека от совершенства.

— Но ты совершенна для меня, — наши губы встречаются прежде, чем она успевает возразить, потому что именно это она и собирается сделать. Я читаю это по ее глазам. Поэтому я стягиваю галстук с ее ног, и наблюдаю за тем, как он скользит по ее маленьким рукам. — Закрой глаза, красавица.

Ее ресницы на щеках, когда я накрываю шелком ее глаза и завязываю галстук на затылке. Он свисает на спину, полуночно-синий цвет резко контрастирует с ее молочной кожей. Кончики ее пальцев двигаются по всей длине шелка, пока не находят узел сзади.

— Нормально? — я откидываю ее волосы на плечо. — Не слишком туго?

Оливия мотает головой.

— Отлично, — хрипит она, и я соединяю наши пальцы, целуя ее в губы. Она тянется за большим, но я отодвигаюсь, чтобы полюбоваться ею. — Картер, — шепчет она, слепо потягиваясь ко мне, ее голова мечется, кудри разлетаются веером, грудь быстро надувается и сдувается.

— Все хорошо, детка, — я в восхищении прикрываю свой рот рукой, потому что, блять, она выглядит как мечта. Она стоит на коленях по центру моей кровати, мой галстук на ее глазах, из-за чего она уязвима и открыта для меня. — Я здесь. Слушай мой голос.

Ее руки опускаются на колени, нервно сжимаются, и она кивает, делает глубокий вдох.

— Ты сногсшибательна. Чертовски потрясающая. Я не могу поверить, что ты моя. Я хочу сфотографировать тебя вот так, чтобы этот момент навсегда остался в моей памяти.

Оливия вздрагивает, когда мой указательный палец оказывается между ее лопаток, и опускается по позвоночнику. — Хорошо.

Я напрягаюсь. Хорошо? Что хорошо? Я не спрашивал, я просто…

— Я могу тебя сфотографировать? — говорю я, задыхаясь, отчего моя красотка хихикает.

— Если хочешь.

— Если я… если я, блять, хочу? Ты сейчас издеваешься, Олли?

Хитрая улыбка расползается по ее губам.

— Вероятно.

Я смеюсь.

— Послушай себя. Слишком много времени проводишь со мной. Начинаешь говорить как я, — я провожу губами по ее плечу, зубы впиваются в нежную кожу, и она стонет. — Только для моих глаз. Обещаю.

Она откидывается, чтобы провести пальцами по моим волосам.

— Я доверяю тебе.

Она не доверяет, не полностью, еще нет. Но она будет. Я удостоверюсь в этом, и когда завоюю это доверие, я никогда, никогда не разрушу его. Я буду ценить свое везение и то, как я его заслужил.

Я рад, что она не видит, как я хватаюсь за телефон, как он выпадает из рук, как я ловлю его прежде, чем он падает на пол. Мои пальцы словно в масле, ведь я не могу поверить, что все это реально.

Я собираюсь с мыслями, забираюсь на кровать, вдыхаю достаточно воздуха, чтобы погрузиться и не выныривать из места между ее ног по меньшей мере минут пять.

Что я, в общем-то, и планирую.

Но сначала я наматываю ее волосы на кулак и тяну их, наклоняя ее голову в сторону, чтобы открыть своим губам доступ к ее шее. Ее плечо покрывается мурашками, когда мой язык перемещается по ней, оставляя мокрую дорожку на ее восхитительной коже, и я делаю первый снимок.

Когда она откидывает голову и ее рот со стоном открывается, а мои пальцы пощипывают один из ее сосков, я делаю второй снимок.

— Картер, — хнычет Оливия, потираясь об меня. Она находит мой страдающий член, и обхватывает его. — Я хочу попробовать тебя на вкус.

Я не могу сдержать этот стон. Он вырывается, когда я бросаю телефон и сжимаю ее сиськи, прижимая ее к себе.

— Ты не можешь говорить такое, малышка Олли.

— Пожалуйста, Картер.

Я поднимаюсь на ноги, встаю перед ней и сжимаю в кулаке свой член. Было бы грубо с моей стороны отказать ей, когда она так мило об этом просит.

Оливия в предвкушении облизывает губы, и я вижу, как она нервно сглатывает.

— Ты сделаешь фотографию?

Я парализован. — Тебя с…

— Да, — она тянется ко мне, и, черт возьми, она, ничего не видя, находит мой член с первой попытки. Должно быть, это какая-то фишка родственных душ. Ну и размер моего грозового меча.

Она нежно сжимает меня, ее рука чертовски маленькая, и когда она начинает поглаживать мой твердый член, я делаю третий снимок, от которого определенно буду кончать каждый раз, когда буду смотреть на него, а это будет, плюс-минус, пятнадцать сотен раз в день.

Оливия поднимает лицо, ожидая указаний.

Я провожу большим пальцем по ее розовой щеке.

— Открой ротик, детка.

Я притягиваю ее в тот момент, когда ее губы раскрываются. В секунду, когда ее язык высовывается, пробуя меня на вкус, и прежде, чем головка моего члена исчезает в ее рту, из меня вырывается стон. Мои бедра подаются вперед, и член ударяется о заднюю стенку ее горла. Ее ногти впиваются в мои бедра, когда она скользит по мне губами, и мои глаза пылают, когда я делаю снимок.

Я глажу ее по щеке.

— Моя дикая девочка, — что-то тяжелое и дикое когтями впивается в мою грудь, когда я смотрю на нее, от чего я вот-вот потеряю контроль, получу все, что хочу, и даже больше. Но я не могу потерять его, не сегодня, не тогда, когда я всеми способами пытаюсь доказать, что она может доверять мне. Но, Господи Иисусе, все, чего я хочу сейчас, это трахать ее красивый ротик и смотреть, как она, блять, давится моим членом.

Ее рука сжимается вокруг меня, работая с основанием моего члена там, куда ее рот не может дотянуться. Я начинаю шипеть, когда она мурчит вокруг меня, звук ее страсти, от которого я буквально вибрирую, и вырываю свой член из ее рта.