Ее слезный взгляд меняется на слове из пяти букв, что непреднамеренно вылетает из моего рта, и моя грудь как кулак сжимается. Я смущен и лишь привыкаю к слову из пяти букв, которые появились из ниоткуда, но так легко обосновались во мне и вокруг, чего я никак не ожидал.

— Я не знаю, как просить о помощи, — признается Оливия. — Я притворялась, что все в порядке, пыталась быть идеальной для тебя, потому что ты так идеален со мной, а если у меня не выходит, если некоторые вещи все еще пугают меня… — она зажмуривает глаза. — Зачем тебе оставаться, если это так тяжело?

— Прошла одна неделя, Оливия. Твои страхи не исчезнут в одно мгновенье. Теперь я понимаю, что так не бывает. Это то, над чем нам нужно работать, через что нам расти вместе, — я заправляю ее волосы ей за ухо. — Будь нежнее к себе.

С уверенностью заявлю, что быть к себе нежнее — это совсем не то, что она привыкла делать.

— Я боюсь, Картер. Мне страшно, что я твой пробный вариант. Ты всю свою карьеру в НХЛ делал совсем другое, и я должна поверить в то, что я — женщина, которая появилась из ниоткуда и из-за которой ты вдруг захотел того, чего ты никогда не хотел раньше? — она мотает головой. — Не думаю, что когда-либо была самоуверенна настолько. Я даже не могу отпустить ту статью. Слова повторяются в моей голове, я размышляю, достаточно ли меня, а потом я вижу всех женщин, которые так хотят тебя, некоторых из тех, кто уже был с тобой, и я ненавижу… — она опускает лицо, ее плечи сжимаются, она дрожит, плачет, руки сжимаются в кулаки. — Я ненавижу, когда смотрю на них и чувствую, что меня недостаточно, что я не дотягиваю.

— Олли, — я притягиваю ее к себе на колени, и она прижимается ко мне, плачет, уткнувшись лицом в мою шею. Моя рука движется по ее спине, а грудь болит от боли, которую я чувствую так редко, от которой я такой беспомощный. Прижавшись губами к ее уху, я шепчу: — Тебя достаточно, Олли. Настолько достаточно, что ты наполняешь меня всего. И не думаю, что сравнение себя с другими хоть что-то говорит о твоей уверенности. Это естественно. Я думаю, важнее показать, что мы значим друг для друга, и быть уверенными в том, что у нас есть. Вот откуда берется это чувство «достаточности».

Мягко отодвигая ее назад, я обнимаю руками ее лицо, и провожу большими пальцами под глазами, ловя слезы.

— Мое сердце выбирает тебя, потому что ты смелая и яростная. Ты саркастична и знаешь, как ответить мне, и мне нравятся эти проявления твоей уверенности. Но я также люблю, когда ты показываешь мне свою чувствительную сторону, и мне нравится, что ты думаешь, что отлично ее скрываешь, когда у тебя все написано на лице.

Она хихикает и икает, вытирает глаза тыльной стороной запястья, размазывая тушь, и, черт возьми, каким-то образом становится похожа на енота.

— Возможно, ты сомневалась над тем, впускать ли меня сюда… — я стучу пальцем по области ее сердца, — но ты это сделала, ты впустила меня в свою жизнь, когда я достаточно вежливо попросил. Потому что ты посчитала, что я заслуживаю шанса хотя бы для того, чтобы доказать, что во мне есть нечто большее, чем мой образ в СМИ. Ты без колебаний приняла моих друзей, стала их другом, а это очень многое для меня значит. Я все время улыбаюсь, когда думаю о тебе, и образ тебя, когда ты морщишь нос, смеясь надо мной, выгравирован в моей памяти. Ты вернулась ко мне, даже когда тебе было страшно, даже когда у тебя был миллион веских причин этого не делать. И вот даже сейчас ты здесь, общаешься со мной, не смотря на то, что это тяжело.

Я прижимаю нежный поцелуй к ее губам.

— У тебя большое сердце, Олли, а с большим сердцем приходят большие эмоции. Некоторые из них — страхи, неуверенность, и это нормально.

— Но ты ничего не боишься, — шепчет она.

Тихий смешок вырывается наружу.

— Ты думаешь, я не боюсь? Еще как. Боже, я напуган до чертиков.

— Чего ты боишься?

— Я боюсь, что это всё, что вся ты — только моя. И хотя это пугает, для меня нет ничего страшнее мысли о том, что я не смогу удержать тебя, что однажды ты можешь уйти, и мне придется отпустить тебя, потому что я хочу, чтобы ты была счастлива.

Ее теплая ладонь прикасается к моей челюсти.

— Ты делаешь меня счастливой, Картер.

— Это хорошо, потому что я вроде как одержим тобой.

Ее нос морщится от смеха — одно из моих любимых зрелищ. Оливия будто фыркает, возможно, потому что все еще слегка плачет. Она наклоняется вперед, ее лоб упирается в мою грудь, и я улыбаюсь, зарываясь лицом в ее волосы.

— Ты смеешься, но я ни хрена не шучу.

В поле зрения появляется красивое, залитое слезами лицо Оливии.

— Я тоже вроде как одержима тобой.

— Я не могу изменить свое прошлое, но, если ты дашь мне шанс, я смогу изменить свое будущее. Но мне нужна вся ты, Олли. Не половина тебя, — я смотрю на то, как мой большой палец проводит по ее нижней губе. — Я знаю, что переворачиваю твой мир с ног на голову. Ты, блять, разрушаешь мой. Пожалуйста, впусти меня. Позволь мне увидеть тебя всю. Стань моей. Вся.

— Я больше не хочу прятаться, — шепчет она. — Я устала.

Мое сердце, готовое принять и вместить ее всю, колотится в груди.

— Если ты хочешь одержимости, яростных признаний, дикой, необузданной страсти… Если ты хочешь гребаного волшебства, Олли, то это я. Пусть это буду я.

От мягкого прикосновения наших губ по моему позвоночнику пробегает дрожь.

— Давай бояться вместе.

ГЛАВА 33

УПРАЖНЕНИЯ НА ДОВЕРИЕ

— Я похожа на енота?

— На милого енота, — я вытираю остатки туши под ее глазами, когда она хихикает. — Вот. Теперь не енот, а лишь моя прекрасная девушка.

Оливия фыркает, на ее губах милая улыбка.

— Ты так терпелив со мной, Картер. Спасибо, что помогаешь мне справиться с этим.

— Всегда буду, Олли. Мы справимся со всем вместе.

Она скользит руками по моей шее и прижимается к моим губам, мой рот раскрывается. Движение ее языка неуверенное, будто она прощупывает почву, и я хватаю ее за бедра. Наши тела сливаются воедино, я подсаживаю ее на себя, давая ей понять, что здесь нет никаких сомнений. Сейчас я хочу ее также, как и всегда, поэтому я беру контроль на себя. Я даю Оливии то, чего она так хочет — чтобы между нами остались лишь языки, грубые руки и обжигающие прикосновения.

Я стягиваю с нее ее футболку и стаскиваю одну бретельку кружевного лифчика с плеча, осыпая ее кожу поцелуями. Я усеиваю кожу крошечными фиолетовыми отметинами, пока посасываю ее и снимаю с Оливии бра. Поставив ее на ноги, я опускаюсь на колени и стягиваю джинсы с ее бедер. Мой большой палец задевает край ее трусиков, и она запускает пальцы в мои волосы. Ее спина упирается в стену, когда я отодвигаю ее белье и мои губы встречаются с теплом ее бедер. Она полна необузданного желания и нужды, что разжигает мой язык, погружающийся в нее, и я стону, когда сладкий вкус ее тела заполняет мой рот.

Мое имя покидает рот Оливии, она дергает меня за волосы, за плечи, пытаясь направлять меня. Когда я не следую за ней, она обхватывает мой галстук и притягивает меня к себе, поднимая на ноги, я бедрами прижимаю ее к стене, за волосы оттягиваю ее голову в сторону, и пожираю ее шею.

Пальцы Оливии сжимаются вокруг моего галстука, притягивая меня ближе, и наши груди вздымаются вместе, когда я сжимаю ее челюсть, а наши губы почти что соприкасаются.

— Хочешь немного пошалить? — хрипло спрашивает она.

Я опускаю взгляд на полуночно-синий галстук в ее кулаке, поднимаю его обратно. Черт возьми, что сейчас творится у нее в голове? Не может быть, что именно то, о чем я думаю, наблюдая за тем, как она наматывает эту штуку на костяшки пальцев, словно хочет… использовать ее.

Но потом она вскидывает бровь, и я улыбаюсь.

— Упражнения на доверие?