— Все хорошо, Тош. Правда. Все хорошо. Эмик — мой брат.

— Ну да, с ним же поделились кровью, теперь он ваш брат по крови.

— Нет, Тошенька. Он мой настоящий брат, которого я потеряла в детстве.

Регина повернулась к доктору:

— Спасибо, я успокоилась. Завтра ведь к нему можно?

— Конечно, в приемные часы — пожалуйста.

— А что ему принести?

— Хорошие эмоции, мягкие фрукты, паштет, любую еду, только такое, чтобы не особенно двигать челюстями.

— Спасибо!

— Всего доброго! Берегите себя!

Девочка стояла напротив своей начальницы и теребила ее за руку:

— Регина Александровна! Давайте вы меня тоже найдете? А?

Регина обняла за плечи Тошку, и они пошли к выходу, где их ждал Леонид Александрович, переживая за своих детей.

Александр Иванович ждал Наташу в своем кабинете.

Ожил интерком:

— Александр Иванович, Рощина подошла.

— Пусть войдет.

Наталья Михайловна заглянула в приоткрытую дверь:

— Добрый день, Александр Иванович!

— Добрый, входи.

Внимательно оглядел любимую женщину, отметил какую-то тихую радость в выражении глаз, легкую улыбку, которой раньше не было.

— Наташа, у тебя что-то хорошее случилось?

— Да, спасибо.

— Что же это, секрет?

— Нет, отчего же секрет? Я сестру нашла. Мы потерялись как-то странно и вчера нашли друг друга.

— Очень рад за тебя и за сестру.

Не обратив особого внимания на фразу про сестру, взял ее за руку и проводил к чайному столику в зоне отдыха. Усадил на диван, сам устроился напротив:

— Чаю хочешь?

— Чаю?

— Да, чаю. У меня конфеты есть. Они тебе в прошлый раз понравились.

— Если чай и конфеты, то какая-то проблема, да?

— Почему сразу проблема. Просто вопрос.

Она согласилась:

— Хорошо, пусть будет чай с конфетами и вопросом.

Александр Иванович вышел в комнату отдыха, отдышался, решаясь на серьезный шаг, принес чашки, чайник. Открыл шкаф, достал коробочку конфет. Наташа разливала чай, когда он спросил:

— Наташа, замуж за меня пойдешь?

Рука девушки дрогнула, и она щедро плеснула кипятком на запястье и вскрикнула.

Белояров вскочил с места и схватил ее за руку, держащую чайник.

— Твою ж! Старый идиот! Нашел время, — ругал он себя и видел, как у его девочки медленно закрываются глазки и она начинает клониться куда-то вбок и вперед. Перехватил чайник поудобнее, аккуратно поставил на стол и успел подхватить Наташу до того, как она упадет, сложившись пополам.

— Полина!!!

В кабинет спокойно вошла секретарь. Очки на кончике носа и вопрос на лице.

— Скорую! Живо!

Он тяжело дышал, пот бисеринками выступил на лбу и висках.

— Санька или Алешка здесь?!

— Сейчас все будут.

Буквально через минуту в кабинет отца влетели двое мужчин.

— Что тут?

— Кипятком плеснула на запястье и вот.

Александр Иванович держал Наташу, смотрел с ужасом и надеждой на сыновей, то на одного, то на другого.

— Пап, дай я сяду. Поднимайся. Принеси лед. Давай быстрее. — Алексей поменялся местами с отцом. Перехватил безвольное тело молодой женщины и принялся нащупывать пульс.

— Сань, отца займи чем-нибудь.

— Угу. Что там?

— Без понятия. Похоже болевой порог минимальный Пульс нитевидный. Дыхание поверхностное. Слышишь, как будто бы присвистывает?

— Угу. Мокрая как мышь.

Алексей похлопал девушку по щекам:

— Давай, моя дорогая, давай глазки откроем. Будь умницей, не пугай старого…

Отцовский голос почти над ухом прохрипел:

— Ты хотел сказать козла?

— Пап, почему козла?

Саня стоял в дверях с аптечкой:

— А ты козел?

Алексей оторвался от наблюдения за пациенткой, и глянул на отца:

— Что ж прям так радикально?

— Получается, что так. Все было нормально, сидела, чай разливала, а я к ней с предложением пристал как банный лист к жж…жизни моей поганой! Она и плеснула на руку. От неожиданности или от отвращения.

Махнул рукой:

— Старый я все эти предложения делать…, — мужчина набрал полные легкие воздуха и медленно выдохнул, — Сань, лед куда?

— Лед? В платок и на место ожога.

Интерком пробормотал голосом секретаря:

— Александр Иванович, скорая у входа.

— Пусть проводят ко мне.

Двое в форменных куртках врачей неотложки вошли в кабинет. Начали переговариваться с Алексеем, одновременно выполняя диагностические манипуляции и перебрасывая друг другу медицинские термины, как будто бы играя в мяч.

Зашуршал открываемый медицинский саквояж, послышались звуки разрываемой упаковки, вскрываемой ампулы и шумный вдох.

— Смотрите, ваша красавица снова с нами. Как себя чувствуете?

Наташа рассматривала всех присутствующих:

— Ничего себе так. Только рука болит и замерзла.

— Запястье сейчас обезболим.

Из саквояжа достали цилиндр спрея, обработали.

Доктор взял за здоровую руку, посчитал пульс:

— Нужно тихонько посидеть. Сейчас лекарство подействует и будет полегче.

— Спасибо!

— На здоровье. Выпишу сигнальный лист, и направление на перевязки в районную поликлинику. Хотя, как я понял, здесь докторов полон дом, потому без поликлиники обойдетесь, — доктор улыбнулся, попрощался, закрыл саквояж и ушел, фельдшер, передав листок, тоже покинул кабинет.

— Наташа, — Александр Иванович присел перед девушкой на корточки, — тебе в очередной раз удалось меня напугать.

— Может, поедем домой? — Он с ожиданием глядел на нее.

У нее не было сил возражать, и она кивнула:

— Только Леру заберем, ладно? Когда она рядом, мне легче. Правда. Легче.

Он с готовностью откликнулся:

— Заберем и Леру, и кого хочешь, заберем.

Дрожащие пальчики мазнули по экрану телефона:

— Лера, меня, пожалуйста, не теряй, — всхлип, Наташа вытирает тыльной стороной здоровой руки нос, — Лераа, я обожглааась.

Из телефона все слышат встревоженный голос… Регины?

— Ника, ты где? Ты же к генеральному пошла.

— Я у негооо и врачиии…, — снова очередной всхлип.

— Никуша, какие врачи? Нам нельзя, чтоб врачи! Я бегу! Вот двери в кабинет закрою и бегу. Смотри, я уже вхожу!

Двери в кабинет распахнулись, и вошла, действительно, Регина Александровна.

— Лераа, я так испугалась. Глаза открываю, а тут врачи скорой. Подумала, что …

Сестры обнялись. Одна рыдала в голос, по лицу второй тоже дорожками текли слезы. Наташа плакала на плече у сестры, а та ее утешала, говорила какие-то слова и немного покачивала.

— Все-все, успокаивайся. Мы немедленно уезжаем втроем. Я Дюка нашла. Он в больнице, но ходить может. Мы все уезжаем. Сейчас заявление напишем и уезжаем.

— Дюка?

— Ага!

— А он…?

— А он Эмик. И ладошка на попе, и башка у него золотистая, я в макушку его уже целовала. И глаза голубые — он в линзах. Тоже цветные любит.

— Лерааа!

— Тихо, тихо, нас уже трое и мы все равно от нее сбежим. Фиг найдет. Я уже и …

— Девочки…, — Александр Иванович попытался обратить на себя внимание.

Регина махнула в его сторону рукой:

— А вы вообще молчите! Вам и хомяка доверить нельзя! Лучше дайте три листочка бумаги.

— Зачем вам бумага?

— Мы увольняемся по собственному желанию.

Молодые люди пока ничего не понимали. Алексей поинтересовался:

— Мы — это кто, позвольте полюбопытствовать?

— Я, Ни… Наташа, — она быстро исправила оговорку и …

— И Эмик, — Наташа со значением посмотрела на Леру.

— Никто не увольняется и никуда не уедет, — на удивление спокойный голос Александра Ивановича прозвучал в кабинете тихо, но уверенно.

Стул встал перед диваном и его оккупировал Белояров-старший:

— Регина Александровна, Наташа, … девочки, вам нужно успокоиться. Дело в том, что мы кое-что знаем и хотим этим знанием поделиться с вами.

Два брата взяли по стулу и сели напротив сестер. А у пары, расположившейся на диванчике, глаза были полны ужаса, они еще плотнее прижались друг к другу.