— Алинка закончила иняз. Ее взяли не только помощником Регины, но и переводчиком. Похоже, училась краса с пятое на десятое, чтоб только диплом получить, ей и достаточно. Как дошло до работы, как говорила моя бабка — ни петь, ни свистеть.

На ту пору, мы немцев ждали. Вот сейчас вспоминаю и думаю, знал бы тогда об этом, с ума бы сошел от страха опозориться перед заморскими-то гостями. А Регина — она умница. Сразу просекла, что к чему и помчалась в университет к знакомой на факультет иностранных языков. Что там, да как, не рассказывает, а только на переговорах в зале уже была девчушка совсем юная, и видно было, что ее только сейчас переодели-переобули.

Вячеслав Аркадьевич с ухмылкой на лице фыркнул:

— Представь девочку-подростка, угловатая, сплошные локти-коленки, все одергивает на себе пиджачок, об юбку ладошки вытирает, а в самом дальнем углу сидит паренек, очки на носу, в ноутбук не мигая смотрит, а пальцы как будто сами по себе по клавиатуре бегают. Нам всем не до подробностей было, кто сидит, где сидит, что делает. У нас первые переговоры. Волнуемся страшно. Контракт на два миллиона. Тогда это были не деньги — деньжищи!

Он взмахнул руками, подтверждая свои слова.

— Видно было — девочки волнуются, а как только немцы заговорили, то Тоша про все забыла и выдавала нам синхронный перевод — это вообще-то считается высшим пилотажем среди переводчиков. Эти-то на каком-то местечковом диалекте рокотали, а она не струхнула, переспрашивала, уточняла. У нас велась запись тех переговоров. Потом дали спецу послушать и запись, и перевод, так он сказал, что перевод делал человек, который всю жизнь прожил в Германии и с детства говорил на двух языках. О как!

Александр Иванович сделал очередной глоток ройбуша и поморщился.

— Переговоры закончились, страсти улеглись. Зовем на ковер Регину, рассказывай, что и как. Она и поведала, что декан указала ей на Таню Коркину, но к ней в обязательном порядке прилагался Эммануил Пряхин.

— Детдомовские они, — Каратаев вздохнул и продолжил, — вышли из детдома, как вышли — сбежали. Что там было, одному Господу Богу известно, но как только Эмику исполнилось восемнадцать, от собеса дали им комнатку убогую, одну на двоих. Прибил бы крыс канцелярских! Не родственники, к тому же разнополые — безобразие! Но им деваться некуда. Вот и держатся они друг за друга. А дети талантливые.

— Вот такие ребята, — Александр Иванович поднял большой палец вверх.

— Регина перед переговорами приодела их на свои деньги, чтобы выглядели по-людски. На другой день пришли, вещи назад принесли, вернуть хотели, так их охрана не пустила — так были бедно детки одеты.

Каратаев вздохнув, аккуратно поставил пустую чашку на столик:

— Регина и приняла их под свое крыло. А Эмик — он программист, компьютерщик Божьей милостью. Так что мы не потеряли, а только приобрели. Вот такая история!

В кабинете стало тихо, каждый думал в этот момент о своем.

Открылась дверь кабинета:

— Здравия желаю!

Все дружно повернули головы в сторону вошедшего. Военная выправка, громкий голос, четкая дикция выдавала в нем начальника службы безопасности.

— Про детей полка речь? Хотел про них же спросить. Александр Иванович, Эммануила на завтра к своим забрать могу? Они говорят, что систему видеонаблюдения перетряхнуть надо. Пусть посмотрит? В прошлый раз малец там пошаманил, что-то перенастроил и все нормально пошло. Как ситуация складывается? На завтра?

Генеральный кивнул:

— Про них поговори с Вороновой. Может и найдет для твоих героев время.

Ожил интерком:

— Роман Александрович, Воронова подошла.

— Пусть войдет, — Александр Иванович встал из-за стола и пошел к двери.

Тимур и Роман переглянулись и тоже поднялись.

В кабинет вошла золотоволосая девушка. Хрупкая фигурка, невысокий рост, красивые кисти рук, держащие папку, они кажутся такими тонкими, почти прозрачными. Большие голубые глаза с такой печалью где-то на дне, что хочется заглянуть в них еще раз, а может и не раз, чтобы убедиться, что не привиделось, не померещилось. И плечи, как-то странно она держит плечи, как будто потревожить боится. А как забудется и расслабит мышцы, и вдруг замирает, чуть-чуть закусив нижнюю губу.

Тимуру показалось, что вошла девочка, только она очень-очень старается быть взрослой. Этакое противоречие между миниатюрной фигуркой и уверенным поведением взрослого человека. И глаза, которые выдают не возраст, нет, выдают какой-то печальный жизненный опыт.

Улыбнулась краешками губ:

— Здравствуйте! Александр Иванович, вы просили зайти.

Александр Иванович с удовольствием наблюдал за реакцией молодых людей. Понятно было, что каждый из них нарисовал себе портрет этой «дамы». Сейчас, сравнивая ожидаемое и реальное, они явно пребывали сначала в недоумении, а потом в изумлении. Про себя посмеивался и потирал руки — сюрприз удался. Махнул рукой в сторону стола:

— Да, Регина, проходи. Вот документы, которые тебе нужны будут. Эта папка — переговоры с китайцами, а эта — с итальянцами. Только время обязательно со всеми согласуй сама и Кахович пусть переводом займется. Тошку — не грузи, не ее это работа.

— Поняла, все сделаем. Простите, можно спрошу?

Хозяин кабинета кивнул.

— Вы уходите? Команда меняется? Или врут слухи?

Один из собственников холдинга потеребил нос, второй — потер ухо. Александр Иванович развел руками:

— Да кто их, девочка, знает, врут — не врут. Еще ничего не решено, а достойную смену готовим. Может и не смену. А пока знакомьтесь. Регина Александровна — это Роман Александрович, Тимур Давидович. Официальное представление через неделю. Ты уж не очень об этом распространяйся.

— Как же с китайцами и итальянцами? Кто на переговорах будет представлять компанию?

— Мы вместе и будем. Чего всполошилась? Будем работать сдвоенной командой, пока не введем молодежь в курс дела. Не думаю, что стоит волноваться. Все остается как есть. А потом — это будет потом.

Регина забрала приготовленные и подписанные документы, забежала к себе в кабинет, оставила папки на столе и покинула офисное здание.

Вышла, остановилась на крыльце. Думалось обо всем понемногу.

Дождь. Как она любила дождь. Но только летний, легкий, звонкий, чтобы солнышко и тепло, и зонтик, и туфельки. Тогда любовь к дождю была искренней и безграничной. А сейчас осень. Холод, яркими пятнами листья тополя и клена по дорожке. Небо сегодня совсем не голубое, какое-то грустное, сизое и плаксивое. Ветер порывами. Ветер и дождь. Брр! Может такси вызвать? Она начала считать. До остановки двести шагов, от остановки до магазина еще пятьсот, а вот потом уже не близко, минут двадцать бегом. Откуда-то пробилась мысль: кто же тебе дорогая с утра пораньше на память наступил, зонтик могла бы и прихватить. Только зонтик при таком ветре не спасет. Ну ладно, побежали, авось не подхватим простуду.

Громкий мужской голос заставил вздрогнуть:

— Регина Александровна! Садитесь в машину живее!

На автомате бросила:

— Спасибо! Я на автобус лучше, — у Регины зачастил пульс: неужели…?!!

— Да садитесь, не съем же я вас. Видите, к нам уже ДПС-ник спешит — садитесь!

— Вот и поезжайте быстрее, а то оштрафуют. Счастливо!

А сама не могла унять трясущиеся руки и чувствовала, что пульсирующая головная боль, которая своей интенсивностью иной раз могла свести с ума, уже на пороге. Все так моментально. Господи, неужели? Нет, надо думать о хорошем. Просто я перестраховщица, а на самом деле все хорошо. Но бдительности не терять! Бдительность — наше все!

Так учила тетя Фрося, дворничиха и революционерка. При воспоминании о тете Фросе на душе становилось тепло, всегда улучшалось настроение, а губы сами начинали улыбаться. Одна ее волшебная метла на длинной ручке чего стоила. Именно метелкой она моментально разгоняла местных алкашей. Хулиганы и те боялись тети Фроси как огня. А как мастерски она ругалась, причем так, что никто ни словечка матерного от нее не слышал. Только так припечатает, что и не отмоешься. Алкаш и дебошир Быховец стал Буховцом, а Рудик Козей, бегавший от жены к соседке, превратился в Козлея. Улыбаясь таким воспоминаниям, Регина Александровна стояла под козырьком офисного здания не решаясь сделать шаг навстречу дождю.