А если все то, что она рассказала — это правда? То ее должны искать. Она угроза репутации и благополучия той, что проводила с ними непонятные медицинские манипуляции. Нет, не так. Если «мама» найдет свою дочь или дочерей, то теперь будет в сто раз умнее, она же врач. Неужели не найдет способов убедить общественность в болезни своих «ненаглядных дочурок»? Найдет. Что их ждет? Опять те же палаты, только до недалекого конца их жизни.

Женя Извеков просчитал развитие ситуации по тому же сценарию раз в десять быстрее и давно уже строил план по выяснению всей этой истории.

Наташа рассказывала, рассказывала, а мужчин пробирал холод. Ведь с этими двумя, по сути, детьми, могло случиться все, что угодно! Как они избежали опасности?! Как двух хрупких, золотоволосых, пусть грязных, истощенных, но все равно привлекательных девочек не изнасиловали в первой же канаве? Не убили, не продали в какой-нибудь притон или бордель? Кто и что их уберегло? Все что угодно, только не сила материнской любви.

А женщина стояла у окна и твердила:

— Хочу быть богатой и знаменитой! Хочу…!!! Хочу!!!

В кабинете начмеда собрались доктора.

— Каково ее состояние?

— Вполне удовлетворительное. Организм удивлен отсутствием агрессора и пока молчит.

— Что в капсулах?

— Вирусологи говорят — материал вирусов и бактерий разных видов и модификаций. Капсулы длиной двадцать сантиметров, разделены на множество секций. Первая пустая. Они должны открываться по какому-то принципу. Сначала одна, потом другая или все вместе или какими-то группами. Механизм, как и материал самих капсул, нам не известен, народ работает. А культуры мы опознали — наши дорогие коллеги из-за бугра видно подарок кому-то сделали.

— Почему она не погибла?

— А потому она не погибла, что иммунная система окружила эти две колбы смерти видоизмененными клетками, создав мощный заградительный барьер, этим сейчас Рохнович занимается.

— Ребята, дело принимает какой-то жуткий оборот.

Молчание затопило кабинет. Все присутствующие прекрасно осознавали, что среди людей ходила бомба, фаршированная биологическим оружием, и об этом даже не подозревала. У всех возникал вопрос, но никто не хотел его озвучивать, да и не время рефлексировать, надо заниматься текущими проблемами эффективно и по возможности быстро.

— Что станем делать дальше?

Лукин выдохнул:

— Мы — лечить.

Начмед проворчал:

— А кто-то звезды на одно место собирать, не подумайте, что на погоны или на грудь!

Все заулыбались, это как-то разрядило обстановку. Хозяин кабинета стукнул ладошкой по столу:

— Так, товарищи военврачи, а теперь все идем писать. Шарафутдинов — ударение на второй слог! ПисАть! Тоже мне, циники доморощенные!

Мужской хохот загрохотал в небольшом кабинете.

— Просто невоспитанные мальчишки. Наказать их дежурствами в инфекционном отделении! — Седовласые военврачи потешались над двумя молодыми лейтенантами, которые старались выглядеть солидно, чем вызывали дружеское подтрунивание среди коллег.

— Все что сделали, видели, слышали — описать. ОписАть — Шарафутдинов! Это первое. На других листочках, слышишь, Василий Степанович, на других! На новых и чистых!

Он оглядел всех строгим взглядом:

— Второе: напишите мне о своих прогнозах по Вороновой. Все. Спасибо! Все свободны! Лукин — останься.

Алексей Давидович Лоор листал телефонный справочник, оттягивая время звонка в соответствующую контору, и косо поглядывал на своего друга. Лукин сидел, крутил в руках карандаш.

— Сергей Владимирович, вы мой должник, — начал начмед.

— В покрытие долга, я написал рапорт в округ с просьбой перевести вас, товарищ военврач, сюда в госпиталь. Место есть.

— Леха? Ты волшебник? — Лукин сидел ошарашенный новостью.

— Нет, я — начмед, у которого не хватает одного хирурга. Пойдешь? Или выкаблучиваться будешь?

— Пойду.

— Вот и добренько, — Алексей Давидович улыбаясь, потирал руки, — заберешь отделение, …

— Эй-эй-эй!

— Чтооо?!!

— Слушай, ты мне этим своим: «заберешь отделение» напомнил старую батину побасенку про цыгана.

— Ммм?

— Решил старый цыган сына женить, зовет его и говорит:

— Хочу тебя женить сынок на самой красивой девушке!

— Вот и добренько! Дело отец, говоришь, дело!

— Дам тебе земельный надел!

— Вот и добренько! Дело отец, говоришь, дело!

— Дам лошадь!

— Вот и добренько! Дело отец, говоришь, дело!

— Сам будешь пахать…

— Вот и замолол старый дурень, вот и замолол!

— Ты хочешь сказать, что я мало того, что старый, так еще и дурень?

— Ну как тебе…, — он не успел договорить.

Резко прозвучал сигнал вызова:

— Реанимация это. У Вороновой остановка сердца.

Тимур в это время сидел у себя в охранном агентстве и читал новый договор. Некая Иванова Клавдия Ивановна просила найти ее любимых давно потерянных детей. К договору прилагались две фотографии: двух девочек лет десяти и новорожденного малыша. Малыш лежал на животике, пялил в камеру круглые голубые глазки, а на попке у него было родимое пятно похожее на отпечаток крошечной детской руки.

— Очень хорошо.

Сыщик посмотрел на даты рождения и прикинул. Девочкам сейчас по двадцать пять — двадцать семь, а малышу восемнадцать — девятнадцать должно быть.

— Когда стратегию поиска девятнадцатилетнего «малыша» с отпечатком на попке станем реализовывать, всех возможных и невозможных кандидатов будем просить: не скинете ли вы портки, нам на вашу задницу очень полюбоваться охота, — последнее было сказано с сарказмом и вслух.

В кабинет шагнул Селим:

— На чью задницу тебе очень полюбоваться охота?

— Видел? — Тимур кивнул на бумаги, лежавшие на столе.

— Нет еще, — вошедший подошел к столу, взял в руки фотографии, — заказ сдавал.

— И как?

— Норм, заказчик доволен, можно сказать счастлив. О! У тебя фотки совсем юной Регины! Чудо как хороша сейчас и прелестна была в детстве.

— Регина в военном госпитале и не факт, что выживет. Где ты ее фотки увидел?

Селим положил руку на плечо друга, подал ему фотографию:

— Вот она или они.

Тимур обомлел. На него смотрели с фотографии девочки в школьных форменных костюмчиках. Юбки в клетку, темные жакетики с белыми блузками, воротники, отделаны пышным кружевом. У каждой по две толстые косы, переброшенные вперед и огромные печальные глаза.

— Тимур, тебе не кажется, что рядом с Региной стоит, которая сейчас Рощина Наталья Михайловна.

— Угу. Чем-то похожа. Только эти светленькие обе, а Рощина — темно русая.

— Она волосы красит. Светлые корни отрастают — видно.

— Вот как? Чем ей родной цвет не угодил или прячется от кого? Почему не общаются?

— Ты ждешь от меня ответов? Так я их с дюжину могу с ходу набуровить.

— Тимур Давидович, — ожила рация, — клиент на подходе. К кому?

— Ко мне давайте, — и, сгребая бумаги со стола, обращаясь к другу начал говорить с уже кавказским акцентом:

— Садись дарагой, клиента встречать будем, чаем поить будем, угощать будем.

— Всякую хрень про неверных жен — мужей слушать будем, — продолжил Селим.

— Нууу, не без этого, — расплылся в улыбке начальник.

Только ошиблись оба. В кабинет вошел высокий мужчина, в деловом костюме, с кейсом в руках.

— Здравствуйте, меня зовут Извеков Евгений Валерьевич. И прежде чем начну излагать свою проблему, хотел бы, чтобы мы подписали договор о неразглашении.

— В стандартном договоре пункт о неразглашении имеется. Но если вы хотите сначала подписать договор — пожалуйста.

Тимур и Селим внимательно разглядывали нового клиента. Абсолютно невозмутим, сдержан, уверенным движением открыл сумку, вытащив документ, положил его перед Тимуром на стол.

Договор был составлен не просто грамотно, его делал супер профессионал, предусмотрев такие моменты, которые Тимуру даже в голову не приходили.