Тошка крутила головой в поисках укромного места.
— Тош, даже если бы мы с тобой могли это уволочь, то что бы дальше делали? Это оружие, а не зефирки!
— Это как раз и понятно. Пошли, посмотрим, что за бугорком. Может там, что найдем?
— Что?
— Ну, ямку какую, что ли.
— Только это придется теперь с собою таскать, не ровен час, кто найдет.
И они поплелись, голодные, мучимые жаждой, со стертыми до крови запястьями и синими в полоску от веревок щиколотками, волоком таща за собой дурацкий мешок. Старшая заметно прихрамывала.
— Регина, а как ты определила, что Эмик тебе брат? — Задала Тошка вопрос, который ее уже давненько допекал.
— Понимаешь, есть у нас, так называемая родовая метка.
— Ммм?
— Ну да! Она передается из поколения в поколение. Наши кровные прямые родственники всегда золотоволосы, голубоглазы, и с меткой, прости, на попе.
— Ааа! Я думала, что-то там, ну, типа зова крови. Или что-то еще такое крутое. У меня тоже грива желтенькая, глазки голубые и на попе коричневый шлепок, как будто кто маленькой ручкой, обмазанной шоколадом шлепнул.
Регина села там, где стояла.
— Снимай штаны.
— Ага, счаззз!
— Тошка, сними штаны, ну пожалуйста. Всего-то посмотреть надо. У нас еще сестра должна быть. Мы не знаем, выжила она или ее тоже замучили.
— Замучили?! Гонишь!
— Тоша! Тебе ведь не надо их до конца снимать, верно? Нужно только приспустить с поясницы. Родимое пятно оно с правой стороны в верхней правой четвертинке, куда обычно уколы делают. Да?
— Ты подглядывала что ли? — Ребенок недоверчиво смотрел на свою начальницу.
— Никто никуда не подглядывал. Показывай!
— Да на! Смотри!
— Вот и сошлось все.
Регина прилегла на мягкую травку и ближайшие десять минут не отзывалась. Тошка успела перепугаться, побегать кругами вокруг объявившейся сестрички, насмелилась, открыла фляжку, и влила Регине в рот отвратно пахнущий напиток. Та закашлялась, но в себя пришла.
— Тоша, погоди, не торопи меня, сейчас полежу немножко и пойдем. Нам нельзя здесь долго.
Их искали. Пошли вторые сутки. Никаких следов. Сигнал с маячка пропал вчера часов в семь вечера и больше не появлялся. Машины стояли практически в степи. У поворота виднелась старая кривая береза. Они видели столб дыма, слышали взрыв, обратили внимание на «Хаммер», который свернул туда, постоял минут десять и рванул назад, не разбирая дороги. Сигнал шел оттуда, был четким, а потом резко пропал. Эмик уговорил проехать туда посмотреть. Проехали, полюбовались на раскуроченную машину, походили, нашли новеньких три патрона от беретты и поехали снова на прежнее место. Сигнал пропал после взрыва, минут через пятнадцать, значит, они живы. И это вселяло какую-то надежду.
ГЛАВА 30
Тимур и Виктор подъехали к дому Тригорской. Она проживала в большой сталинке, составленной из двух квартир. Позвонили, когда Виктор заметил:
— Дверь только прикрыта, входи.
— Хозяева, есть кто живой?! Ау!
Тимур осторожно входил в каждую комнату, ожидая нападения. Виктор привычно встал ему за спину и тоже был готов к любым неожиданностям.
Они обходили квартиру, где никого не было.
Восемь комнат, два санузла, прихожая, широкие коридоры в которых стоят шкафы с книгами на застекленных полках, везде чисто и как-то необычно. Как будто-то нет современных материалов в отделке. Но все так добротно, как только вчера был сделан ремонт. Мужчины прошли в последнюю комнату. На полу с перерезанным горлом в луже крови на спине лежала женщина, на лбу красовался отпечаток большого штампа «ОПЛАЧЕНО».
Тимур узнал ее, ругнулся, потянулся за телефоном.
— Подожди, — Виктор наклонился к убитой.
— Надо здесь все осмотреть, пока не заявились господа заинтересованные лица.
— А вот тут ты прав, Витя, прав.
Тимур выдвинул верхний ящик огромного письменного стола. Там лежали документы на имя Валерии Вячеславовны Тригорской и Вероники Вячеславовны Тригорской. Паспорта, дипломы об образовании, школьные аттестаты, метрики, медицинские полисы, пенсионные и прочие бумаги. Тимур выглянул в окно, выходившее в узенький переулок, и моментально принял решение.
— Вить, дай сумку багажную, где-то в коридоре какую-то синюю видел, и спускайся вниз. Из окна груз примешь.
В сумку легло содержимое четырех выдвижных ящиков, как и старинной работы ларец. Чтобы сыщики не обнаружили пропажи, быстро переложил в пустые ящики ровными стопками бумаги, что были на столе. Ключи, по всей вероятности от сейфа и какие-то еще, он тоже забрал с собой. Внимательно осмотрел кабинет, увидел дамскую сумочку, заглянул, но там кроме каких-то женских мелочей и ключей от входной двери ничего не увидел, эти ключики тоже прихватил. Услышав шаги, быстро открыл окно и кинул сумку прямо Виктору в руки. Захлопнул створку и обернулся, ожидая сотрудников из известного ведомства. Но на пороге стояла женщина лет шестидесяти — шестидесяти пяти и внимательно его рассматривала. Он кашлянул и произнес:
— Пришел поговорить с Тригорской, дверь была открыта, вошел, и вот что увидел.
Женщина перевела взгляд на тело, спокойно прошла и села в кресло:
— Я ее мать, Тригорская Марина Владимировна. Ее обнаружила уже в таком виде и вызвала полицию. У меня сел сотовый, пришлось идти к соседям. Пока нашла тех, кто дома, прошло время, вы, наверное, тогда и вошли.
Тимур был, по меньшей мере, удивлен реакцией той, что назвалась матерью убитой. Абсолютное спокойствие и ни единой эмоции. И это мать? Это ее ребенка убили?! Ничего себе!
В коридоре кто-то топал:
— Хозяева!
— Это полицейские, вероятно.
В комнату вошел следователь. Обменялся рукопожатием с Тимуром. Обошел тело вокруг. Прочитал надпись на лбу.
— Тимур Давидович, теперь вы понимаете, кто мог увезти девочек?
— Теперь, да. Уже позвонил своим и дал команду проверить вокзалы и аэропорт.
— Могу осведомиться, о каких девочках идет речь?
Сотрудник полиции в удивлении посмотрел туда, где сидела женщина. Тимур пожал плечами:
— Говорит, что это, — кивнул на труп, — ее дочь.
Следователь взглянул на даму:
— Позвольте ваши документы.
Та протянула паспорт, он внимательно его прочитал, сверил фотографию с оригиналом и вернул:
— Речь идет о ваших внучках.
— Позвольте, о каких внучках?
— Или вы к ним тоже относитесь как к биоматериалу?
Следователь внимательно смотрел на женщину и ждал реакции на свои слова. Реакции не было. Было непонимание.
— Марина Владимировна, когда вы видели в последний раз свою дочь живой?
— На похоронах своей второй дочери. Двадцать девять лет, три месяца и пять дней назад.
— А когда с нею в последний раз говорили?
— Двадцать девять лет, три месяца и пять дней назад. Она прислала мне письмо с неделю тому. Там было два слова: прошу, приезжай. И адрес. Вот это письмо, — она подала следователю надорванный конверт.
— Приехала сюда на такси. Дверь была приоткрыта. Все обошла и увидела ее.
— А ваш муж?
— Он ушел от меня на следующий день, как уехала Надя. Я не видела его с тех пор ни разу и ничего о нем не знаю.
— Вот они!!! — Эмик тыкал пальцем в появившийся сигнал и потом показывал куда-то в сторону реки.
— По машинам! Помчались!
И они действительно помчались. По кочкам, не разбирая дороги. Машины подпрыгивали, их болтало из стороны в сторону, что ж говорить о тех, кто летал в этих машинах.
Эмик так боялся, что они исчезнут опять или испугаются и побегут прятаться, что высунулся по пояс из окна и орал как мог громко:
— ТОШКА!!! РЕГИНА!!!
И они его услышали и сначала не поверили. Откуда в такой дали от города, от основной трассы, вдруг взялся их шумный братик?
— Регина, — осторожный Тошкин голос, заставил старшую сестру довольно основательно напрячься. Она слышала голос Эмика и сама испугалась за свой рассудок: если я сойду с ума, что будет с ребенком?
