— Простите, немного задумалась, — улыбнулась ей Регина.

— Ничего страшного. Что вам предложить?

— Порекомендуйте что-нибудь.

— Горячий горький шоколад очень хорош, его тот мужчина заказывал, остался доволен. Еще можно «Эстамадо» попробовать — это классическое какао без сахара, но с молоком, это все получается со вкусом ореха, а сверху шапкой взбитые сливки. К нему обычно подаются маленькие бисквитики, которые на один укус, на тарелочке их пять штук. Они не сладкие, поэтому к ним — три вида соусов: белый шоколад, молочный шоколад или горький с миндалем. А можно на них капнуть джемом или медом. Мед у нас башкирский, аккураевый, он белого цвета и особенного неповторимого аромата. Традиционного вкуса меда в нем практически не ощущается. Он больше на ванильный крем похож. Тут надо не слушать о вкусе, а попробовать. Только его больше столовой ложки в день есть нельзя, — молодая женщина улыбалась, видя, как колеблется клиентка в выборе.

— Заманчиво. Остановимся на «Эстамадо» с тарелочкой бисквитиков. Как-то вы очень привлекательно про мед рассказали. Давайте его. Только еще и белый шоколад, пожалуйста, — Регина ответила на улыбку, вспомнив, что у нее возник еще один вопрос.

— Скажите, что это за стекло такое интересное, оно радужное?

Девушка кивнула:

— Все про него спрашивают. Оно с той стороны зеркальное. Мы не специально поставили такое. Это было подсобное помещение кондитерской, мы каждое лето мучились. Весь день солнце, кондиционеры с жарой не справлялись, жалюзи тоже не давали ожидаемого результата. А здесь маленький мальчик нечаянно кинул в витрину камнем, а его папа, возмещая урон, предложил нам такой вариант. Он сразу сказал, что стекло считается бракованным, потому, что со стороны кафе оно будет расплываться радугой, но от прямого солнышка укроет надежно. Мы подумали и согласились, получилось неожиданно интересно. Всем нравится, — молодая женщина с удовольствием оглядела окно, опять улыбнулась и ушла выполнять заказ.

Регина уже бывала здесь, но впервые зашла в зону кафе. В крошечном зале было очень мило, уютно, удачно оформленный интерьер, тихая музыка, толстенькое меню, к которому Регина так и не прикоснулась.

За окном остановилась машина, из нее вышел Алексей Александрович Белояров. Регина почему-то обрадовалась тому, что она может за ним понаблюдать, будучи незамеченной. Он поискал глазами вывеску, поставил машину на сигнализацию, вошел в кондитерскую и сразу прошел к столику, где сидела девушка.

— Здравствуйте, Регина Александровна! Я к вам, меня Степан прислал.

К столику подошла официантка, поставила на столик большую чашку с высокой шапкой взбитых сливок. Рядом встала тарелочка с бисквитами, розеточки с медом и белым шоколадом. Алексей Александрович внимательно осмотрел все кондитерское великолепие и, присаживаясь за столик, сделал заказ:

— Мне, пожалуйста, то же самое, только вместо вот этого, со сливками, двойной американо или эспрессо.

Девушка кивнула и удалилась.

Регина сидела и смотрела на своего возможного будущего начальника. Молчала, потому, что не знала о чем говорить. Оправдываться не хотелось, что-то объяснять не имело смысла. Вдруг навалилась такая усталость, что захотелось домой, в уютное большое мягкое кресло, укрыться мохнатым пледом, рядом поставить чего-нибудь погрызть, и книжку. Она вспомнила свою детскую подружку. Когда у той портилось настроение, она выдавала самые невероятные рецепты по его поднятию, но все они заканчивались традиционным — «и мороженку». А у Регины вместо «мороженки» всегда была книжка. Смешно и немножко грустно. Регина даже не заметила, когда она начала попивать через трубочку какао и черпать крошечной ложечкой взбитые сливки. Оказалось очень вкусно. Не сладко, вовсе не сладко, а вкусно. И губы расплылись в улыбке.

Алексей Александрович не мог избавиться от напряжения. Когда ехал за Региной, оно висло на плечах, мешая вздохнуть полной грудью. Иррациональное чувство надвигающейся беды мешало. Ведь знал, что она в кафе, жива, здорова, может быть немного напугана или встревожена. Не ранена, не страдает, у нее, по большому счету, все должно быть нормально. Только откуда эта тревога? На светофоре торопил секунды. Когда подъехал, спешил войти в кондитерскую, торопился-торопился, пока ее не увидел. Она действительно была в полном порядке, по крайней мере, явных признаков нездоровья или последствий волнения он не заметил. Как только ему улыбнулась, все напряжение исчезло. Как любил говаривать дед, его, наконец, отпустило.

Странные все-таки бывают ситуации. Сидят двое за столиком в крохотном кафе, жуют какие-то вкусности, жмурятся от удовольствия и молчат. Попивают из чашек и молчат. Смотрят друг на друга и молчат. Молчание не тяготит. Оно помогает. Но не всем. Нужно уметь правильно молчать. Не все этому искусству обучены, а кто-то вовсе не понимает ценности молчания. Жаль. Молчание о многом может сказать. Оно может многое продемонстрировать. Вот и сейчас эти двое молчали. Каждый думал о своем или не думал ни о чем. Вообще.

Наконец все было съедено, все выпито, счет оплачен.

— Идем? — Он протянул ей руку.

— Да, уже давно пора. Ведь обещала быть на месте в четыре, — в ответ подала ему свою.

— Кому обещала? — Не сводя с нее глаз, так и шел, глядя только на нее.

— Ребятам своим обещала. Наверное, меня уже потеряли. Здесь им тортик купила. Они такие милые. И сладкоежки в придачу.

Он наконец-то очнулся, и на самом выходе положил ее руку на сгиб своего локтя и нарочито медленно повел по улице.

— Хотел на тортик напроситься, но боюсь, не справлюсь после бисквитиков. Но было вкусно.

Соглашаясь, кивнула:

— У меня сегодня день детских воспоминаний. Моя подружка частенько после сладкого просила у мамы солененького огурчика или кусочек селедки.

— А я бы и вправду от селедки сейчас не отказался! — И они дружно засмеялись.

Доехали быстро и без происшествий. Только вошли в здание, как у Регины зазвонил телефон.

— Регина Александровна, а мы опаздываем, — голос Тошки был виноватым и каким-то не таким, как обычно, что несколько встревожило.

— Не критично, приезжайте уже. Я жду. У вас все в порядке?

— У нас? Ну, как бы, почти… да.

— Информативно! Приезжайте.

— Ага! Мы быстро!

А женщина стояла на набережной, у реки, и твердила как мантру:

«Хочу быть богатой и знаменитой!».

В кабинете сидели трое мужчин, а один стоял, прислонившись к стене у входа.

— Не томи, — Алексей Александрович внимательно смотрел на Степана. Тот крутил в руках стиплер и молчал.

— Кто с ним работал? Степ, чего молчишь?

— Его Марина допрашивала. Короче, нарик, стадия последняя. Деревенский, морда привлекательная — это он осознавал с детских лет. Окончил школу, поехал в город, взяли на работу в стрип-клуб. Думал, что все клево, бабло попрет косяком, а там, оказывается надо пахать почище, чем в поле.

Степан поклацал стиплером и продолжил:

— Утром подъем в шесть, получасовая пробежка, контрастный душ, легкий завтрак, тренировка плюс репетиция до двух. Потом часовой отдых с обязательным сном, плотный обед, косметические процедуры, где депиляция во всех возможных местах — это отдельный разговор, потом разминка перед работой, одеваемся и к шесту. Или на помост. Зарплата более чем скромная, он-то рассчитывал тыщ на сто не меньше, с его-то красотой, а его быстро обломали. Думал, что полные трусы денег насуют, и будет он на «Бентли» рассекать.

Алексей Александрович брезгливо фыркнул.

— А его в массовку поставили, на разогрев. Короче не оценили, не оценили. А тут еще коллеги начали наезжать, мол, из-за тебя только терпим лишние никому не нужные тренировки, а ты болван деревенский даже не стараешься. Ну и устроили ему темную, малость рожу смазливую отрихтовали — попал в больничку. Там все подшили, подлатали и приглянулся он врачихе. Она пожалела его, очень своеобразно «пожалела»: на дорогой алкоголь и наркоту подсадила. Раз в две недели устраивала ему праздники, где красивые девочки и мальчики свальным грехом баловались. И все-то ему нравилось. Только в один прекрасный день, позвала врачиха этого красавца и сказала: «Вот тебе машинка, денежка и крутой прикид. Будешь ездить по клубам, и клеить тех, кого укажу. Привезешь в дом — респект и уважуха. Провалишь задание, будешь неделю трудиться на сексуальной ниве у «сынов неба».