В голове уже крутились варианты развития лечебных событий. Как было бы хорошо, чтобы ты в себя пришла, но с такими сосудами — это просто мечта, если это то, о чем я думаю.

— Ну, лапочка, может, откроешь глазки, и всем будет проще. Мне только один вопросик задать надо и все. Только один, ну, давай же, маленькая, посмотри на меня.

Желание было исполнено. Большие, бездонные в своей голубизне, глаза распахнулись. Удивление, сомнение, осознание чего-то и это все за несколько секунд.

— Привет, меня Алексеем зовут и я врач. Вы потеряли сознание. Валентина Исааковна определила вас на мое попечение. В жакете нашел записку с диагнозом, но мне кажется, что он не верен. Все-таки не рискнул бы вводить вам то, что носите с собой. Давайте так, сейчас нажму на руке одну точку, а вы мне скажите, больно или нет.

— Так — нет.

— Если вот так? И вот тут?

Регина выгнулась от боли.

— Что и требовалось доказать. В общем и целом, есть веские основания полагать, что вы не больны, а имеете определенную особенность организма. Вас не лечить надо, а просто соблюдать определенные правила поведения и не обижать свое тело, тогда оно никогда не будет подводить.

Регина фыркнула:

— Как будто бы я этого не знала.

— Если знали, то зачем эти бумажки в кармашке?

— За тем, чтобы отстали. Валентина Исааковна не верит «в эти особенности». Она опытный доктор, поэтому у нее «лечить» — это на уровне безусловных рефлексов. Мне проще согласиться, чем спорить с нею и что-то доказывать.

— А что там? — Он кивнул на бутыль для капельницы, поднялся, прочитал и кивнул:

— Ясно, — и взялся за иголку.

Она проследила за ним и поежилась:

— Уколов страшно боюсь, как и докторов, поэтому уберите иголку от моей руки, а то мне только от этого дурно становится.

— Договорились. Я сейчас убираю иголку, а вы мне обещаете, что на днях едем ко мне в медицинский центр и проводим несколько диагностических процедур. Надо убедиться, что лечить вас не стоит.

— Убирайте.

— Сначала обещание.

— А если обещание дам, а не выполню его?

— Не выйдет. Вас совесть загрызет. Вам так сложно пообещать?

— Я не хочу к врачам. Они всю мою жизнь пытаются посмотреть, как же я устроена. Вечно лезут в мой организм. Им, видите ли, любопытно, почему у меня не так как у других! Никуда не поеду, не трогайте меня! — Регина даже говорила не просто громко, она кричала.

Двери приоткрылись:

— Леш, что тут у вас? Что за ор? Там отец по скайпу с кем-то разговаривает, а вы про иголку шумите.

Он перевел взгляд на девушку, а потом шагнул в комнату:

— О, спящая красавица глазки открыла. Привет! Откуда такая паника? Что случилось-то?

Александр присел на край дивана и положил ладонь на лоб Регины.

— Я не хочу иголку.

— Не хочешь, не надо, делов-то.

— Дел.

— В смысле?

— Не делов, так не говорят. Говорят — дел.

— Говорят-говорят. Просто ты не была там, где так говорят. Я Алексея Александровича на секунду умыкну и ровно через секунду — он весь ваш, прямо с потрохом.

Александр подмигнул и улыбнулся. Мужчины вышли. Пока их не было, Регина успела аккуратно подняться и осмотреться. Крошечная комната, диван, кресло, столик и бар. Еще одни двери, в туалетную комнату, наверное. И окно с широким подоконником.

Не успела рассмотреть инкрустацию столика, как вернулся Алексей.

— Экая непоседа, сказал же, что вернусь и обязательно договорим.

Регина покивала головой, обрадовавшись, что про дурацкое обещание забыто. Ан нет, оказывается, он ничего не забыл. Присел рядом и взял ее за руку.

— Что? — Она, не понимая смотрела на него.

— Обещание.

Регина помотала головой из стороны в сторону, заставляя Алексея искать иную тактику. Он понимал, что с этим делом нужно разобраться, чем быстрее, тем лучше, но, пациентка, похоже шанса на «быстрее» не оставляла. Было тревожно за нее. С такой симптоматикой можно было назвать три заболевания — это даже не задумываясь и не напрягаясь, все они не особо-то излечимые, но, надо сначала диагностировать, а потом выкладывать эти самые «НО».

— Ладно, и без обещания со мной съездите. Обещаю, диагностика особого дискомфорта не причинит. Никаких иголок — это точно. Мы сначала посмотрим, как все аппараты работают, потом уже решим, который из них, больше приглянется? Хорошо? Я буду рядом — торжественно клянусь! Никто не обидит, не причинит боли без вашей на то воли. Мне-то можно верить.

— Уфф, с чего бы это вам можно верить? — Она с облегчением прикрыла глаза. Он взял стакан со стола, полагая, что там чай, и вложил ей в руку. Девушка вздохнула, открыла глаза и не глядя отхлебнула изрядный глоток. Рот обожгло. Регина прикрыла рот рукой, быстрее проглотила и прошептала что-то.

— Леха, ты нужен, срочно, — в дверь заглянул Александр. Алексей отобрал у нее стакан, понюхал содержимое и рассмеялся.

— А что, хороший молдавский коньяк, из отцовских запасов. Со спиртным не особенно дружны, да, Регина Александровна? А крепкие напитки и вовсе не ваша тема?

Алексей положил руку Регине на плечо, тихонько сжал, провел ладонью от плеча до локтя и обратно, с неохотой убрал руку, рывком встал и твердым голосом произнес:

— Одной без сопровождения никуда не ходить, встать можно минут через десять — пятнадцать. Все, я ушел.

— Мне-то можно верить, — передразнила она его и решительно поднялась. Как показало доигрывание — зря. Очень даже зря.

Тимура подняли из постели звонком из компании. Звонил Ромыч.

— Тимур, подъем — у нас форс. Вся толпа на месте, только мы — лысые.

— Ромыч, какой форс? Ночь на дворе, на часы глянь. Там что, батареи потекли, и сантехника надо безопасникам искать?

— Не знаю, отец звонил, сказал, приезжайте, ребятки, у нас чуть ярд не умыкнули.

— Норм так-то. За окном темно еще, самое время для того, чтобы ярды умыкать. Сейчас приеду. Отбой, Ромыч!

Вот это я понимаю — служба, один день прошел и на тебе — уже форс.

Пока прыгал то на одной ноге, то на другой, надевая штаны, мысли в голове бегали как мальки на мелководье. Косяком. Ярд, говорите? Не хило. Кто ж такой лихой-то? У Белояровых попытаться ярд отжать. Идиот безбашенный или смертник потенциальный. А что? Тоже неплохой способ самоубийства.

Тимур натягивал футболку и прокручивал в голове события прошедшего дня. Так, и что мы имеем? А ничего не имеем. Что видели-слышали? А никого кроме Моисеича не слышали, а видели только как девчушку в слезах во дворе, обнимал мужик китайско-корейской наружности. Документы какие глядели? Физическую безопасность глядели. Что углядели? А ничего толком не углядели. Ну, ладно, две дыры заметили, только через них такое не упрешь.

Дальше у нас что? А дальше у нас информационная безопасность — это мы на завтра, пардон, господа, уже на сегодня оставили. Финансово — экономическая безопасность — это на Ромыче, мы туда нос не суем.

Дальше у нас безопасность персонала. Этим будет заниматься Рамилка, то есть Рамила Кимовна Эмираева. А ей сейчас недосуг, бедняжка устраняет последствия пылкой любви. Жалко девку, без детишек останется, но и рожать от такого урода — тоже не вариант. Остается безопасность внешняя, а это юристы, переговоры и дипломатические выкрутасы. А кто ж там-то рулит? Орготдел — это только процедуры, а сущность — это юристы, а с ними еще не встречались. Скорее оттуда дует. Продался кто? Ладно. Поехали. Кофе-то, поди, нам нальют?

К кабинету гендиректора Роман и Тимур подошли уже вместе. Последний зашел в пустой кабинет:

— А где все? Ромыч, тут никого нет. Ищи, где народ. Нет, погоди-ка.

И заглянул в приоткрытую дверь комнаты отдыха.

— Тук-тук! Привет.

Пытаясь понять, кто тут лежит, присел в кресло:

— Регина?

Нагнулся к подушке:

— Блин, что случилось?! Ты чего такая синяя?! Ромыч! — проорал он другу, — я в комнате отдыха, не теряй!