Она немного помолчала глядя в окно и вдруг встрепенулась:

— Евдокию Алексеевну поспрашивайте, он у нее жил. Вон она в больничку входит.

Евдокия Алексеевна, невысокого роста пышная женщина, одетая фуфайку, крытую веселеньким сатином, заглянула в кабинет. Седые волосы повязаны белым платком, а сверху накинут яркий полушалок. Когда ей объяснили, о чем здесь идет разговор, она призадумалась.

— Что вам сказать про него? Не пьющий он. Мой-то — горе-горькое. Нагляделась на его мутные очи за жизню-то мою. А этот не пьет и мой пить при ем не стал. Ага. Гость-то утром и вечером у иконы встанет, глаза закроет и молится. Ненароком приметила, как он молиться начинает, девочка наша спит крепко, не кричит, не вздрагивает, дышит, что не слышно, ровно ангелок. Так он приспособился у ее кровати молиться. Она на поправку пошла при ем. Хоть верьте — хоть нет. Только мы до него уже поговаривали, что не выкарабкаться дитенку. А тут и с едой дело наладилось, и со сном. Разговаривать начала с нами, а вот его побаивалась. Он придет, в уголочку сядет, молитвенник там какой-то, что ли читает, книжку такую толстую, с крестом на обложке. Я-то спросила, мол, не сектант ли? А он засмеялся тихонько этак, нет, говорит, православный и в церкву хожу. Вот и успокоилась.

В разговор вступила Людмила Васильевна:

— Девочка выздоравливала при нем на удивление быстро. Они проговорили как-то всю ночь, а на утро он уведомил меня, что забирает ее.

Евдокия Алексеевна оживилась:

— Мы-то прямо испужалися. Девочка уж больно красивая. Ее выходить, подкормить и картинки рисовать. А он сразу, мол, не переживайте, зла ей не желаю. Ага. Как они поехали, так я ей в кулачок тыщу сунула, да пошептала, что, коль худо станет, пусть сюда возвертается, тут ей будут рады. Она этак улыбнулась кривовато, обняла и меня, и Васильну. Спасибо сказывала, плакала. Про сестру спросила. Только что мы ей скажем, окромя того, что в добрых руках она. Услыхала про то, и успокоилась за ее. Только зачем-то на кладбище сходила, к тем могилам.

Мужчины пребывали в глубокой задумчивости. Селим, все-таки поинтересовался:

— Ну и как нам его искать? Вы фамилию тоже у него не спросили?

— Почему так плохо думаете о нас. Конечно, же, выписала все данные его паспорта. Они в архиве в районном отделе здравоохранения.

Евдокия Алексеевна оживилась:

— Вам только фамилия его нужна? Так сходите на кладбище. Там он говорил, что жену его похоронили. Фамилия-то одинакова поди, у мужа да жены. А его самого звали Виктором Сергеевичем. Молиться он за себя просил нашего батюшку, а я слыхала. А запомнила потому как моего-то горького этак же навеличивают.

Людмила Васильевна кивнула за окно:

— Если хотите, то вон Петрович идет, он вас на кладбище проводит и могилы укажет.

На этом и попрощались.

До кладбища добрались на машине быстро. Петрович был доволен покататься с таким комфортом, а еще больше ему понравился читок водки, который предложили вместо оплаты за услугу. Дедок быстро нашел ряд с тремя могилами.

— Вот они. Любуйтеся. А я пошел. Не заблудитеся, поди, обратной-то дорогой?

— Да не должны бы. Спасибо!

— На здоровьишко! Еще приезжайте!

Снял — надел кепку и ушел.

Тимур проводил дедка взглядом, оглянулся и озадаченно хмыкнул. Он стоял перед памятником, на котором было высечено: Рощина Наталья Михайловна, даты рождения и смерти. Фотографии нет. Рядом памятник Вороновой Регине Александровне.

— Вот это да!

— Ага!

— Такого я еще не видел.

Сделав снимки двух памятников, два друга пошли к машине, переваривая информацию.

А доктор Скобцева набирала телефонный номер, уверенно нажимая кнопочки:

— Катюша, здравствуй, дорогая! Не представляешь, так скучаю, приезжай, пожалуйста, ко мне. Нынче такого варенья наварила из крыжовника. Королевское варенье. Приезжай. Очень жду!

Регина ждала в коридоре Тошку. Почему-то боялась оставлять ее одну. Похищение никак не шло у нее из головы, и думать могла сейчас только об этом. Зашуршала тихонько дверь и звук противно царапнул по нервам. Из палаты выглянула медсестра:

— Девушка, это же ваш родственник тут лежит?

— Ммм, да!

— Тогда помогите мне, пожалуйста. Его нужно привести в порядок и переодеть. А то после операции сидит не особо уверенно. Мне обтереть его надо, а вы за плечи придержите. Боюсь, завалится еще.

Вместе вошли в палату и объяснили больному суть гигиенической процедуры. На заклеенный нос пациента поползла простыня:

— Регина Александровна! Я стесняюсь.

— Глаза закрой. К тому же у тебя голова кружится.

Эмик сидел на кровати краснее свеклы и держался за простынку мертвой хваткой. Глаза заплыли до такой степени, что он почти ничего не видел. Регина стояла у него за спиной, держала за плечи и уговаривала:

— После того, как ты повалялся на полу в кафе, пофантанировал кровью, тебя нужно хоть немножко привести в порядок. Одежку с тебя срезали еще перед операционной. Кровь запеклась, кожа стянута, тебе же неприятно. Давай, помаленьку ототремся и переоденемся. Благо дедушка тебе из одежды уже кое-что привез.

Эмик пыхтел от недовольства, но терпел. И вдруг спросил:

— А что с хозяином кондитерской? Он жив?

— Да, на скуле синяк и ногу подвернул, хромает. А так все нормально. Уже работает.

— А почему его не арестовали? Он же стрелял и убил одного.

— Расследование ведется. Но его действительно не арестовали. А вот почему, не знаю. Зайду к нему сегодня, поинтересуюсь, нужна ли помощь. Не переживай, там все будет нормально. Мы его в обиду не дадим!

Регина отодвинулась от спины, дала возможность сестричке ее протереть, осмотрела кожу, выискивая синяки, опустила глаза на поясницу паренька и вздрогнула. Из-за пояса трусов, виднелся край родимого пятна. Такого же, которое носила она сама, такое же было у Вероники.

Регина решительно сдвинула вниз резинку и увидела все. Теперь она была уверена, что держит за плечи Дюка.

— Эй-эй-эй! Трусы на место верните!

А у нее по лицу поползли слезы. Пыталась с ними справиться, но ничего не получалось, начала всхлипывать и, сжимая предплечья Эмика, уткнулась носом ему в затылок.

— Регина Александровна, да что там происходит! Мне же не видно ни хр… ничего. Вы плачете, что ли? Чего там у меня такое, что слезы прям по спине у меня текут?!

— Все в порядке, Дюк! Все в порядке. А мы боялись тебя искать и так переживали.

— Почему я стал вдруг Дюком? Я же Эмик! Вы забыли что ли? Или это из-за того, что мне много крови отдали?

Регина уже целовала его в макушку:

— Потому, что ты Георгий, а мы с Вероникой звали тебя Дюком.

Эмик попытался развернуться и разлепить глаза.

— Регина Александровна, да что с вами?

Голос молодого человека был полон паники:

— Доктора, надо позвать доктора.

Медицинская сестричка, которая обтирала Эмика, взглянула на Регину и тут же побежала за врачом.

В палату вошла немолодая женщина в медицинской форме:

— Что происходит? Почему здесь посетительница? Часы визитов истекли. Идемте, уважаемая, идемте. А вам, больной, прописан покой. Только покой и сон.

— Лена, — она обратилась к дежурной сестре, — доводите процедуру до конца и ужином кормите его с ложечки. А пациент не капризничает. Господин Пряхин, вы меня поняли?

— Да доктор, все понял. Только за Региной Александровной присмотрите, пожалуйста.

Женщина вывела Регину в коридор.

— Успокоительного?

— Спасибо, я справлюсь.

— Что-то серьезное?

— Только что нашла брата, которого отправили новорожденным в детский дом.

— Удачно все — радоваться нужно. Идемте, все-таки накапаю чего-нибудь.

Тут из палаты Игоря появилась хрупкая девичья фигурка в безразмерных монтажных штанах и широкой футболке:

— Регина Александровна!!! Куда это вы?! Почему в слезах?! А?!

Тошка бежала с другого конца коридора, махала руками, обеспокоенность сквозила в каждом жесте.