Она не собиралась обсуждать случившееся в Лондоне с дотторессой Микуччи, желая сконцентрироваться на своих родителях и своему отношению к ним.

— Я заблокировала и удалила их номера. И приняла решение навсегда убрать из моей жизни. Это как ненужное барахло: никакой пользы, а место занято...

— Занятное сравнение, — усмехнулась дотторесса Микуччи. — Навсегда отмела мысль поговорить с ними?

— О чем разговаривать! Она — его тень, а он просто ублюдок. Когда он ударил меня в последний раз, Бенджамин поехал к нему и дал по морде, потому что мой отец сказал, что я заслуживаю все то, что со мной происходит.

— Ммм, ты в первый раз назвала его по имени, — насторожилась женщина и переложила одну ногу на другую.

— Неужели? — удивилась Розалия и слегка покраснела. — Возможно...

— Почему же? Что произошло? — хватка этой женщины была железная, и Розалия уже прочувствовала ее несколько раз.

— Да в общем-то, ничего! — неуверенно отнекивалась она.

— Не верю!

Если дотторесса Микуччи цеплялась, то уже не отставала. Розалия колебалась лишь пару секунд, а потом заговорила, зная, что рано или поздно ее вынудят сделать это.

— Я переспала с ним! — Она сцепила руки на груди.

— О, это уже интересно! Поделишься?! — женщина подалась вперед всем телом.

— Надеюсь, это профессиональный интерес?

— А как же!

— Что-то заставляет меня думать, что не только...

Розалия рассказала про похороны и то, как поехала к Бенджамину домой. Тогда она совершенно не планировала того, что случилось между ними. Только желание быть с ним рядом и разделить его горе двигало ею. Ведь она даже не знала, как он отнесется к ее приезду.

— И ты все равно поехала... — подчеркнула дотторесса.

— Я не могла не поехать.

— Почему?

— Никто не должен оставаться один в такой момент...

— С чего ты решила, что он будет один?

— Не знаю. Но он был один. Люди прощались с ним, а он стоял совсем потерянный.

— И все-таки, если бы Бенджамин — ты мне позволишь называть его так? — оказался не один?

— Я бы все равно подошла к нему. А потом уехала бы сразу в аэропорт. Не думаю, что была бы расстроена больше, чем сейчас...

Психотерапевт как-то странно посмотрела на Розалию, словно она произнесла вслух наиглупейшие свои мысли.

— И потом Джейн мне нравилась... — невзначай добавила девушка.

— Ты бы хотела иметь такую мать, как она?

— Я ее мало знала… Впрочем, да, хотела бы. Увлеченная уравновешенная женщина, которая воспитала самостоятельного мужчину и вовремя его выпустила на свободу. Ей было, чем гордиться! Остроумная и тактичная. Да, конечно, хотела бы! Я утром пробиралась к выходу из дома Бенджамина, а она спросила меня, удобная ли у ее сына кровать! Моя мать непременно бы закатила глаза.

— И что же ты ей ответила? — с интересом спросила Микуччи.

— Что его кровать гораздо удобнее машины!

Дотторесса рассмеялась. Но Розалия не улыбалась.

— Я не представляю, как быть дальше...

— Что тебя смущает? Ты считаешь, что теперь отношения между вами изменятся?

— В том-то и дело, что этого просто не должно произойти! Я этого не хочу! Я не хочу снова разочаровать его.

— Оставим тот факт, что Бенджамин тебе ничего не предлагал, — не без налета злорадности начала дотторесса Микуччи. — Ты должна решить, чего ты хочешь сама. Не говорить, чего не хочешь, а знать, чего желаешь. И спросить себя, как я могу сделать это.

Розалия молчала, как будто совсем не понимала сидящую напротив женщину и ждала продолжения объяснений.

— Ты смотришь на меня непонимающим взглядом, — это не могло не раздражать. — Когда мы концентрируемся на чем-то, даже на том, чего не хотим, мы именно это в итоге и получаем. Тебе же надо сконцентрироваться на желаемом. Хочешь быть вместе с ним? Встреться, поговори, расскажи про себя... Не хочешь — проясни ситуацию и живи дальше!

Психиатр говорила складно, но слишком упрощенно. Розалия сама не знала, чего хотела. Вернее знала, но только в идеальном варианте, без учета настоящего положения дел. Стоило ей начать рассматривать желаемое в контексте своих проблем, как все преобретало абсурдное значение. Зачем пытаться вернуть Бенджамина, если внутри нее ничего не изменилось!

Розалия со страхом думала о понедельнике, предполагая, что встретится с Бенджамином в школе, когда она сама еще не успела принять решение. Но он не объявился даже в среду, и в пятницу его тоже не было. А поскольку спрашивать у Марии Луизы казалось почти неприличным, девушка оставалась в неведении до того дня, когда войдя в зал, она увидела крупную фигуру любимого человека. Бенджамин, вероятно, заметил ее гораздо раньше, потому что его глаза уже смотрели на нее. Розалии даже показалось, что он собирался ринуться к ней. Она инстинктивно дернула головой, словно предупреждала его, чтобы он не приближался к ней. А потом заметила, что на голове его больше не было обычного “хвоста”. Вместо него в разные стороны торчали крупные вихри кудрявых волос, к которым хотелось прикоснуться.

Это желание было очень сильным. Казалось, не потрогай его Розалия, Бенджамин так и останется чужим. Новая прическа шла ему, с этим сложно было поспорить, но в их последнюю встречу, она запомнила его совсем другим.

Нет, это был все тот же Бенджамин с глубокой складкой между бровей, которая появилась у него, наверное, давно, но со смертью матери теперь не разглаживалась. И взгляд тот же самый, и губы, и каратэги. Но Розалия испытывала необъяснимую тревогу. Когда во время занятия он коснулся ее, показывая прием в кумитэ, внутри нее поднялось такое волнение, что, казалось, его должны были заметить все. Хотя урок и дальше шел своим ходом, не смотря на то, что Розалию трясло. В какой бы момент не обменялись они взглядами или же рабочими фразами, ее не покидало ощущение, что Бенджамин требует от нее ответа на вопрос, который она не слышала, но интуитивно чувствовала.

В тот вечер Розалия сбежала из школы не попрощавшись и дав сама себе обещание, что в следующий раз ее не застанут врасплох, и она будет не просто готова к встрече, она будет готова прояснить происходящее.

После того, как Розалия сбежала не попрощавшись, Бенджамин ожидал, что и последующее ее поведение не будет отличаться от прежнего. С чего это вообще он решил, что после встречи в Лондоне что-то должно измениться. Да, они провели вместе ночь, да, она не ускользнула из спальни, как прежде под покровом ночи, она даже извинилась за то, что ушла и кое-что прояснила. Но это совершенно не означает, что Рози изменилась.

Бенджамин был тронут ее поступком. Появление на похоронах вдохнуло в него немного силы. Только рядом с Рози он больше не чувствовал себя одиноко. Ее заплаканное лицо среди чопорной скупой и даже безразличной печали давало ощущение единения. И пусть она не знала его матери, их знакомство было довольно коротким, но она соболезновала ему по-настоящему. Ее присутствие, словно сладостный дурман, хотелось продлить как можно дольше. Поэтому Бенджамин не позволил Розалии уйти, а повез к себе домой. Едва она оказалась в его руках, как он понял, что любовь к ней не только не ослабла, но стала как будто упрямей от того, что на протяжении нескольких недель ее пытались подавить.

По возвращении в Рим Бенджамин собирался позвонить Розалии, но, к счастью передумал. Достаточно было посмотреть на ее лицо в их первую после расставания встречу, чтобы понять, что Розалия не была в восторге от своего поступка. И, кажется, не имела намерений обсуждать это. А неделю спустя она сама подошла к нему до занятий.

— Я хотела поговорить с тобой.

В последнее время Бенджамин не мог соединить воедино то, что слышал от Розалии с тем, что видел. Твердый, даже напористый голос никак не уживался с мечущимся взглядом.

— Слушаю!

— Я много об этом думала и решила, что не могу работать в школе…

— Что?! Конте, ты спятила?!