— Два человека — это не компания! — возразила Розалия.

— Послушай, Рози, приходи завтра на обед.

Эта мысль пришла ему в голову, едва девушка сообщила ему, что Лаура не хочет видеть ее.

— Нет, спасибо, — быстро отказалась она. — Ты сам сказал, я не являюсь душой компании. А три человека уже можно считать таковой.

— Почему же три? Там будут еще гости. Коллеги.

— А!..

— Придешь?

Бенджамин смотрел на Розалию, и ему казалось, что она решала наисложнейшее уравнение, в котором неизвестной икс была как раз она сама. Ее «я подумаю» на его вопрос не было жеманным или капризным. Она сама не знала, хотела этого или нет.

— Не надо накрывать на меня, Бенджамин, — добавила она и качнулась в сторону дома.

— На тебя будет накрыто, Рози, — мягко ответил ей он. — Я буду ждать!

Он совсем не был уверен, что она придет. Постичь, что творилось в ее голове, казалось на столько же тщетным, как пытаться постичь науку алхимиков. Лучшее, что мог сделать Бенджамин, это дать понять Розалии, что ее присутствие очень важно для него. В зависимости от ее решения будет ясно, на сколько это важно для нее самой. Потом если этого не случится, он приедет к ней сам после обеда, чтобы она не осталась одна и чтобы отдать ей подарок.

Ужин с матерью прошел спокойно под ее любимый фильм с двумя большими блюдами жареного картофеля и рыбы во фритюре. Ни один из них не сожалел о кулинарном выборе, зная, что предстоит съесть на завтрашнем обеде.

Бенджамин почти не следил за сюжетом, так как знал его наизусть и думал о Рози. Он подозревал, что мать изнывает от любопытства, но предпочитает первой с расспросами не приставать. А Бенджамин просто не представлял, что бы мог ответить ей на такие простые вопросы, как: «Вы встречаетесь?» или «У вас серьезно?». Пусть лучше создастся впечатление, что они друзья с привилегиями. Так удастся избежать притянутых за уши ответов.

Когда на следующий день Бенджамин попросил мать поставить еще один прибор на праздничный стол, она спросила, кто придет, но, услышав имя, никак его не прокомментировала. И хотя молчание Джейн вовсе не означало, что ей все равно, она промолчала и даже сдержала довольную улыбку, тень которой, однако, не ускользнула от сына.

К полудню все гости собрались. Гостиная и кухня наполнились голосами и ароматами свечей и пряностей. Джейн светилась и, казалось, полностью отдалась своей роли хозяйки дома. Ее прекрасный итальянский позволял ей свободно поддерживать беседу с друзьями сына. Она не обошла своим вниманием и Маринеллу, с которой проговорила около четверти часа. Бенджамин не слышал о чем, но знал, что на природный такт матери можно положиться.

Бенджамин часто смотрел на часы. Можно было бы уже рассаживаться за столом, о чем тихо намекнула и мать, но он тянул — ему хотелось дождаться Розалию. Однако, когда тянуть дальше стало совсем неприлично, все были приглашены к столу. Игристое вино заполнило бокалы, на тарелках появились замысловатые миниатюрные закуски. Хозяин дома поблагодарил присутствующих, что пришли. Едва все приступили к еде, как в дверь позвонили.

— Я открою, дорогой, — опередила Бенджамина Джейн.

Те несколько минут, что от дверей слышались женские голоса, но не было понятно, о чем они говорили, Бенджамин находился в напряжении. Он и так не притронулся к еде, а теперь еще и отодвинул в сторону бокал. Перед тем, как обе женщины вошли в гостиную он глубоко вздохнул, наполнив легкие до отказа, а когда увидел Розалию, забыл выдохнуть.

— А вот и Йенн, то есть Роуз, — весело хохотнула Джейн и, указав гостье на ее место рядом с собой, села.

Розалия вошла в гостиную и, о Боже, все как по команде затихли, перестали разговаривать, двигаться и теперь просто смотрели на нее с тем немым выражением недоумения, что даже толстокожей в подобных ситуациях девушке захотелось бы выскочить на улицу. Но Розалия, это было очевидно, относилась к совершенно другому типу людей. Ее взгляд упрямо оглядел присутствующих, и когда она здоровалась со всеми, то на губах ее уже играло очарование.

Бенджамин вспомнил, что надо продолжать дышать, но на следующем вдохе снова позабыл об этом. Розалия казалась ему самым прекрасным созданием на свете. Ее черное платье сначало вернуло его назад, напомнив о платье чародейки, но сегодня девушка на нее ни капли не походила. Никаких распущенных черных локонов. Наоборот, волосы забраны в высокий небрежный пучок. Широкий пояс, завязанный большим бантом делал ее талию невероятно тонкой. В ушах длинные серьги с черным жемчугом,а на губах — невероятная кроткая улыбка. Что бы это могло значить?! Только в тот момент Бенджамин представил, что обед может пойти совсем не по плану, ведь Розалия явно не ожидала увидеть знакомые лица, которые, подобно ей самой, были удивлены ничуть не меньше, но с той лишь разницей, что даже не старались скрыть своего неудовольствия.

Адриано и его жена Ромина сидели у края и недовольно и даже пренебрежительно сложили губы. И теперь Бенджамин знал, почему. Маринелла тоже не светилась от счастья. Она переводила взгляд с бывшего на Розалию, как будто пыталась уличить их в связи.

— Розалия, проходи! — Бенджамин наконец, очнулся и представил ее тем, кого она еще не знала, а затем проводил к единственному свободному стулу.

Девушка, он видел, колебалась. Возможно, даже обдумывала план побега или мести. Эта мысль больше не казалась Бенджамину забавной, особенно потому, что мать уже протягивала ей полный бокал.

Идея встречать Рождество в доме у Бенджамина привлекала Розалию, пожалуй, чуть больше, чем идея остаться одной. Но мысль о том, что там будут его коллеги, уменьшала ожидания от вечера.

Рождество было личной трагедией Розалии. Она предпочла бы обычный рабочий день в аптеке. Уже несколько лет она не появлялась на праздники в родительском доме и не принимала от матери подарки. Любое проявление внимание с ее стороны казалось ей вымученным и фальшивым. Поэтому она держалась от них подальше и напрашивалась в гости к подругам. Так должно было произойти и в этот раз, но звонок Лауры изменил планы.

— Я представляла, что ты не особенно отличаешься высокими принципами, — и тут уже Розалию покоробило от такого начала, — но я, наверное, до конца не представляла, какой ты можешь быть стервой.

Лаура сделала долгую паузу, во время которой было слышно в трубке ее тяжелое дыхание.

— Я видела тебя и Бена на фестивале… — снова пауза. — Как давно это у вас?

— Что именно? — забеспокоилась Розалия — ей было неприятно, что ее поймали с поличным.

— Оз, перестань! — рассердилась еще больше подруга. — Твоя способность увиливать сейчас совсем не к месту! Это даже унизительно!

— Что ты хочешь, чтобы я сказала тебе?!

Розалия быстро соображала, что ответить.

— Чтобы ты ответила на мой вопрос: как давно вы встречаетесь?

— Мы не встречаемся! — голос девушки казался спокойным.

— Он целовал тебя посреди зала!

— Такое бывает даже тогда, когда люди не являются парой, — продолжала все тем же равнодушным голосом Розалия.

— Какая же ты стерва! Ты же знала, что он мне нравится! И даже делала вид, что помогаешь мне! А на самом деле просто подбиралась к нему поближе. Это подло, знаешь? Ведь тебе он даже не нужен! Ты просто решила самоутвердиться в очередной раз, что кому-то нужна. Но это всего лишь иллюзия! Такая, как ты нужна для очередной галочки, что ты смог, для победы…

В тот день Лаура изрыгала из себя невероятное количество обвинений. Многие из них были справедливыми, некоторые казались чудовищными, незаслуженными и слишком поверхностными. Мнение подруги о ней поразило Розалию. Она считала, что на самом деле оно должно было быть лучше. Конечно, Розалия не отличалась трезвостью суждений и христианским смирением, когда на нее нападали или оскорбляли, но во время разговора она сначала молчала, стараясь лишь унять раздражение и гнев. А когда Лаура упомянула ее семью, изо рта полились яростные проклятья.