— Пойдем, надо двигаться — ты замерзла…

Бенджамин повел Розалию к мотосаням, которые стояли шагах в тридцати от них. Девушка отметила для себя, что он никак не назвал ее, и это вызвало в ней тревогу. Сидя сзади и тесно прислонившись к нему, она прижалась ухом к его спине. И даже под гул мотора Розалия слышала, как торопливо билось его сердце.

В доме Бенджамин помог ей раздеться и дал свою одежду, а в спальне развел огонь в камине. Затем он вышел на кухню и вернулся с кружкой подогретого вина с медом и корицей. Пока Розалия пила без возражений, он стоял напротив, словно цербер, и молчал. Его угрюмое лицо не предвещало ничего хорошего.

— Ну, скажи это, — подтолкнула его Розалия.

Бенджамин изменился в лице, как будто не понимал, почему она вообще позволила себе раскрыть рот. Он наклонил голову и сердито хмыкнул.

— Хм… Сказать это, Розалия?! — в голосе чувствовалось крайнее раздражение. — Сначала я дам тебе шанс сказать это!

Он пытливо смотрел на нее и чего-то ждал. Но чего?! Что она попросит прощения за свой поступок? Признает, что была идиоткой, когда решила не ехать с ним? И безответственной, что выехала в снежный регион без зимней резины? Чего именно он хотел?

— Мне нечего сказать тебе…

— Неужели! Как занятно! Мне есть, что, а тебе нет!

Последние слова, пожалуй, он произнес громче, чем могло бы понравиться Розалии. Но она снова промолчала и продолжала смотреть на гневное лицо.

— Ты хоть понимаешь, что могла умереть? Просто свалиться с дороги вниз и остаться зажатой в покореженной машине без связи и минимальной вероятности, что здесь проедет хотя бы кто-нибудь! Там, снаружи, — Бенджамин махнул рукой в сторону окна, — минус. А ты в кроссовках! Почему ты поехала по этой дороге? Я дал тебе другие указания!

— Указания? — зацепилась Розалия, собираясь от всей души сорваться с цепи.

— Указания, да! По этой дороге никто не ездит в снежное время года! Какая непроходимая безответственность и глупость! Ты хоть понимаешь, что тебя надо было спасать!

— Я справилась бы и сама! — зло крикнула Розалия и вскочила на колени на постели.

Бенджамин смотрел на нее, как на психопатку. Он молчал и лишь покачал головой, а потом схватил куртку и выскочил из дома. Розалия отчетливо слышала его хрустящие шаги, которые, однако, быстро стихли, и вокруг наступила тишина. Только огонь потрескивал в камине. Она не двигалась с места пару минут — так и стояла на коленях в неудобной позе в крайнем напряжении, пока ноги и руки не начали дрожать. Голова показалась ей такой тяжелой, что она поспешила лечь. И, загнанная в угол мыслями о только что случившейся ссоре, отключилась.

Вне себя от гнева, Бенджамин схватил свою куртку и выскочил на улицу. Он быстро вбежал по узким каменным ступеням, почти полностью покрытым снегом, и пошел вперед по занесенной дороге в направлении машины. Ему надо было успокоиться, чтобы иметь возможность поговорить с Розалией нормально не повышая голос. Он переволновался. Переживания за нее лишили его терпения и чуточки уменя рассуждать трезво. Когда он увидел ее в темноте, замерзшую и напуганную, но совершенно невредимую, он вспомнил о Боге. А когда Рози оказалась в его объятиях, он о нем сразу забыл, успокоенный ее близостью и запахом.

Бенджамин был недоволен собой и своей реакцией на безразличие Розалии к его чувствам. Он не ожидал раскаяния и бурных признаний ее неправоты и безрассудности поступка, но и оскорбительного снисхождения и необоснованной легкости со стороны Рози тоже не ожидал. Кажется, она сказала, что справилась бы и сама!

Быстро шагая по заснеженной дороге, Бенджамин не заметил, как дошел до своей машины. Он сел в нее и включил фары. Два мощных луча света уперлись в церковную деревянную дверь. Завтра он хотел сходить сюда с Розалией, но теперь сложно предсказать, в каком он ее найдет настроении, когда вернется. Мысль о том, чтобы молчать и быть обиженным самому, не приходила ему в голову.

Час спустя, совсем замерзший и с вернувшимся самообладанием, Бенджамин вошел в дом. Внутри было почти жарко, или ему так показалось, после морозного воздуха снаружи, а может быть, толстые необработанные стены из камня хорошо сохраняли тепло. Во многом, конечно, способствовали и низкие потолки. В этом грузном доме, построенном почти восемьсот лет назад, приходилось нагибаться, чтобы не удариться в дверном проеме головой. А маленькие окна наглухо были закрыты массивными деревянными ставнями.

Внутри не слышалось ни единого звука. Бенджамин разделся и прошел в спальню. Там на кровати наполовину закутанная спала Розалия. Ее способность расслабляться и ни о чем не думать снова подняла внутри Бенджамина некоторое раздражение. Ему потребовалось гораздо больше времени, чтобы вернуться и быть готовым к примирению. Девушка же, вероятно, спала не меньше получаса.

Бенджамин уже собирался выйти, как его внимание привлекла бледность ее лица и алые сухие губы. Ему показалось, что у нее должно быть поднялась температура — лицо выглядело нездоровым. Тогда он сел рядом с ней на кровать и позвал ее. Она не проснулась, и Бенджамин коснулся ее щеки и лба. Нет, жара определенно не было. Наоборот, девушка казалась слишком холодной.

— Рози, проснись… — Бенджамин потрепал ее по плечу, затем тихо потряс, но она не открывала глаза.

Взволнованный, он легко похлопал ее по щеке. Розалия приоткрыла глаза, но едва ли поняла, что происходит.

— Я устала… — пробормотала она.

— Рози, открой глаза…

Бенджамину не нравился ее вид и то, как она реагировала на внешние раздражители. Он измерил пульс — чуть меньше, чем он ожидал, но ничего критичного. Пожалуй, стоило оставить ее в покое.

В следующий раз Бенджамин подошел к Розалии, когда ужин был готов, но она по-прежнему спала. На этот раз ее волосы разметались по всей подушке и даже лицу. Те, что касались лба, прилипли к потной коже.

— Рози, проснись… — девушка не отвечала. — Рози-и…

— Я очень устала, — прохныкала она полушепотом, даже не открывая глаз.

И Бенджамин снова оставил ее в покое. А после ужина забрался к ней в постель и лег рядом. Он долго не мог уснуть, все смотрел на нее и трогал за руку, проверяя, что все в порядке. Рози по-прежнему казалась ледяной, не смотря на то, что в комнате от камина было тепло, а она была закутана по шею.

Часа в три она зашевелилась и разбудила Бенджамина. Он спал так чутко, что просыпался от каждого ее движения. На этот раз Розалия лежала на спине совсем без одеяла. Ее кофта была мокрая от пота — на груди зияло огромное влажное пятно. Руки, где длинные рукава задрались вверх были покрыты гусиной кожей.

— Рози, давай снимем это?

Бенджамин взял одну из своих футболок и стал переодевать девушку. Она села на кровати и даже как будто помогала ему, но глаза ее были закрыты. И как только голова коснулась подушки, она снова затихла, свернувшись в позе эмбриона. Бенджамин прижался к ней сзади, чтобы согреть ее, и сам не заметил, как заснул. А когда открыл глаза, через узкие щели ставень пробивался яркий свет.

Розалия все еще спала. Теперь она лежала посреди кровати в черном облаке волос. Ее лицо больше не казалось ни бледным, ни больным. И хотя под глазами легли голубоватые тени, все же она была красива, как и прежде. Бенджамин любовался ею. Он больше не злился на нее и теперь только ждал, когда она, наконец, вернется на землю.

— Чао, — Розалия привстала на локте, но тут же снова легла. — Который сейчас час?

— Почти десять, — ответил Бенджамин и сел с ее стороны кровати. — Как ты себя чувствуешь?

— Отвратительно. Я вся липкая и потная! Мне нужно принять душ. Есть в этом доме человеческий душ? — она с сомнением огляделась по сторонам, оценивая, на сколько этот дом может быть современным.

— Лучше! Здесь есть ванная! — улыбнулся Бенджамин. — Сейчас я наберу воды.

Когда все было готово, он помог Розалии подняться. Поддерживая ее за плечи, он чувствовал, как ее потрясывало.