— Я уже говорил тебе, что мне сложно устоять, когда я чувствую твой запах?

Розалия чуть отстранилась от Бенджамина и утвердительно кивнула.

— Ты все еще собираешься «устоять»? — серьезно спросила она.

— Нет, — Бенджамин перевел взгляд с лица девушки на ее губы. — Думаю, это совершенно бесполезно.

— Я тоже так думаю, — согласилась Розалия и чуть приблизилась к его лицу.

Бенджамин продолжал смотреть на уголки ее рта, подрагивающие не то от сдерживаемой улыбки, не то от нетерпения. Ему нравились оба варианта, но он не исключал существование третьего, известного только ей одной. И лучше было не думать об этом. Губы, ее яркие губы находились очень близко. Бенджамин преодолел разделявшее их расстояние и коснулся, наконец, их, еще крепче сжимая девушку в объятиях.

“Моя!..” — мелькнуло у него в голове, но он знал, что это не было правдой. Розалия сейчас была с ним, но вчера она находилась в другом месте. Там, где не было его, и где она в нем не нуждалась.

Собственнические мысли не покидали Бенджамина на протяжении всего вечера: что бы он ни делал, ему хотелось доминировать. А Розалия, и это оказалось новым и даже странным, совсем не противилась этому. Словно кошка она льнула к нему, мурлыкая и ласкаясь в его руках, под его телом. Сегодня она принимала и даже не пыталась командовать или играть, от чего происходящее казалось серьезным и еще более странным.

Когда уставшие они, полностью обнаженные и все еще сплетенные лежали в постели, Бенджамин играл ее волосами. Рози молчала и лишь иногда двигала пальчиками по его груди, прокладывая дорожку через заросли. Он не видел ее лица, но знал, что она не спит по этим приятным движениям.

— Рози, — позвал ее Бенджамин, — хочешь рассказать мне, что произошло вчера?

Рука на груди сначала остановилась, а потом сжалась в кулак, хотя все еще оставалась на месте.

— Почему ты думаешь, что что-то должно было обязательно произойти? — спросила девушка с преувеличенным безразличием.

— Хм… У тебя грустные и решительные глаза. Такие, когда кажется, что плохое уже произошло и теперь все равно что будет дальше. Ты плакала. Много. Я в этом уверен, потому что у тебя припухшие розоватые веки, — при этих словах Розалия подняла лицо и столкнулась со взглядом Бенджамина. — Ты все равно очень красивая, — мечтательно добавил он, — но я не мог не заметить это, потому что слишком хорошо знаю твое лицо.

Он сделал паузу и смотрел девушке в глаза до тех пор, пока она снова не спрятала свое лицо у него на груди.

— И потом, добавил он, — у любого твоего поступка есть причина. Просто так ты бы не исчезла…

— Кажется, ты немного меня изучил… Странно, что тебе не наговорили, что я ненадежный человек!

— Я больше полагаюсь на свои собственные выводы…

— И это правильно. Но не забывай, что все может оказаться совсем не таким, как кажется именно тебе.

Бенджамин не понял, о чем именно она говорила, но решил не переспрашивать. Розалия вряд ли бы объяснилась.

— Рози, ты ловко увела меня от вопроса, — мягко пожурил ее Бенджамин и поцеловал в макушку.

— Я это умею…

— У тебя есть счастливые воспоминания из детства?

Розалия снова подняла на него глаза, хотя на этот раз в них просматривалась полная растерянность.

— Я не знаю… Не помню… Возможно, что-то и было, но не связанное с родителями или другими родственниками. Я не знаю… — проговорила она упавшим голосом, когда не знаешь, как ответить, но очень хочется сказать хоть что-нибудь настоящее и правдивое. — Возможно, мой первый поцелуй…

— Сколько тебе было лет?

— Шестнадцать. Я переспала с тем парнем два дня спустя… Вот так разом из нецелованной превратилась в ту, что занимается сексом…

— Надеюсь, это был удачный опыт… — Бенджамин снова уткнулся лицом в ее макушку и несколько раз коротко поцеловал.

— В физическом плане — так себе, но эмоционально — потрясающе. Я чувствовала себя свободной и нужной!

Розалия не по-доброму усмехнулась.

— Нужной, Рози? — переспросил Бенджамин.

— Этакое эфемерное ощущение, что ты, наконец-то, кому-то нужна, пусть хотя бы и для секса.

Она сделала паузу и закопошилась у него на груди. Бенджамин был уверен, что она вытирала слезы.

— Когда ты поняла, что это не так? — только усилием воли он не поцеловал ее волосы.

— Думаю, я всегда это знала. Просто в тот момент мне нужна была ложь. Знаешь, самообман ненадолго приносит радость. Тебе разве никогда не приходилось обманывать себя?

— Я этого сейчас не припомню, — ответил Бенджамин и приподнял лицо Рози, придерживая его за подбородок.

Он был прав: она вытерла слезы, но на ресницах все еще висели крохотные блестящие капли.

— Ты сожалеешь, что твои родители оказались такими? Конечно, — вдруг осекся Бенджамин, — родителей не выбирают…

Он не позволял ей отвести взгляд и ловил мельчайшее изменение на лице девушки. Сначала она распахнула глаза и рот ее удивленно приоткрылся от услышанного вопроса. Затем она посмотрела куда-то в сторону буквально на одну секунду. Возможно, в тот момент она обдумывала, стоит ли говорить правду. А затем взгляд вернулся к нему, губы сжались, но лишь перед тем, как она едко заговорила:

— Сожалею ли я? Очень! Я, хоть убей, не понимаю, почему это случилось со мной? Почему у меня не могло быть родителей в меру раздалбаев и пофигистов, в меру заботливых и любящих друг друга. Почему мне досталась бесхребетная женщина, которая обвиняла обственного ребенка в своем несчастье, потому, что тот не родился мальчиком, а ее муж, то есть отец, не способен полюбить дочь. Я не могу понять, почему мои экстравагантные поступки воспринимались никак иначе, как желание досадить, сделать их жизнь сложнее, а не как крик о том, что вот же я здесь, посмотрите на меня, любите меня такую, как есть... — Розалия глубоко вздохнула, как будто ей не хватало воздуха и села перед Бенджамином на колени, даже не пытаясь прикрыться одеялом. — Мне никогда, ни разу не сказали, что любят меня. Те, кто был со мной хотя бы некоторое время, только делали вид, что принимают меня такой, какая я есть, а на самом деле пытались изменить. Им нравились мои чудачества, а потом надоедали… Луиджи принимал меня всякую…

— Хм… Я уверен, — хрипло проговорил Бенджамин, — что твои родители все равно любят тебя…

Лучше бы он этого не говорил. Розалия, словно дикая кошка прыгнула на него и оседлала сверху, оплетая его тело бедрами в районе живота. Ее глаза сверкали недобрым огнем. Правой рукой она схватила левое запястье Бенджамина и приложила его к себе сзади на неровный шрам.

— Вот доказательство их любви! — почти взвизгнула она.

Бенджамин приподнялся на локтях, затем и вовсе сел и притянул к себе взъерошенную Розалию. Она сначала не хотела, чтобы ее обнимали и нетерпимо дернула плечами, давая понять, что не хочет его прикосновений, но потом сдалась.

— Рози, я сказал непроходимую глупость, — ретировался Бенджамин.

— В следующий раз лучше промолчи… — уже смягчившись, но все еще сердито ответила Розалия. — Некоторые вещи ты делаешь гораздо лучше, чем говоришь…

Он лишь улыбнулся. На нее было бессмысленно обижаться. Когда она сердилась, то могла сказать не самые приятные слова. Но Рози снова заерзала на нем, задвигала бедрами, спускаясь ниже по его животу, и Бенджамин перестал здраво рассуждать.

И вот, некоторое время спустя, они снова без сил лежали на постели, на этот раз раскиданные по разным сторонам. Бенджамин смотрел в потолок, но перевел взгляд на Розалию, когда она лениво зашевелилась.

— Рози, я очень голоден. Давай закажем что-нибудь. Что ты хочешь?

— Суши, — ответила она и стала наблюдать, как Бенджамин начал одеваться. — Я должна воспользоваться твоей ванной. Буду внизу минут через десять.

Он спустился вниз один, заказал ужин и стал накрывать на стол. Потом спустилась она, разрумянившаяся и с влажным лицом и руками. Во время еды они слушали музыку и комментировали песни, больше не касаясь личных тем. А позже, когда они сидели на диване перед телевизором, Розалия заснула, положив голову на подушку на коленях Бенджамина.