Сказав так и поднявшись в небо, Анурагапара улетела, а Нишчаядатта, поглощенный мыслями о ней, отправился домой. Вспоминая ее руку, возникшую из колонны, словно росток из дерева, он с сожалением думал: «Увы, зачем я, схватив за руку, не удержал ее? Отправлюсь-ка я за ней, в город Пушкаравати. Или я расстанусь с жизнью, или судьба поможет мне».

В таких размышлениях он, охваченный воспоминаниями, провел эти сутки и утром отправился в путь на север. По дороге к нему присоединились три путника, купеческих сына, также державших путь на север. Проходя вместе с ними города, деревни, леса и реки, он постепенно достиг северной страны, густо населенной варварами. И там в пути его вместе со спутниками схватили персы, которые продали их другому персу. Последний же послал слуг отвести их в качестве подарка турку, по имени Муравара. Слуги, приведя Нишчаядатту вместе с тремя остальными к Мураваре и узнав, что он умер, передали их его сыну. «Этот подарок прислан моему отцу его другом. Поэтому завтра утром я брошу их в яму рядом с отцом». Так подумал турок-сын и сам заковал пленников на ночь в крепкие кандалы.

И вот ночью в темнице сын купца Нишчаядатта сказал своим товарищам, трясущимся от страха перед смертью: «Что толку от вашего отчаяния? Наберитесь мужества! Ведь все несчастья, словно испугавшись, уходят от тех, кто мужествен. Вспоминайте единственную владычицу Дургу, спасительницу от бед! — так подбодрял он их, вознося с преданностью хвалу богине. — Поклонение тебе, о великая богиня! Я поклоняюсь твоим ногам, подобным лотосам, измазанным в крови сокрушенных асуров,^{268} словно окрашенным красной кошенилью. Ты, мощь Шивы, владычица над всей вселенной, победила три мира, и они движутся в соответствии с твоим дыханием! Ты спасла миры, о уничтожившая асура Махишу! О ласковая к преданным тебе, спаси же меня, прибегающего к твоему покровительству!»

Так Нишчаядатта вместе со своими спутниками прославлял богиню и, утомившись, быстро заснул. И богиня сказала ему и остальным во сне: «Встаньте, сыны мои! Идите, исчезла ваша тюрьма!» Тогда, проснувшись и увидев, что тюрьма сама собой куда-то исчезла, они обрадовались и ушли, рассказывая друг другу свой сон.

Пройдя далеко по дороге, на исходе ночи остальные купеческие сыновья, напуганные, сказали Нишчаядатте: «В этой стране очень много варваров, мы пойдем на юг, а ты, о друг, иди, куда задумал». После таких слов Нишчаядатта отпустил их идти как угодно, а сам продолжал путь на север.

Так, влекомый любовной страстью и не в силах ни о чем больше думать, он один настойчиво продолжал свой путь. Продвигаясь вперед, он встретился с четырьмя монахами-пашупатами^{269} и, достигнув реки Витаста,^{270} переправился через нее. Переправившись через реку и подкрепившись едой, когда солнце поцеловало гору Аста, он вместе с ними вошел в лес, тянувшийся вдоль дороги. Тогда встретившиеся им дровосеки спросили их: «Куда вы идете? Ведь день кончился! Впереди нет никакой деревни. Есть в этом лесу лишь заброшенный храм Шивы, и если кто-нибудь проведет там ночь снаружи или внутри, то якшини, по имени Шринготпадини, заклинаниями, от которых вырастают рога, превращает его в скота и съедает».

Услышав это, четыре спутника Нишчаядатты, пашупаты, сказали ему с презрением: «А что нам может сделать эта жалкая якшини? На каких только кладбищах мы не проводили свои ночи!» Услышав от них такие слова, Нишчаядатта вместе с ними отправился к храму Шивы и вошел в него провести ночь. Очертив золой во дворе большой магический круг, мудрый Нишчаядатта и пашупаты вошли в него и, разведя огонь из поленьев, расположились внутри, читая заклинания для защиты.

И вот ночью появилась та якшини Шринготпадини, играя на киннаре^{271} и танцуя. Приблизившись, она, танцуя за пределами круга, бросила взгляд на одного из четырех пашупатов и произнесла заклинание. Силой этого заклинания у него появились рога, и он, зачарованный, поднялся и, приплясывая, упал в пылающий огонь. Выхватив его из огня, полуобгоревшего, обрадованная Шринготпадини съела его. Затем бросив взгляд на другого, она также прочла заклинание, от которого вырастают рога, и заставила его плясать. С рогами, выросшими от заклинания, он тоже стал плясать, упал в огонь и был съеден ею на глазах у остальных. Так постепенно по порядку якшини зачаровала всех пашупатов и ночью съела всех четырех вместе с рогами.

Когда она поедала четвертого, опьяневшая от мяса и крови, то случайно уронила на землю киннару. Тогда мудрый Нишчаядатта быстро вскочил и схватил ее и, играя, танцуя и смеясь, прочел, устремив взор в лицо якшини, заклинание, от которого вырастают рога, так как он запомнил его, выслушав несколько раз. И якшини, потерявшая свою силу под влиянием этого заклинания, испугавшись смерти, чувствуя, что у нее вот-вот появятся рога, смиренно обратилась к Нишчаядатте: «О великосущный, не убивай меня, несчастную женщину. Ты теперь мое прибежище, я прибегаю к твоей защите, прекрати читать заклинание, защити меня! Я знаю все и исполню твое желание! Я доставлю тебя туда, где живет Анурагапара». Тогда мудрый Нишчаядатта, выслушав такие заверения, согласился и перестал читать заклинание и проделывать остальные действия. Затем по слову якшини он забрался к ней на плечо, и она понесла его по воздуху к возлюбленной.

Достигнув на исходе ночи некой горной рощи, якшини почтительно сказала Нишчаядатте: «Сейчас, с восходом солнца, я не могу лететь дальше, и потому, о повелитель, проведи день в этой прекрасной роще. Вкуси сладких плодов и испей чистой воды из источника. Я отправлюсь к себе и вернусь с наступлением ночи. Тогда я отнесу тебя к Анурагапаре, в город Пушкаравати, венец Гималаев».

Сказав так и получив разрешение, якшини спустила Нишчаядатту со своего плеча и удалилась, еще раз поклявшись вернуться. Когда она ушла, Нишчаядатта увидел бездонное озеро, полное яда внутри и холодно-прозрачное на поверхности. Освещенное солнцем, протянувшим к нему свои лучи, оно, казалось, имело форму красного сердца женщины. Определив по запаху, что оно ядовитое, Нишчаядатта, мучимый жаждой, пошел бродить по дивной горе в поисках воды. Блуждая, он увидел на бугорке земли как будто два сверкающих рубина и стал разрывать землю. Разбросав землю, он увидел, что это голова живой обезьяны, глаза которой были подобны рубинам. И пока он размышлял с изумлением, что бы это такое было, обезьяна сказала ему человеческим голосом: «Я — человек, брахман, превращенный в обезьяну! Спаси меня! Я расскажу тебе тогда всю свою историю, о добродетельный!» Услышав это, удивленный Нишчаядатта разгреб землю и вытащил обезьяну из земли. Спасенная обезьяна упала к его ногам и сказала: «Ты даровал мне жизнь, спасая меня с таким трудом. Так идем. Ты устал, поэтому вкуси плодов и воды, и я тоже по твоей милости прекращу свой долгий пост». Сказав так, обезьяна повела его далеко на берег горной реки, где росли тенистые деревья, согнувшиеся от сладких плодов. Там, отведав воды и плодов, Нишчаядатта сказал, обратившись к обезьяне, окончившей свой завтрак: «Поведай мне, как это ты, человек, стал обезьяной». И обезьяна ответила: «Слушай же, что я расскажу тебе.

В Варанаси есть великий брахман, по имени Чандрасвамин. А я, о друг, — его сын, родившийся от добродетельной жены. Отец назвал меня Сомасвамин. Однажды, когда я ехал на обезумевшем от страсти слоне, неукротимом в течке, меня увидела издалека через окно дочь живущего в этом же городе купца Шригарбхи, по имени Бандхудатта, молодая жена купца из Матхуры Варахадатты, жившая в доме своего отца. При виде меня в сердце ее родилось волнение, и она, желая встретиться со мной, послала свою верную подругу разыскать меня. И та, узнав о слепой страсти подруги и о ее желании, тайком привела меня в свой дом. Устроив меня там, она пошла к Бандхудатте и незаметно привела и ее, забывшую всякий стыд. И придя, та бросилась мне на шею, ибо для женщин единственный герой — все превосходящий бог любви. Так день за днем, уходя из дома отца, Бандхудатта наслаждалась со мной в доме подруги.