— Монополизировать? — предположила я, а затем решительно покачала головой. — Нет, камни нужно уничтожить. Вы же говорите, что именно они блокируют магию?

Она кивнула, внимательно глядя мне в глаза. В уголках губ появилась улыбка.

— Я знала, что вы все мне не зря снитесь. И ты, и великан, и лесные люди, и птицы… Те ритуалы не были напрасны, вся эта кровь, что мы проливали поколениями, собралась во мне, чтобы я выполнила долг хранителей. Сохранить или уничтожить…

Она уронила голову, и мне показалось, будто она резко уснула или лишилась сил. Я встала и осторожно подошла к ней. Мне хотелось снять с нее цепи, но я увидела, что мои руки проходят сквозь металл.

— Мне отсюда уже не выбраться. Но ты можешь. Ты и вторая половина твоего сердца. Завтра вы сбежите, а я…

Ее голос был тихим, и он угасал, как будто листья рассыпались в прах.

— Я вам помогу сбежать. Использую то, что никогда нельзя использовать ни одному магу, если он хочет жить.

Я нахмурила брови, не понимая, о чем она, а женщина продолжала говорить:

— Никогда не используй этого. Даже если покажется, что больше нечего терять. Но я использую, ради вас. Вы должны все это остановить.

— Подождите, — сказала я, чувствуя, как слабеет связь. Мир вокруг стал погружаться в свет, и я поняла, что это растет окно за спиной женщины. — Вы сможете рассказать больше о камнях? Почему один привел за Черту? Что делают остальные?

— Почему ты думаешь, что я знаю об этом? — на ее лице появилась слабая улыбка. Я пожала плечами. — Но ты права. Я знаю много, потому что Аквилегия показывала мне таблички, чтобы я их перевела. Но даже под сывороткой правды она не добилась своего, я уже почти не помню тот древний язык, только песни… Там что-то говорилось про камни… или сердца… или дары. Итак, про первый уже ты знаешь, отправляет он за Черту. Как было написано… «Пересечь грань между миром сознания и миром памяти, чтобы обличить в реальность существование померкших грез». Аквилегия думала, что этот камень сразу вернет мертвого к жизни, клала каким-то трупам камни на грудь, но ничего не получалось. А больше перевести пока не смогла, поэтому сейчас над переводом работают ученые.

— Если бы она попала за Черту, то назад бы не вернулась, — покачала я головой, вспоминая то, что пришлось пережить. Разум постарался забыть, но иногда фрагменты возвращались, вызывали тошноту.

— Для того, чтобы вернуться, нужны камень жизни и смерти, — пояснила женщина, и продолжила цитировать по памяти. — «Валун жизни и валун смерти, стоящие на расстоянии друг от друга таком, какое бывает всегда». Аквилегия расшифровала загадку. Ее люди думали, что камни нужно поставить вплотную, но она решила, что между жизнью и смертью находится сам человек, и оставила между ними расстояние среднестатистического человека.

— И это сработало! — Воскликнула я, вспоминая те камни за бездной. — Вот только без жертв из-за черты не выбраться….

— Потому что вам нужен был другой камень, — объясняла ведьма, а я жалела, что не могу записать все, что она говорит. — Но давай по порядку. Второй камень цвета содалита — камень, что предсказывает будущее. Наверное, самый простой из камней, сейчас множество артефактов, которые могут делать подобное. «Черный дым заполняет полость камня, предсказывая его владельцу будущее, полное трудностей, и не посветлеет он, пока угроза не растворится над его головой». Третий и четвертый камни парные, как и камни Жизни и Смерти. Один в форме звезды, другой — полумесяца. Кажется, он способен управлять временем суток…

— Что? — изумилась я, представляя, как Аквилегия контролирует время дня. А что, если она будет делать бесконечный день, чтобы люди без конца работали… хотя вряд ли она будет использовать его так бессмысленно. — А это не слишком ли… опасно?

— То есть камень жизни и смерти тебя не смутил? — усмехнулась грустно женщина. — Я тебе говорю то, что знаю. Возможно, тут тоже загадка. Дай вспомнить, как там было… — она прикрыла глаза, — «Звезда прояснит свет на мир, полный мрака, а полумесяц укроет во мрак даже в самый солнечный день». Можешь поломать голову, если хочешь.

— Ладно, а что остальные? — нетерпеливо спросила я, чувствуя, как кружится голова. Света становилось все больше и больше. Я могла скоро проснуться.

— «Пятый подобен второму…», — продолжала женщина. — «Но, если содалит темнеет — это к бедам. Если багровеет рубин — к смерти». Тут все понятно, я думаю?

Я кивнула, и прикусила губу. Тогда Нералида брала камень в руки… Камень уже знал, к чему все это приведет. Мурашки пробежались по коже.

— Значит, два камня, предсказывающее будущее, три, позволяющие путешествовать в мир мертвых, еще два, отвечающие за свет и темноту, — перечисляла я.

— Есть еще камень, что лечит от всех болезней, «излечит любую рану и болезнь, от всемирной хвори до смертельных повреждений. Размером с яблоко, и имеет множество граней». Затем еще два парных камня. «Камень тепла и камень холода. Источник магии света и тьмы, их корень. Но холод не значит зло, тепло тоже может обжечь». Как-то так. Из них, как я понимаю, маги и будут черпать свою энергию. И последний, эллипсис черного цвета. «Ключ, что ляжет в сердце и мертвого, и живого, и сна, и реальности». С ним, как я поняла, и можно спокойно ходить за чертой. Наверное, этим его силы не ограничиваются.

Я кивнула. Вот так все сложилось воедино. Загадка одиннадцати камней перестала быть загадкой, по крайней мере для меня. Не терпелось рассказать все это Эшеру. Не терпелось его просто увидеть.

— Я рассказала тебе все, что смогла. Теперь могу лишь пожелать удачи. Убегай из этого города прочь, беги в леса, к древним. Пусть они помогут тебе, — женщина тяжело вздохнула, как будто провели по металлу, и весь мир вокруг стал резко рассыпаться. — Помогут всем нам!

— Хорошо, я постараюсь, — сказала я, хотя слабо верила, что у меня получится пересечь хотя бы порог своей темницы. Что уж говорить про то, чтобы уничтожить эти камни. Кстати, уничтожить камни!

Свет заполнил весь разум, и я крикнула в последний момент.

— Как мне их уничтожить? Или запечатать? — я использовала всю силу легких, но ее казалось было мало. И сквозь пелену я услышала только одно слово.

Кровь.

А потом я проснулась.

На лбу моя была испарина, в ушах все звенело, а сердце колотилось как бешенное. Губы мои шептали, как безумные «кровь. кровь», и я боялась, что воспоминания о сне превратятся в пыль, как и любой другой сон.

Однако спустя пару минут я пришла в себя. Весь разговор уложился в моей голове, как будто мы говорили вот только что. Вот только об одном я забыла спросить.

Я так и не узнала, как зовут эту женщину.

В это время, Сайбл VIII

На столе лежало недописанное письмо. Сайбл из правящей королевской династии Лариант сидел за столом, в его тонких аристократических пальцах, покрытых морщинами, лежала перьевая ручка. Он писал ответ сестре, Сабрине Лариант, женщине умной и независимой, которая до тридцати лет отвергала всех женихов, что подыскивал ей папа. А затем отец ушел за черту, и Сабрина смогла сама управлять своей жизнью, о чем не стеснялась напоминать в своем каждом письме.

«Пишу тебе с борта корабля, возвращаюсь из путешествия и мчусь к тебе на всех парусах. Вчера покинула гавань Шипящего моря. О, ты бы знал, как мэр Гестенберга не хотел меня отпускать! Пришлось пообещать, что я еще вернусь, хотя ни за что на свете не хотелось бы возвращаться в эту глушь. Хотя твое королевство, братец, тоже глушь, давай говорить откровенно. Если для того, чтобы доехать до лагеря древних, нужно несколько суток, то у меня для тебя плохие новости! Когда собираешься проводить перепись?».

Сабрина была прямолинейна, и отличалась большой наглостью. Так разговаривать с королем! Видимо, и она ни во что его не ставит, как и Аквилегия.

«По поводу твоей тиранской женушки…. Если бы не она, я бы продолжила путешествовать, но то, что ты пишешь о ней, и слухи, которые доходят до меня, заставляют меня волноваться. Сайбл, ты забыл, что являешься королем? Или всю твою голову занимают другие мысли? Очнись, если так и дальше продолжится, то долго ты на троне не просидишь. Эта цветастая барышня пустит свои шипы вокруг трона и не отпустит. У канн же есть шипы?»