В тот момент, когда принц и невеста обменялись обетами, моё сердце билось так сильно, что я с трудом дышала.

Когда они по очереди испили из чаши, воздух словно наполнился электричеством, и весь мир замер, погружённый в этот удивительно интимный момент.

Я улыбалась, но ощущала не только радость за Дзюн.

Скоро и мне предстоит оказаться на её месте, окутанной в ярко-алое пышное платье. Только вместо одного жениха меня встретят двое. Они и сейчас находились так близко, что я одновременно ощущала и терпкий запах благовоний, и нежный цитрусовый аромат.

Я боялась, переживала и, хоть побывала на свадьбе Дзюн, понятия не имела, чего ожидать от собственной церемонии.

Между нашими празднованиями прошла неделя. Два дня весь город веселился и отмечал свадьбу своего принца. Пять дней всё государство готовилось праздновать свадьбу своего императора.

— Ты справишься, — утешала меня Дзюн.

А я ничего не отвечала, никак не привыкнув к тому, что глаза-то у неё серые, а не чёрные. Я никак не могла понять, каким образом оба любовника способны подпитываться друг другом одновременно. Что за энергетический взаимообмен такой?

— Я буду рядом, — подбадривала подруга, улыбаясь своими серыми глазами.

Мне пошили чудесное алое платье, в которое вплели серебряные нити, подол и рукава которого украсили драгоценными камнями. Под него подобрали не только мягкие, блестящие туфельки, но и полупрозрачные, телесного цвета чулки, и нижнюю юбку, и нижнее платье, и даже шёлковые трусики в тон.

Всю неделю я почти не ела, а Дзюн оберегала меня от встреч с матерью Коэна. Госпожа Сагамия сразу сказала, что на следующий день после свадьбы сына уедет, а ещё добавила, что я поступлю нечестно по отношению к нему, если первенца подарю семье Рюгамине, а не Сагамия. Ото всего этого у меня кружилась голова.

— Можешь попросить меня о чём угодно, — сжимала мою руку Дзюн, — я постараюсь достать всё, что захочешь.

Меня тошнило от любой еды. Из-за недоедания я часто хотела спать, а прогулки не приносили успокоения, ведь в саду всегда был кто-то ещё.

Так тянулись дни, сменяя друг друга, но не принося разнообразия.

— У тебя давно была кровь? — спросила как-то Дзюн, пока мы вместе сидели за вышивкой.

— Я не ранилась.

— Я не о том, — рассмеялась она. — Лунная кровь. Хоть тебя и нарядят в красное, будет очень неловко оставить за собой след характерных капель.

— А-а… — я задумалась, так как раньше никогда за лунной кровью не следила. — Вроде давно… Нет, не думаю, что начнутся завтра. Это ж и первая брачная ночь тогда откладывается, да?

— Что? — неподдельно удивилась Дзюн и фыркнула. — Это ещё почему?

Я не нашлась что ответить, и сделала вид, что с головой ушла в вышивку. Подруга побурчала про дикость моих взглядов и тоже оставила тему крови. Вместо этого она добавила мне лишнего беспокойства, напомнив, что в красное меня нарядят завтра.

Я долго ворочалась, а когда ко мне подошла Рис и предложила сонного молока, то я тут же согласилась, не уточняя рецепта. Молоко оказалось тёплым, желтоватым и пахло мёдом со специями. Выпив всю предложенную чашку, я почти сразу заснула, зато просыпалась долго и с трудом.

Служанки и Дзюн беспокоились, зато я пребывала в сонном спокойствии. Меня наряжали и кормили почти что насилу. Кормили, правда, зря. Рис вскоре попросился наружу. Зато новая порция молока, теперь без специй, осталась во мне.

— Дайте ещё чашку, — снова и снова просила я в каждый возможный момент.

И когда я пригубила очередную, подруга посмеялась, что если б она не знала, что я ещё девица, то решила бы, что это какая-то беременная особенность. Она рассказывала, что одна её знакомая спала постоянно всю свою беременность. Другая же пристрастилась к необычным сочетаниям в еде, а от рыбы её и вовсе тошнило. Третья же… Честно говоря, что происходило с третьей, и были ли последующие, я не слушала. В тот момент, когда Дзюн назвала меня девицей, я отчётливо вспомнила коридорную встречу с Муроми.

— С первого раза всё равно ж не беременеют? — повернулась я к подруге.

— Как получится, — беспечно пожала та плечами. — Пора идти.

Меня, запинающуюся, улетевшую в своих думах далеко-далеко, за руку повели прочь от знакомых комнат. Если свадьба принца прошла в зале для посетителей и дворцовом саду, то моей суждено пройти в главном храме богини плодородия Ёми.

Переступая порог храма, я замедлилась. Моё сердце забилось сильнее, словно тысячи барабанов ударяли в унисон. Стены храма, украшенные потускневшими символами и потрескавшимися фресками, казались невероятно старыми.

По коридорам храма разливалась гулкая, медленная музыка, приглушающая шепотки множества собравшихся поглазеть на необычную свадьбу. Мой взгляд падал на изображение богини плодородия, её властные и бледные черты лица вызывали у меня дрожь восторга и страха одновременно. Фигуристая, она изображалась совершенно обнажённой, опираясь о древо жизни. Придерживая рукой чуть выпуклый живот. Беременная.

Я споткнулась, но удержала равновесие.

Идя к алтарю, где меня уже ожидали двое мужчин: брюнет и блондин, император и господин, я ощущала, как дрожат от волнения колени. На меня смотрели, меня обсуждали, но сегодня это казалось неважным, ведь впереди ожидали Муроми и Коэн.

Но когда я, наконец, достигла алтаря, все страхи и сомнения исчезли, оставив лишь ощущение истинного счастья и полноты.

Местный служитель подготовил серебряную чашу на высокой ножке и переплетённую с зелёной нитью серебряную цепь. Зачитывая особые слова, он заполнял чашу вином, а после, попросил нас по очереди подставить над ней ладони, дабы окропить напиток нашей кровью. Пока всё это происходило, я видела, как разгоралась печать, уже соединившая нас. Не особо понимая, что происходит, я повторяла слово в слово то, что мне велел произносить служитель Ёми.

Когда настал момент выпить из чаши, наши руки, всех троих, обвязали цепью с бархатной зелёной лентой. Муроми первым приблизил губы к чаше, и я следила за каждым его движением с тревогой и восхищением одновременно. Когда он отпил, то передал сосуд Коэну, а моё сердце замерло на мгновение, словно оно тоже слилось с вином, наполнившим его энергией огня.

Потом настал мой черёд.

Когда я подняла чашу к губам и выпила из неё, то ощутила, как тепло вливается в моё нутро, наполняя сердце жаром и спокойствием. Терпкое вино смешалось с металлическим вкусом крови. И вместе с напитком я ощутила магическую энергию как Муроми, так и Коэна.

Я уже знала, что последует дальше. За ту сонную неделю, которую я провела в тишине своей комнаты, мне удалось много раз перечитать книгу о тройных свадьбах.

Муроми притянул меня к себе, отчего цепь на запястье натянулась, и нежно коснулся моих губ. Он целовал, будто пил. Слизывал капли вина, оставшиеся на моих губах. Голова моя закружилась, щёки наполнились жаром, а едва я порадовалась, что смогу вдохнуть свежего воздуха, как меня резко развернули. И вот уже Коэн мягко, но в то же время едва покусывая, коснулся моих губ. Цепь вновь натянулась, словно протестуя отвороту от Муроми. Я вздрогнула. Потянула руку назад, а пальцы вдруг переплелись с мужскими.

Кажется, кто-то аплодировал, а кто-то совсем близко кашлянул. Неловко кашлянул, совсем ненатурально, служитель богини Ёми, ведь ему ещё предстояло произнести напутственную речь, а Коэн всё не спешил выпускать меня.

Порой казалось, что свадебная церемония длилась слишком долго. Порой, что всë прошло мимо меня. Я как в бреду бездумно следовала за поддерживающими меня Муроми и Коэном. Сидела вместе с ними на широкой скамье, принимая и благодаря за дары с поздравлениями. Отказывалась от еды, но не из-за тошноты, она притихла, а потому что перенервничала, задумалась, потерялась в попытках понять своë тело. Я прислушивалась к нему, но не разбирала подсказок. Я радовалась, что церемония в храме оказалась лишь началом, а после перешла на улицу. Свежий воздух, игривый ветерок ши мне на пользу. Я то дремала, то оглядывалась по сторонам, то ловила на себе обеспокоенные взгляды господина или Муроми, то заинтересованные — незнакомцев.