— В любом случае, там были не только они, — напомнил мне Коул.

— Я? — пискнула я.

Он закатил глаза.

— Я никогда не подозревал тебя. Я имею в виду Кэт. Рив.

— Они обе девушки.

— Как ты сказала, девушка может работать с парнем.

— Кроме того, — продолжала я, — Кэт ни за что не предаст нас, а Рив ничего не знает.

— Кэт нет фильтрует речь. Она…

— Не замешана в этом, — настаивала я.

— А что насчет Итана?

— Бронкс уже проверил его. Ничего подозрительного не нашел.

После небольшой паузы он кивнул.

— Остаются… да, Гэвин и Вероника. Но я уже проверил их, и они чисты. Как ты знаешь, именно по этой причине я провел с ней так много времени. Я рылся в ее вещах, проверял все, что она говорила. Ничего сомнительного не обнаружилось. Более того, проблемы начались еще до приезда этой пары.

— Может быть, ты недостаточно глубоко копнул. Возможно, один или оба работали на «Аниму» до того, как попали сюда и попросили назначить их в твою команду. Поговори с мистером Анкхом и твоим отцом. У них будут идеи о том, что…

— Ни за что. Я продолжу молчать. И не буду очернять чье-то имя без хотя бы небольшого доказательства.

— Да, но как только правда всплывет, тот, кого ты обвинил, будет оправдан. Или нет.

Он покачал головой и сказал:

— Проблема в том, что мои самые близкие друзья узнают, что я им не доверял. Может быть, они простят меня, может и нет, но с этого момента, что бы я ни делал, что бы ни говорил, они всегда будут задаваться вопросом о моих мотивах. Такие вещи не остаются без внимания.

Его когда-нибудь обвиняли в том, чего он не совершал?

Должно быть, я задал вопрос вслух, потому что он ответил:

— Когда Джастин начал работать с «Анимой», он околачивался вокруг моей команды в поисках информации, как новый шпион. Я знал, что что-то происходит, и по глупости обвинил Бутса и Даки, членов команды, с которыми ты так и не познакомилась. — Пока он говорил, то потирал татуировки с их именами. — Они были так злы на меня, так обижены, что в ту ночь отправились на охоту, наверное, чтобы доказать свою преданность, и нашли гнездо зомби. В ту ночь их убили. Я не могу пройти через подобное снова.

— Коул… — сказала я, но он остановил меня еще одним покачиванием головы.

— Я еще поищу что-нибудь на Гэвина и Веронику. А сейчас давайте закроем эту тему и вернемся к ней в другой раз. Ты сказала, что хочешь мне что-то показать. Это был поцелуй? — Он прижал меня спиной к двери, прижавшись ко мне спереди, а твердая древесина — сзади, фактически заключив меня в клетку. И я только что использовала фразу «твердая древесина»? — В последнее время не могу думать ни о чем другом.

— Коул. Нет.

— Еще один, — сказал он хрипло. — Мы остановимся. И, возможно, безумие наконец закончится, и мы сможем быть друзьями. Я знаю, ты сказала, что мы не можем ими быть, но мне не нравится мысль о том, чтобы остаться без тебя. Ты нужна мне в моей жизни, хотя бы в каком-то смысле.

— Друзья не целуются. — Кроме того, у нас уже был один. Эх. — Бабушка услышит нас, мы не всегда тихие. Она подойдет к двери, постучит. Мне будет очень стыдно.

— Ладно. — Он приложил ладони к моим вискам. — Хорошо.

Мне пришлось задержать дыхание. Он пах слишком хорошо, его аромат вторгался в мои чувства, вызывая головокружение от нужды и желания и пробиваясь сквозь все новые стены, которые мне удалось возвести против него.

— Ты не ведешь себя так, будто все хорошо.

— Когда же закончится это безумие? — спросил он. — Я, наверное, одержим тобой, Али. Зависим. Все, что я чувствую, определенно нездорово. Без тебя мне трудно есть и спать. Я постоянно думаю о тебе, гадаю, что ты делаешь и с кем ты это делаешь. Знаешь, сколько раз я испытывал искушение выследить тебя и просто украсть?

— Коул…

Он не закончил.

— Ты умная, яростная, храбрая. У тебя есть привычка витать в облаках, твой разум теряется в воспоминаниях. Когда ты любишь, ты любишь всем сердцем. А твое сострадание… Когда Холли Дамфрис пошла на свидание с Чадом Стивенсом, Керри Голдберг… бывшая Чада… на следующий день в школе вылила на Холли бутылку воды. Ты помогла Холли привести себя в порядок, даже поменялась с ней рубашками. Да. Я проверил это. Потом, когда все высмеивали Обри Уилсон за то, что она забеременела, ты предложила устроить ей вечеринку в честь ребенка.

Мои глаза так расширились, что стали похожи на блюдца. Я понятия не имела, что он знал о Холли и Обри, и тот факт, что он знал, что следил за мной… Мои колени грозили подкоситься.

— Что мне с тобой делать? — мягко спросил Коул. Он прижался своим лбом к моему. — Я думал отправить Гэвина обратно в Джорджию, но затем испугался, что случится нечто, что заставит тебя последовать за ним, и я больше тебя не увижу.

— Коул…

— Ты была права, когда назвала меня трусом. Я боюсь будущего, Али. Мне невыносима даже мысль о том, что ты с ним, так как же мне пережить реальность этого?

Мне хотелось обнять его, и именно поэтому я оттолкнула его.

— Ты не веришь мне, когда я говорю, что он не интересует меня в романтическом смысле, и что я никогда не буду им интересоваться. Ты доверяешь видениям больше, чем мне и моим чувствам, а я заслуживаю лучшего.

В его глазах промелькнуло страдание, когда он пробормотал:

— Ты права.

Именно в этот момент, казалось, что-то сломалось внутри него.

Он сел на кровать, уперев локтями в колени, а голову опустил на руки. Коул оставался в таком положении долгое время, просто дыша.

— Ты в порядке? — мягко спросила я.

— Пока нет, но буду. — Он поднял голову, и я увидела решимость в его глазах.

Решимость в чем?

Это немного… напугало меня.

Я повернулась к нему спиной и сказала:

— Кстати, некоторые из твоих друзей недовольны тобой в последнее время. Видимо, ты был очень злым. — Вот. Более безопасная тема.

— Ты хочешь, чтобы я был добрее к ним? — спросил он осторожно.

— Да.

Он выдохнул.

— Тогда я буду добрее.

Так легко?

— Спасибо. — Я потянула его к зеркалу. Затем села, закрыв глаза. — А теперь то, что я хотела тебе показать. Взгляни на мое отражение.

— Хорошо. — Он оставался у меня за спиной, его руки уверенно лежали на моих плечах. — Есть ли что-то конкретное, на что ты хочешь обратить мое внимание?

— Смотри, что происходит, — сказала я и открыла глаза.

З.А. ухмылялась мне, и на ее зубах была кровь.

Моя кровь?

— Что ты видишь? — спросила я Коула, стараясь не ерзать.

Он поднял мои волосы, наклонился и нежно поцеловал изгиб моей шеи. Я напряглась, и его хватка стала сильнее, как и его взгляд; он выпрямился.

— Я вижу тебя.

Меня пробрала опасная дрожь.

— Нет, — сказала я. — Что ты видишь в зеркале?

В зеркале его взгляд встретился с ее. Он нахмурился.

— Я все еще вижу тебя.

Мои брови сдвинулись в замешательстве.

— Ты не видишь черных пятен?

— Нет, — сказал он.

— Пожалуйста. Познакомь нас. — Она усмехнулась, ее голос был низким и жутким. — Возможно, он предпочтет меня.

— Ты слышал это? — спросила я, хватаясь за живот.

— Что слышал?

— Ее.

Наконец, он понял.

— Темная сторона, о которой ты говорила?

Я кивнула.

— Нет.

«Черт возьми». Почему? Он мог видеть и слышать души в любой форме. Мог видеть и слышать Эмму. Почему не З.А. тоже?

В мою дверь сильно постучали.

— Ужин готов, — позвал Гэвин.

Нахмурившись, Коул выпрямился. Я встала, испытывая некоторое облегчение.

— Мы продолжим позже, — сказал он, обещая.

— Ладно. — Уклончиво ответила я.

Мы молча направились на кухню.

Гэвин остался на ночь, как и обещал. Но и Коул тоже.

Коул занял диван, а Гэвин устроился на кресле-мешке. Я металась и ворочалась, зная, что они оба там, так близко. Гэвин, возможно, присматривает за мной; Коул, определенно, присматривает за Гэвином. В воздухе витал тестостерон.