— Подарок, — улыбнулся юноша, а шлехтичка улыбнулась ему в ответ.

— Спасибо, — прошептала она и вышла из шатра.

Снаружи Племя уже готовилось к ужину, зажигая костры и натягивая ряды светильничков из стеклянных банок и свечей между палатками. Пахло дымом, луком, печёной картошкой, пивом, где-то уже настраивали свои инструменты местные музыканты, соперничая треньканьем со стрёкотом цикад. Дети прошли через весь лагерь и остановились на границе с городом.

— Ну, мне пора домой, — устало сказала Ярника, — спасибо, что познакомила с ямолезцами, они и правда удивительные.

— Ты не боишься идти одна? — спросила Вранка. — Уже темнеет.

— Нет, я ходила по этой дороге в разное время суток и во всякую погоду уже много лет, не боюсь.

— Надеюсь, мы завтра встретимся, — сказала Вранка, взяв подругу за руку.

— Я тоже надеюсь, — улыбнулась та. — До встречи, Хави.

Мальчик только что-то буркнул в ответ. Друзья распрощались и отправились по дороге домой. Солнце уже клонилось к горизонту, но воздух был всё ещё тёплым, предвещая скорое наступление безжалостного лета.

— Ну как тебе лагерь ямолезцев? — спросила Вранка брата. — Мне очень понравилось.

— Мне тоже, — ответил Хави, — и еда у них гораздо лучше.

— Да, как им удаётся? Наверное в походном котелке всё получается вкуснее.

— А ты влюбилась в этого парня, Витроша? — внезапно спросил Хави.

— С чего ты взял? — спросила Вранка, радуясь, что в свете заката не видно, как она густо краснеет.

— Глупо хихикаешь при виде него и пялишься постоянно, — усмехнулся её брат.

— Да, он мне нравится, как и все ямолезцы, — невозмутимо сказала девочка, в голове у которой без конца звенело глупое «влюбилась-влюбилась-влюбилась-влюбилась».

— Послушай, Хави, — сказала она, чтобы сменить тему, — ты никогда не рассказывал, как тебе жилось до переезда в замок.

— Вы не спрашивали, — холодно сказал он, пиная камушек.

— Я бы хотела это узнать, — осторожно сказала Вранка.

— Первые годы я не помню, был мелким, — начал Хави, — наверное меня кормили и заботились, но, знаешь, особо не нянчили. Потому что вырос я на полу и потом на улице со старшими.

— Как это, на полу?

— А просто, ползал там, подбирал что-то, играл щепочками, прятался под столом. Няньке особо не до меня было, у неё своих семеро и ещё один, ровесник мой.

— Они не обижали тебя?

— Нет, никто не обижал. Но и не возились как с хозяйским сыном. Нянька убеждалась, что я сыт, и смотрела, чтобы не убился раньше времени.

— Может она не хотела к тебе привязываться, потому что знала, что потом придётся тебя отдавать?

— Может быть, но я думаю, что им было просто не до этого. Семья большая, всех надо кормить.

— А ты думал о маме с папой?

— Да я и не знал, что у меня какая-то другая семья есть. Это потом уже мне старшие рассказали. Видишь, мол, замок на утёсе, там твой папка живёт, а мамка померла. До этого-то я няньку мамой звал, как и остальные.

— Ты не обиделся, когда узнал?

— Нет, просто удивился. Мне стало любопытно в замке побывать.

— Мне грустно, что с тобой так обошлись, — тихо сказала Вранка.

— Ничего, это всё прошло, — пожал плечами Хави.

Вранка опустила голову. Она была совсем маленькой девочкой, когда её брата, пищащего розового кроху, отдали в другую семью на кормление. Сейчас бы она ни за что не сделала так. Вранка вспомнила, как мама нежно заплетала ей волосы, пела вечером колыбельные, укачивала на руках и целовала в ушко, а у брата, страшно подумать, ничего этого не было. Никто не дул на его болячки, никто не прижимал до боли к груди, никто не радовался его первым неловким шагам и словам. Думать об этом было больно.

Тем временем они подошли к воротам. Солнце почти совсем уже село, осталась только узкая красная полоска над горизонтом.

В замке было пусто, и ужин был накрыт только на двоих. Влчек тоже испарился, отправившись за ужином на псарню. Во время трапезы в зал зашла Кветушка.

— Пан шлехтич, пани шлехтичка, пан Кркав сегодня ужинать не будет, не ждите его, — сказала она, обеспокоенно прижимая руки к груди.

— А что случилось? — удивилась Вранка. — Он ведь и не завтракал.

— Говорит, решил пораньше лечь, — ответила Кветушка, — но вид у него нездоровый, будто болит что-то.

— Мне надо срочно его навестить, — сказала девочка, отодвигая тарелку.

— Бесполезно, — покачала головой Кветушка, — он попросил его не беспокоить. Завтра встанете и навестите. Глядишь, ему к тому времени получше станет.

Дети переглянулись. Такое с отцом было впервые.

— Пойду вам постелю и умыться поставлю, — сказала Кветушка и раскланялась.

Перед сном Вранка долго вспоминала события дня и крутила в руках изящную серебристую стрекозу, которую ей подарил Витрош. Девочка разглядела на обороте небольшую заколку, и убрала ею прядь волос со лба. Стрекоза переливалась в свете свечей голубовато-зеленоватым светом. Рядом с девочкой шумно храпел Влчек. Перебирая в памяти события прошедшего дня, Вранка незаметно уснула и сама.

Клац! Вранка вскочила в кровати от резкого звука. Оказалось, это заколка в виде стрекозы соскочила с волос и ударилась о каменный пол, громко звякнув. Влчек, не поднимая головы, издал глухое ворчание.

За окном было уже совсем светло, в солнечных лучах танцевали и парили беззаботные пылинки.

— А Кветушки всё нет, — удивилась девочка, поднимая заколку.

Пришлось умываться холодной водой и одеваться во вчерашнее платье, но Вранка об этом не задумывалась, ей очень хотелось позавтракать и снова отправиться в лагерь к друзьям. Всю ночь она видела сны о том, как сидит в кругу ребят перед костром и слушает их увлекательные рассказы.

— Идём, — сказала Вранка псу, и тот, потягиваясь, отправился вслед за ней.

На пути вниз девочка обратила внимание на то, как тихо в замке, будто все слуги вместе со своими детьми куда-то исчезли. Это было довольно непривычно, их замок редко проводил дни в такой тишине. Вранка спускалась по лестнице, прислушиваясь и пытаясь угадать причину отсутствия каких-либо звуков. Вдруг она услышала голоса из папиной комнаты, кто-то громко о чём-то вещал. Девочка подошла узнать, что там происходит, и куда все пропали.

Среди комнаты пана Кркава стоял лекарь пан Плак и, театрально размахивая руками, вёл путаный рассказ, в котором постоянно повторялись слова «новейшие методы лечения». На кровати, поджав колени к животу, лежал отец Вранки и внимательно слушал слова пана Плака. Лицо шлехта было бледным и встревоженным.

— Папа, что случилось? — девочка кинулась к отцу, даже не поздоровавшись с лекарем.

— Не беспокойтесь, пани, мы поставим его на ноги, — возвысив голос, воззвал пан Плак.

— Ничего страшного, просто приболел, — успокоил Вранку Кркав, гладя её по голове.

— Что у тебя болит? — встревоженно спросила она.

— Живот, — нехотя ответил отец.

— Где? — не отставала дочь.

— Здесь, — он показал на правый бок.

— И что тебе дал пан Плак? — понизив голос, спросила Вранка.

— Заставил принять горячую ванну с семенем фенхеля, — признался Кркав, — а потом собирается пустить кровь, говорит, что это может быть отравление.

— Что за нуклеосинтез! Зачем кровь?

— Не ругайся, дочь моя.

— Дитя, перед вами будущее покрыто мраком, — снисходительно усмехнулся пан Плак, подойдя поближе, — вы спрашиваете, зачем кровь. А я прекрасно вижу всё, что будет впереди. Всё лечение будет построено только на крови!

— Вы же видите, он слаб, — возмутилась Вранка, — от пускания крови ему будет ещё хуже.

— О, неужели перед нами великий лекарь, — деланно засмеялся пан Плак, — пан Кркав, я польщён, что ваша дочь идёт по моим стопам. Сейчас я всё подготовлю, а после операции мы посмотрим, кто из нас был прав.

— Иди, дочь, — сказал Кркав, смежив веки, — он лекарь, знает, что делать.

— Я пока соберу тебе трав, сделаю чай, — прикусывая губу от волнения, прошептала Вранка.