Сегодня Вранеслава налетела на младшего брата, Хаврана или по-домашнему Хави.

— Ой! — от неожиданности произнесла она.

— Будь рада, — уныло произнёс мальчик и уставился на неё. Брат был похож на сестру, такой же смуглый и черноволосый, но гораздо худее, у него были тонкие запястья, острые коленки и выпирающие ключицы. Он плохо ел, и главная повариха, пани Бжизка, с ног сбивалась, пытаясь ему угодить. До пяти лет Хави жил в городе, в семье одного из слуг, поэтому Вранеслава не воспринимала его как родственника, не играла с ним и всегда старалась избежать встречи.

— Пока-пока, кушай хорошо, малыш! — крикнула она брату, убегая вниз по лестнице и не слушая его ответа.

В псарню девочка не пошла. Влчек никогда не слушался псарей и ходил к ним только за едой, поэтому считался у них избалованным. Псари часто посмеивались над его хозяйкой, мол, сделала из волка диванную собачку, поэтому Вранеслава просто выпустила Влчека наружу и погладила напоследок. Поёжившись от утреннего холода, она посмотрела вдаль: где же весна, когда же потеплеет? Зима здесь длилась недолго, но эти два месяца дождей и постоянной серости наводили такую тоску, хоть плачь. Вранеслава с надеждой подняла взгляд к небесам, вдруг покажется хоть одно маленькое голубое пятнышко, хоть один лучик солнца. Увы, небосвод был ещё по-зимнему мрачным и тусклым, а ветер дул всё так же уныло. Нет, весной даже не пахло. Девочка захлопнула тяжёлую дверь и направилась в главный зал, где должен был состояться завтрак.

Хала, как они называли зал, была обита яркими гобеленами и устлана мягкими коврами, так что зимой сюда не проникал холод, а летом здесь лучше всего было прятаться от удушающей жары. Вранеслава до сих пор помнила, как она, будучи маленькой, лежала около стены и глядела на маленьких человечков, изображенных на гобеленах, заставляя их оживать с помощью воображения. Человечки пасли скот, возделывали поля, готовили пищу и строили дома на глазах маленькой шлехтички. Она придумывала сказки про них и сама верила, что вышитые человечки оживают под её взглядом. Сейчас стены чуть поистёрлись и казались не такими яркими, как раньше, но так девочке нравилось даже больше.

За столом уже сидела группа монахов, которых семья Черных пустила к себе переночевать. Это были странствующие монахи, которые находили себе пристанище лишь милостью человеческой, скитаясь по свету и проповедуя свою истину. Кркав постоянно оставлял кого-нибудь ночевать в замке: каких-то друзей с семьями, нищих, дальних родственников, работников, прибывших издалека. Вранеславе это очень нравилось, она любила знакомиться с разными людьми и слушать их истории, порой страшные, порой весёлые или загадочные. Она вежливо поздоровалась с монахами и села за стол.

— Будь рада, дитя, — поздоровался с ней в ответ молодой монах, оказавшийся соседом по столу. — Как твое имя?

— Вранка. А ваше?

— Меня называют Весмир.

— Очень приятно, — кивнула девочка. — Кстати, наши имена начинаются на одну и ту же букву, В.

— Ты знаешь алфавит? — удивился монах. — Девочек обычно не учат этому.

— Не только алфавит, я умею читать и писать.

— Нечасто сейчас встретишь детей, знакомых с науками. Воистину, пан Кркав очень внимателен к своим отпрыскам!

— Папа очень хороший, — согласилась Вранка. — А вы научились читать и писать в монастыре?

— Да, я был ещё малышом, когда меня сдали бродячим монахам. Родители не могли меня прокормить, нас уже было двенадцать братьев и сестёр. Монахи учили и кормили меня на ходу — пока мы шли из одного городка в другой, с одной дороги на другую. Монастыря-то у нас нет, ведь наша истина и наши молитвы находятся прямо в нас.

— А вы далеко бывали? — заинтересовалась девочка, отщипывая кусок холодной курицы.

— Мы были в тех странах, где так жарко, что одежда разлагается прямо на глазах. Там один песок и скорпионы, больше ничего нет.

— Ни одного растения?

— Нет, там ничего не растёт.

— Не хотела бы я там оказаться, — сказала Вранка, подавая гостю блюдо с мясом.

— Не пугай девочку, Весмир, — улыбнулся самый главный монах. У него был ослепительный белый наряд, а у остальных более практичный — коричневый. Одежда монахов была изготовлена из плотного материала и представляла собой штаны, сшитые вместе с рубашкой. По легендам так одевался их мессия, Физик, который сотворил весь мир из темноты и пустоты, оставшихся после Катастрофы.

— А я не боюсь, — ответила Вранка, — мне интересно знать обо всем, что происходит и происходило на Земле.

— Тогда у меня для тебя есть подарок, — подмигнул Весмир и достал из кармана штанов маленькую потрепанную книжечку, — это история Физика. Мы с тобой — его потомки, поэтому обязаны всегда слушать его слова. Он говорит с нами через эту книгу.

— Спасибо! Я никогда не читала её, — обрадовалась девочка, — да и папа не очень много рассказывал мне о Физике и о том, что было после Катастрофы.

— А вот это не совсем правильно, — покачал головой Весмир, — даже самые маленькие дети всё должны знать о нашем первом отце.

— Я обязательно прочитаю эту книгу, — заверила его Вранеслава.

В этот момент вошли Кркав с Хави, и взоры всех присутствующих обратились к ним. Шлехт был высоким и стройным, не в пример соседям, которые словно колобки катались, разжирев на доступных харчах. У него был длинный острый нос, блестящие чёрные волосы, аккуратно собранные в хвостик и короткая борода, лицо было умным и приветливым. Сын выглядел его бледной копией, тоненькой и почти прозрачной. Отец и сын стояли рядом, но держались будто порознь, не касаясь друг друга, словно были совершенно чужими друг другу. В своё время Кркаву, как и Вранеславе, было тяжело принять этого мальчика в семью, уж слишком долго он находился в другом доме. До сих пор отец и сын почти не имели никаких отношений, лишь здороваясь да прощаясь друг с другом, как двое соседей, вынужденных делить жилище.

— Будьте рады, — приветствовал Кркав гостей, — и ешьте вдосталь.

Монахи ответили ему благодарными кивками, а белоснежный предводитель, привстав, сказал: «И вам того же, пане, будьте здравы!».

Кркав с мальчиком сели за стол, постепенно включившись в беседу с главным монахом. Вернее, включился отец, а Хави просто слушал, кидая быстрые взгляды на продолжавших болтовню Вранку и Весмира. Девочка, насторожившись, спрятала подаренную книгу в складках платья, вдруг брат ещё будет просить почитать.

Среди разговоров отца о коровах и урожаях, Вранка уловила слова о приближении весны.

— Простите, что перебиваю, вы говорили о весне? — обратилась она к почтенному монаху в белом.

— Да, дитя моё. Я предсказываю её появление. В этом году она начнётся на следующей неделе.

— Ох, как я вам благодарна! И очень рада, — улыбнулась ему девочка. — А как вам удаётся так точно предсказывать весну?

Старик хитро посмотрел на Вранку и подмигнул.

— У меня коленки начинают болеть, — ответил он с улыбкой, и монахи беззлобно рассмеялись.

— Это совсем не романтично, пан Велкотшеск, — посмеиваясь сказал Кркав.

— Ну вас, — махнула рукой Вранка.

— Моя дочь увлекается сбором лекарственных трав, — пояснил шлехт, с любовью глядя на девочку, — именно поэтому она никак не может дождаться весны.

Монахи с интересом посмотрели на девочку, такое увлечение редко можно было встретить среди знати.

— Я начала собирать травы, когда умерла мама, — призналась девочка, — теперь иногда помогаю слугам справиться с болезнями.

— Это благородное дело, дитя, — тихо сказал ей Весмир.

— Сейчас ещё рановато, но через пять дней можешь сходить в лес, там зацветёт весенняя Примула, самый первый лекарственный цветок, — сказал Велкотшеск, поглаживая длинную серебряную бороду.

— Благодарю вас, но меня не пускают в лес, пока мне не исполнится пятнадцать, — с грустью сказала шлехтичка, подперев голову кулаком.

Монахи разом посмотрели на Кркава, а тот засмеялся, махнув рукой.

— Иди за своей примулой, разрешаю, — сказал он, весело глядя на дочь, — тебе пятнадцать уж этим летом будет.