— Я и не ваш.

— Как такое возможно? Никто больше не в силах…

— Знаю! Я изобрёл устройство, способное на перемещения не хуже вашего народа. И… у меня к вам дело. Весьма и весьма печальное…

Терро. Индийский океан. 1620-е года.

Корабль раскачивался на волнах, то и дело скрываясь под водой и только чудом выныривая на поверхность. Матросы сражались с засаленными узлами, а единственный пассажир сжался в комок и тихонько молился всем богам о спасении.

Его скромные пожитки уместились тут же: пропахший рыбой мешок с единственной сменной рубахой, записная книжка и кулон, доставшийся от матери — единственная надежда на спасение от голода. Правда пригодится ли он, если корабль затонет вместе с несчастным пассажиром?

Мать всегда говорила, что семейную реликвию надо беречь, что их народ, погибший от рук врагов в другом мире, не может потерять ещё и кулон.

Он не понимал, чем заслужил всё это.

Корабль вновь накренился. Голову парня пронзила уже привычная боль. Он не спал третьи сутки и чувствовал себя еле живым. Он видел, как такие приступы иногда случались у матери, и теперь испуганно вжимался в стену корабля. Только бы не видения…

Однако мир всё же подёрнулся лёгкой дымкой, мешая парню рассуждать здраво. Перед глазами замельтешили незнакомые города, причудливо одетые люди. Промелькнул кулон, затем появился образ зеленоглазой, как его мать, девушки. Она была красавицей, богиней, спустившейся с небес, и она протягивала руку, желая забрать фамильную драгоценность семьи.

Парень очнулся от очередного толчка и поражённо уставился на кулон.

«Я не смогу продать его, — с горечью в голосе прохрипел он, — я умру с голода, но не смогу».

И палубу вновь накрыло волной.

Терро. Неизвестный город. Конец XVII века.

— Ни за что! Ты совсем из ума выжил? Отвечай, я тебя спрашиваю! — его громкий крик хлестнул стоящего на коленях мужчину посильнее любого бича.

— Но господин мой, вы разорены! Если не отдать им ничего, вас просто убьют, — взмолился слуга, обливаясь слезами.

— Ты никак не уяснишь себе, да? — он всплеснул руками и быстрым шагом пересёк комнату, — этот кулон моя семья бережёт уже почти век. Мой отец пережил морское путешествие, погиб на улицах этого проклятого городка от голода, но не продал его. Моя бабка на смертном одре завещала отцу кулон, тем самым подписав своему сыну смертный приговор, но ничего не могла с этим поделать. Я видел, что суждено, и я верю в своё предназначение.

— Но это же просто безумие!

— Пакуй вещи и бежим, выбора нет и никогда не было…

Терро. Бенгальская суба. Конец XVII века.

Она никогда до конца не понимала, чего хочет отец. Мама говорила, это потому, что его благословили боги. Но девочка видела страдания отца и не считала их благословением.

Она помнила, с каким придыханием он рассказывал о своих приключениях, о том, как перебрался в незнакомую страну с единственным слугой, спасаясь от злых кредиторов. Помнила и многочисленные истории о деде, который, судя по всему, тоже был заядлым путешественником и преодолел огромное расстояние на корабле в сезон штормов. Изредка отец упоминал и прабабушку, но её образ был подёрнут густой дымкой, яркими оставались только её зелёные глаза. По словам отца, девочка должна была быть этим на неё похожа. Но он сам никогда не видел свою бабку, а потому мог лишь исходить из рассказов отца.

Нет, боги тут ни при чём. Простое семейное безумие.

— Слушай внимательно, дочка, прошу тебя, — хриплый голос отца заставил её отвлечься от размышлений, — Ты не представляешь, как не хочется мне этого делать, но ты единственная, ты избранная, родная.

Он протянул ей сверкающий фиолетовым кулон и умоляющим взглядом посмотрел в глаза.

— Папа, я вас не понимаю.

— Не нужно понимать, не нужно ничего делать, просто храни эту вещь.

— Но вы говорили, что от него только зло.

— Побойся богов, дочка. Пророчество увидел ещё твой дед, благослови его Небо. Мне видения лицезреть не дано, молись, чтобы и тебя они не коснулись. Но ты должна сохранить мою реликвию, а когда поймёшь, что пришло время — передашь кулон своему ребёнку.

— И долго это должно продолжаться?

Мать, нависшая тенью над постелью больного, качнулась в сторону дочери. Девочка сжалась и потупила взгляд, боясь удара и проклиная себя за длинный язык.

— Отец не сказал мне, — ответил мужчина после минутной задумчивости, — он всё твердил о девушке, что придёт за кулоном, о незнакомых городах. Забудь об этом. Наша задача — хранить. Поверь мне, от этого нельзя отказаться, судьба не терпит, когда ей идут наперекор.

«Судьба просто ещё не знакома со мной», — мысленно произнесла девочка. Она приняла из рук отца реликвию и уверенным жестом сжала её в кулачке.

Терро. Бенгальская суба. Начало XVIII века.

Они родились в один день с разницей в пару минут, но были поразительно разными для близнецов.

Он был набожным и спокойным, точно вода в озере по утру, а она — бунтаркой, в мать.

— Ты же не хочешь повторить её судьбу сестра, не хочешь ведь? — юноша с бледным лицом и волосами цвета ночи крепко держал худощавую девочку-подростка за руку. Та вырывалась.

Возница громко выругался на незнакомом им языке и сурово погрозил плетью. Пора было отправляться.

— Мать поступила правильно! — крикнула девочка, — Какой-то сумасшедший предок придумал историю о пророчестве, а мы должны теперь страдать всю свою жизнь?

— Она погибла, потому что пыталась избавиться от кулона, и тебя ждёт та же судьба! Я не хочу этого, сестра, прошу, останься со мной! — слёзы отчаяния заблестели в его ярких изумрудных глазах.

— Она погибла, потому что не успела этого сделать. Я уеду далеко отсюда и буду жить счастливо, а ты, раз такой преданный упрямец, оставайся и дальше молись своим жестоким богам!

Девочка запрыгнула в повозку и бросила на брата прощальный взгляд.

— Я люблю тебя. Надеюсь, ты никогда не пожалеешь о своём решении. В конце концов, мы оба Лаэ́ри. Помни об этом и не позволяй никому втоптать фамилию нашей прапрабабушки в грязь…

Александра резко распахнула глаза и пошатнулась.

Геральд не успел вглядеться внимательнее, но заметил, что знаки, полминуты назад ярко сиявшие, резко потухли. Причину определить труда не составило — выскочивший из-за дерева Дмитрий точным ударом снёс Нойманна на землю, тем самым оборвав нить заклятья.

«Значит, где-то здесь должна быть и…» — закончить мысль ему не дал налетевший вихрь.

Геральд увернулся в последнюю секунду, не дав клинку зацепить его.

— И снова здравствуй, невоспитанная лири, — произнёс он, рукой блокируя очередной удар, — как не стыдно использовать свои способности на не колдующем противнике?

Девушка не ответила, но замедлилась и двинула ему ногой по животу.

— НЕ СТОИТ, — неожиданно громкий и полный холода голос Александры на мгновение пригвоздил Геральда и Вайолет к месту.

Молодой человек воспользовался заминкой и скрутил лири руки, заставляя её замереть в опасной близости от перелома. Та зарычала, но Геральд лишь раздражённо шикнул. Сейчас его куда больше интересовала очнувшаяся Александра.

Он заметил, что и Дмитрий, кулаком замахнувшийся на Нойманна, застыл, удивлённо глядя на девушку.

— Ты это не остановишь, — произнесла Александра чуть тише. Обращалась девушка, очевидно, к Дмитрию.

Геральд поймал её взгляд и поразился произошедшей перемене. Александра смотрела спокойно, даже устало. В изумрудных глазах отражались далёкие звёзды. И знания. Очень древние знания.

— Я? — подал голос Дмитрий.

Александра обернулась к нему и кивнула.

— Многие пытались, но исход один.

Геральд говорил похожие слова всего пару часов назад, однако слышать смирение из её уст было не по себе. Тем более, когда она говорила таким тоном.

— О чём ты говоришь? Выйди из круга немедленно, этот сумасшедший нас всех угробит! — вскричал Дмитрий.