— Благодарю, Леопольд, но не завтра. Я дождусь наследства.

— О нет, я имел в виду…

Дверь закрылась за ними. Илона и Люси переглянулись. Хотелось бы надеяться, что приняв бразды правления семейными финансами в свои руки, молодой Боскет не спустит все так быстро, чтобы остаться вовсе без подштанников, даже чиненых. Впрочем, Илона была уверена, что Айси этого не допустит.

На следующий день прибежал мальчишка и передал записку от Айси: «Мне показалось, или ты не против?» Илона немедленно ответила: «Удачи! Все складывается наилучшим образом для всех.» Айси написала: «Благодарю! Мы поедем по лавкам.»

Весь день Илона была в таком настроении, что не будь живота, порхала бы, не касаясь ковра.

Вечером она ждала, что Айси пришлет еще пару слов, но не дождалась и сочла ее слишком занятой.

Позже оказалось, что Илона не была так уж неправа. Около шести вечера у Айси начались схватки.

Пока мэтресса Скотт следила за пульсом и дыханием роженицы, давала ей унимающие боль зелья и поминутно проверяла состояние ребенка, Леопольд добрался до секретаря магистрата, вытащил его из-за карточного стола, довез до ратуши и вместе со всеми бумагами доставил в домик мэтрессы Скотт. Там всклокоченный господин заключил брак между Айседорой Лангин и Леопольдом Лангином, урожденным Боскетом.

Ребенок появился под утро, не допуская сомнений в своем законном происхождении.

Получив письмо Леопольда с горячими приветами от Айси, Илона села в кресло и положила руку на бунтующий живот. Что ж, все и правда сложилось прекрасно. Вагон второго класса отстал от поезда и закатился в тупик. Конечно, рано или поздно его прицепят к следующему составу, но пока… пока Илона может отдохнуть в тишине, глядя на однообразный пейзаж.

Конец первой части

— Как⁈ — матушка, схватившись за грудь, картинно упала в предусмотрительно подставленное Люси кресло. — И этот предпочел…. Так. Все хорошо. Девочка моя, забудь этого невоспитанного мужлана. Как он мог! А ведь казался таким умным молодым человеком! Образованным!

Илона хорошо знала, что матушкин бурный характер требует немедленного выхода эмоций, которые леди Горналон позволяет себе только в узком семейном кругу, и по очень, очень весомым причинам; поэтому Илона не слишком разволновалась и кивнула Люси, которой явно хотелось что-то сказать.

— Кхм! У нас тут преступленья были, убивство да мошенничество. И мамаша этого самого там и была. Так что все в порядке с вашей…

— Что?!! Его мать — мошенница! Я сидела за столом с мошенницей!

— С убийцей, — поправила Илона. — Госпожа Боскет убила бывшего любовника. Леопольд женился на моей соседке по комнате в пансионе, которую мошенник бросил в положении.

Матушка, очевидно, сожалела, что успела присесть в кресло. Обмякнуть в обмороке — не то же самое, что упасть.

— Это… это… о-о-о… — простонала матушка, откинувшись на спинку, и подумав, прикрыла глаза. Люси метнулась к ней с высоким стаканом. — Люси! Нет!!! Не квакис!!! — мгновенно пришла в себя леди Горналон, очевидно, почуяв знакомый запах. — Чашку чаю, прошу вас, Люси. О-о-о… Возмутительно! Это не тихий городок, а какое-то логово разбойников!

Выпив чай, в который многоопытная служанка сочла возможным добавить ложечку можжевеловой настойки, матушка, наконец, успокоилась и призвала на помощь свой практический ум.

— Так. Роды, думаю, произойдут до конца месяца. После этого некоторое время тебе будет не до женихов, но потом… Может быть, переехать в Ластингтон? Или Смилсток? Ах, нет, о чем я. Ребенку нужен хороший маглекарь, а где найдешь хорошего маглекаря в глуши. Здешний мэтр Гордс, конечно, не так хорош, как наш врач в Брютоне, но хоть что-то.

— Матушка, меня наблюдает мэтресса Скотт.

— Мэтресса?

— Да. И она уверена, что у меня мальчик.

— Мальчик! — это известие отвлекло матушку от рассуждений о магичках.

Нельзя сказать, чтобы матушка чувствовала к магичкам сильную неприязнь, но леди Горналон считала, что приличной женщине их круга нужно избегать общения со слишком, слишком свободными дамами, а магичек она явно относила именно к таким. Илона не слышала от матушки ни хулы, ни сплетен про магичек. Впрочем, сплетничать леди Горналон считала ниже своего достоинства, а заслужить из ее уст что-то поболее, чем «он поступил недостойно» удалось только одному человеку, и его имя Илона даже про себя произносить не хочет. Во всех прочих случаях матушка ограничивалась спокойным «пожалуй, нам больше не следует принимать у себя эту семью» или «ах, эти люди не стоят упоминаний». Магичек матушка уважала, но издалека, стараясь, чтобы ее жизненный путь пересекался с мэтрессами в самом крайнем случае.

Правда, несколько лет назад матушке вздумалось построить беседку в зарослях. Она попросила агентство прислать самого, самого аккуратного инженера. Ах, вы же знаете, эти мужчины ничего не смыслят в красоте, а в той части двора розы, карнейские розы!

Через два дня служанка впустила внутрь седоватую даму в жакете в клетку и темно-серой юбке… которая оказалась юбкой-брюками. Придя в себя от первого потрясения, матушка протянула даме план беседки, вырезанный из журнала, и повела госпожу в сад, показывать место стройки. По дороге она объясняла, какие сведения передать господину инженеру.

Леди Горналон едва не онемела, услышав в ответ: «Я — магженер. Значит, кусты вы трогать не хотите? Вы правы, такие прекрасные карнейские розы было бы жаль! Передайте комплимент вашему садовнику».

Матушка за розами ухаживала сама, и восхищение мэтрессы примирило матушку с ее женским полом. Она даже заметила, проводив гостью, что за карнейские розы можно быть совершенно спокойными, достойная госпожа о них непременно позаботится.

Достойная госпожа… Хоть у Илоны не было ни малейшей склонности к черчению зданий и механизмов, вспоминая даму-инженера, Илона чувствовала легкие уколы зависти.

Тем временем матушка перебрала разнообразные варианты устройства судьбы Илоны, но в конце концов решила подождать, пока та оправится от родов. Вдруг Илона долгое время проведет в постели? Или же, не дай Звезды, ребенок окажется слаб? Дочь не возражала еще немного пожить в Шинтоне; правда, им с Люси пришлось дважды поклясться, что не все жители Шинтона таковы, как госпожа Боскет и господин Сырнокс.

Позже, за чаем, матушка осторожно расспросила госпожу Эббот о последних событиях, и та подтвердила, что Шинтон был, есть и остался прекрасным местом, подходящим для порядочной вдовы, а что касается убийства, то «в любом городе могут встретиться скудоумные профурсетки в летах, которые тщетно рядятся в одежды праведности».

Услышав последнюю сентенцию, Илона едва удержалась от улыбки.

Две недели после ареста госпожи Боскет госпожа Эббот купалась в лучах славы. Послушать рассказ о памятном ужине приходили не только из Трех Сосен. Едва ли не каждый день Люси подавала чай новым гостьям. Гостиную госпожи Эббот почтили своим присутствием дамы Лесистого Холма, Тихой Заводи и даже из Золотой Рощи. Но затем поток визитеров схлынул, и хозяйка дома перестала упоминать бывшую соратницу по имени, лишь по случаю роняла ремарки вроде «двуличные особы», «лицемерные персоны» или замечания о «притворном благочестии некоторых горожан».

С другой стороны, семью Лангин она тоже не упоминала (разве может приличная дама говорить о сыне убийцы и его жене-распутнице), но все-таки через некоторое время не выдержала — принесла наверх ворох детских вещиц: мол, у соседки внучка подросла, ей больше не нужно. Может быть у вас, госпожа Кларк, есть недавно родившие знакомые? Смотрела она при этом не на Илону, а куда-то в сторону, видимо, чтобы скрыть азартный блеск в глазах.

Илона навестила Айси, умиротворенную, хоть и достаточно слабую. Мэтресса Скотт назначила некоторые средства для поддержания сил и наказала еще неделю провести в постели.

Лео в одну и ту же минуту пытался укачать младенца, отдать указания про чай и отправить служанку к прачке. Слуги, привыкнув к придирчивой госпоже Боскет, приказы мягкосердечного Лео выполняли медленно и неохотно, или и вовсе не выполняли.