И Илона себя побаловала. Вышколенные официанты, не меняясь в лице, приносили все, что заказывала капризная клиентка с выступающим круглым животиком. Порядок блюд они не нарушали, хоть и был он весьма странным — для любого другого посетителя.

Для начала — рулетики из соленой рыбы, которые проткнули острой деревянной палочкой, чтобы не разворачивались. Затем прозрачный бульон с мидиями. После — куриные крылышки в чесночном соусе, которые Илона тут же попросила забрать. Запах показался ей отвратительным, но чтобы не расстраивать старательную прислугу, она пояснила, что передумала, и сегодня ей больше по нраву дары моря. Нет ли у них креветок, зажареных в меду до корочки? Не прошло и четверти часа, как креветки в меду лежали перед ней на белой тарелке, и были они в два раза больше тех, что подавали в «Крабе». Вкус, впрочем, не изменился. К креветкам подали политые лимонным соком листья салата — видно, где-то рядом с Шинтоном обосновался маг-раститель. Проглотив одну порцию, Илона заказала еще, лишь попросила посолить салат посильней, а в креветки в меду добавить немного чеснока, что и было проделано без каких-либо замечаний.

Следом пришло время миндальных пирожных с кремом. И, наконец, Илона указала в меню на гвоздь программы: выложенные горкой кусочки слабосоленого лосося, политые смесью лимонного сока и оливкового масла. Еще недавно такие блюда подавали только в прибрежных городах, но чем быстрее ходят поезда, тем дальше от берега можно купить малосоленую, а то и свежую рыбу. До Брютона рыба могла доехать только зимой, и стоила она столько, что даже семья Илоны могла позволить себе таковое яство два, от силы три раза за сезон. Здесь же Илона перепробовала все, что когда-то плавало в океане или ползало по дну.

Увы, под конец удовольствие было самую малость подпорчено. Через стол от нее уселись мужчина и женщина, и как ни старалась Илона их не слушать, обрывки разговора долетали до нее и невольно привлекали внимание. В основном говорила женщина; как и Илона, она была одета в траурный наряд, но в отличие от Илоны предпочла шляпу с плотной кружевной вуалью. Илона позавидовала. Фасон был не нов, в этом сезоне предпочитали шляпки поменьше и вуалетки покороче, но до Шинтона и прежний не дошел.

Голос под вуалью тихо, но настойчиво убеждал в чем-то сидевшего напротив мужчину в треснутом пенсне. Одет он был скромно, если не сказать бедно.

— Я пересылала деньги с начала лета… Нет, нет, ты видишь — с деньгами тебе удалось добиться первых результатов!.. А скоро все пойдет совсем хорошо… немного переждать, полгода, не больше… Дорогой мой… На севере мы будем в полной безопасности…

— Мои опыты не могут ждать… — отвечал мужчина нервным, очень высоким голосом.

— Конечно, нет, дорогой, но ты такой талантливый… что-нибудь придумать… теперь все будет хорошо…

Что ж. Может быть, и столичная мода на рестораны с отдельными кабинетами доберется до Шинтона раньше вуалей.

На обратном пути Илона заехала на рынок, в сапожную мастерскую. Ник снова был один. Он примерил сметанные на живую нитку сапожки, сделал пару отметок и удовлетворенно кивнул, мол, все идет как надо, через два дня будет готово. Илона знала, что настоящие мастера шьют обувь без примерки, но настоящий мастер не возьмется за «господские сапожки» на плоском ходу.

Домой Илона вернулась очень довольная и засела за учебники. Последние сомнения о том, ехать завтра или нет, исчезли. Если все пройдет удачно, она снова зайдет в «Тимьян». Креветки им особенно хорошо удались.

К лавке антиквара Илона приехала в сквернейшем настроении. Госпожа Эббот за завтраком с воодушевлением сообщила чудесную, превосходную новость: узкий кружок добрых подруг собирается на чай у госпожи Нафепан. Разве не замечательно?

Состроив непроницаемое лицо, Илона покивала, мол, да, конечно, замечательно, она будет рада видеть госпожу Боскет, госпожу Нафепан и еще дюжину достойнейших дам Трех Сосен. Причин отказаться от собрания Гвардии Нравственности она не нашла. До пяти часов она должна успеть обернуться, отдохнуть и переодеться.

Антиквар с сыном ждали Илону рядом с селянской повозкой. У кого ее одолжили, Илона расспрашивать не стала, но выглядел «экипаж» чистым. Хозяева, видно, подготовились к приему пассажиров, даже полог от борта до борта натянули.

— Дождь выдержит, не сомневайтесь, — гордо объявил антиквар. — Прошу!

Он подставил Илоне табурет и вместе с Барком помог ей забраться в повозку. Пол был заставлен тюками сена с постеленным поверх полотном. Илона устроилась на этом импровизированном сиденье и понадеялась, что сено смягчит тряску, обычную для дорог за городом. Антиквар сел впереди, править.

Они остановились за квартал до «Оленя и короны». Барк подошел поближе к гостинице и принялся глазеть на витрину магазина дорогой одежды. Илона успела забеспокоиться, как бы на парня не обратил внимание страж, но Барк сунул руки в карманы и будто бы прогуливаясь, разглядывая балконы вторых этажей, пошел вдоль по улице. Когда он почти потерялся из виду, антиквар тронул повозку следом.

Через два квартала снова остановились. Оставалось ждать.

Антиквар вяло переругивался с булочницей. Повозка загородила витрину, хозяйка возмущалась, антиквар отмахивался, хозяйка злилась. Илона от скуки наблюдала за прохожими.

К двери булочной подошел мужчина и кивком поздоровался с хозяйкой. Та всплеснула руками:

— Господин Золь! Да как же так! Вы снова надели разные ботинки, и никто вам не сказал!

И правда: один башмак был с круглым носом, другой с острым.

— Что вы говорите⁈ — удивился посетитель, вынырнув из глубоких размышлений. — В самом деле… Доброе утро, госпожа Бонни. Мне бы чашечку чая с двумя сухариками.

— Два сухарика? Вы уморите себя голодом ради наук, как есть уморите, господин Золь! Может, возьмете пирожок? Правда, вчерашний, зато разница всего два медяка…

Илона хихикнула. У некоторых женщин бестолковые мужчины пробуждают желание опекать и заботиться. Как вчера в «Тимьяне»… Ах да! Знакомый голос и треснутое пенсне — кажется, именно этот господин Золь вчера в «Тимьяне» жаловался на жизнь какой-то даме, очень обеспокоенной его делами. Золь?..

Тут подбежал Барк, вскочил на козлы рядом с отцом и быстро проговорил:

— Сел в двуколку и едет к тракту.

Антиквар живо тронулся с места.

Сзади охнули, и что-то грузно стукнуло о пол. Илона обернулась и в удивлении воззрилась на дядюшку Фирца, который потирал бока, лежа на дне повозки.

— Вы?

— Тш-ш! — зашипел тот, приложив палец к губам.

— Что вы тут делаете? Вы ушиблись? — Илона шептала, пытаясь неловко сползти с сена, но дядюшка Фирц махнул ей, мол, не стоит.

Кое-как он переполз на сиденье рядом с ней.

Барк объяснил отцу, за какой двуколкой следить, и стал перебираться внутрь повозки:

— Госпожа Кларк, вам удобно? Э! Ты кто? А ну слазь!

— Погоди, Барк, — Илона порадовалась, что сидит между ними. — Дядюшка Фирц, и правда, вы-то здесь зачем?

— Что ж я, госпожа Кларк, вас одну туда отпущу? Если что случится, Люси реветь целыми днями станет, кухарить бросит, а госпожа Эббот, при всех ее достоинствах, званый ужин без Люси не устроит. И как же прикажете ухаживать за достопочтенной госпожой, если она стесняется в гости звать?

— А вы ее в ресторацию пригласите, — Илона ответила первое, что пришло в голову, пытаясь понять, зачем же дядюшка Фирц с ними едет. Не защищать же госпожу Кларк, в самом деле. Хоть дядюшка Фирц и шутил, показывая, что не считает антиквара с сыном за серьезную охрану, но сам он, стоит признать, был охранником еще более несерьезным. Зачем же?

Барк тоже ничего не понял, но знакомство Илоны с этим странным человеком его успокоило.

С дядюшкой Фирцем ехалось веселее. Он без умолку трещал, рассказывая невероятные истории, иногда размахивал руками, изображая того или иного персонажа, но пару раз задел Барка и смирился с тем, что выступление придется придержать. Илона слушала благосклонно, все одно в дороге делать больше нечего. Невозможно же всерьез верить в то, как два потерянных в детстве брата-близнеца Рич и Рик ухаживали за одной девушкой, а та считала, что ее разыгрывает один и тот же человек по имени Ричард. По словам дядюшки Фирца, правда вскрылась, когда девушка пожелала сходить на праздник урожая и назначила встречу под раскидистым дубом сначала Ричу, а потом, будто принимая игру — Рику. А впрочем, в жизни бывают еще и не такие несуразности.