Люси еще дважды бегала наверх за листами бумаги и карандашами. Не обращая ни малейшего внимания на госпожу Эббот, которая считала, что женщинам в тяжести не следует загружать голову, Леопольд объяснял Илоне, как рассчитывать количество воды, вытекающей из первой, второй и третьей трубы. Он разложил исчерканные листы бумаги на кофейном столике, и Илоне удалось хоть ненадолго забыть о треволнениях.

Затем полистали учебник геологии. Леопольд посетовал на отсутствие в доме атласа или хотя бы карты. Задавать накопившиеся вопросы по учебнику анатомии Илона не стала, посчитав это неприличным, пока они с Леопольдом не помолвлены официально.

Едва часы пробили четыре, как дверной колокольчик нетерпеливо брякнул три раза, и Люси метнулась к двери.

Илона тихо вздохнула. Принимать Гвардию Нравственности ей сегодня совершенно не хотелось, но что поделать…

Но, к ее удивлению, в гостиную вошла только одна соседка — госпожа Боскет, а за ней… дядюшка Фирц?

Да, это определенно он, в слегка старомодном, но ладно сидевшим сюртуке, чисто выбритый, в самом настоящем цилиндре. Встретишь — и не скажешь, что перед вами известный половине города кваксер. Неужели госпожа Эббот переступила через предрассудки и открыто пригласила торговца квакисом в гости? Но нет, она выглядела такой же удивленной, как и сама Илона, разве что, на щеках предательски расцветал кокетливый румянец.

Дядюшка Фирц же вел себя как ни в чем не бывало, будто и впрямь получил приглашение. Он протянул госпоже Эббот перевязанный лентами сверток, в котором что-то булькало.

— Прошу вас, это особый рецепт, совершенно особый. Примите от меня в дар.

Обменявшись парой-тройкой светских фраз — дядюшка Фирц и тут не сплоховал — хозяева и гости перешли в столовую, которая мигом стала тесной, но хорошо воспитанная публика этого будто не замечала.

Лео расположился слева от Илоны. Увы, госпожа Боскет заняла место справа, между Илоной и дознавателем.

Потек ничего не значащий разговор.

Госпожа Боскет не выдержала первой. Сплетни… то есть, конечно же, обсуждение текущих событий были в квартале Трех Сосен чем-то вроде предмета состязаний: кто первым узнает и, главное, первым расскажет соседям что-нибудь новенькое и интересное. В обыкновенный день госпожа Боскет не могла соревноваться с присутствующим здесь дядюшкой Фирцем, но сегодня у нее еще хватит времени, чтобы заскочить к паре соседок до того, как старый кваксер до них доберется. Илона явственно читала на ее лице хищное нетерпение, с которым госпожа Боскет поглядывала на Томпсона. Как же Илоне хотелось опрокинуть блюдо с пудингом на ее голову с идеально ровным пробором и круглым вдовьим узлом на затылке! Айси могут повесить, а для нее это всего лишь повод задрать нос перед соседками!

— Ах, господин Томпсон, вы, должно быть, так утомились с делом этой негодной девицы. Я слышала, госпожу Диггингтон отпустили?

— Так и есть. Она ни при чем.

— Я так и знала, — госпожа Боскет назидательно подняла палец и обернулась к Илоне: — Видите, до чего доводят необдуманные поступки⁈

Илона отвела взгляд. Сегодня у госпожи Боскет заслуженный праздник: молодая дама посрамлена, подозрения с достойной госпожи сняты, порок наказан, и местная Гвардия Нравственности еще не раз напомнит Илоне о ее поражении.

— Да-да, милочка, — затрясла госпожа Боскет внушительным подбородком. — Нужно слушать, что говорят вам те, кто лучше разбирается в людях. У вас еще так мало опыта! Как вы могли подумать, что образованная дама из приличной семьи пойдет на смертоубийство? Только малопристойные… ах, простите дамы и господа, этот разговор не для чаепития. Так значит, эту лечсестру Лангин все же повесят?

Илона все больше и больше уверялась, что краше всего пудинг покажется на лице госпожи Боскет.

— Повесят ее или нет, решит суд, — спокойно сказал майор, — а до суда пока далеко. Нужно все тщательно проверить. Я — скромный начальник службы розыска в маленьком городке, но не хочу ударить лицом в грязь перед столичными сыскарями. Вот, отправил в Байроканд запрос о прошлом Диггингтона, молодых годах, о его связях… Госпожа Нинель, по-моему, кое-что обошла молчанием. Разумеется, это тайна следствия, но, возможно, по секрету я смогу рассказать всем вам что-нибудь очень любопытное. Чуть позже.

И Томпсон обвел глазами сидевших за столом. Лица госпожи Эббот и дядюшки Фирца выражали восторженный азарт; старый кваксер смотрел на майора как кот на сметану. Подумать только, начальник розыска предлагает по секрету поведать их узкому кругу любопытные сведения о жизни байрокандского богача! Но вот лицо госпожи Боскет почему-то стало напряженным.

— Ах, господин майор! — воскликнула госпожа Эббот. — Это будет так прекрасно… э-э… так любезно с вашей стороны! Разумеется, мы сохраним все в секрете! Какая великолепная мысль, ведь мы здесь лишены всякой… э-э… всякой информации о жизни в крупном городе!

— Ну почему же? Вы, госпожа Боскет, разве не жили в Байроканде? Вы, кажется, любите рассказывать о том, какой это культурный город, — удивился Томпсон.

— Нет, — уронила госпожа Боскет, едва разжав губы.

— Не жили? Разве вы не ездили туда еще с господином Боскетом?

— Не припоминаю.

Леопольд улыбнулся:

— Ну как же, маменька, ведь когда я учился в школе, мы…

— Замолчи, Полли! — резко, как удар кнута, прозвучал голос госпожи Боскет. Леопольд растерянно умолк. — Лучше… э-э… расскажите нам, господин майор… э-э… расскажите нам побольше про эту Лангин! Ее ребенок в самом деле от этого Сырнокса или от кого-то другого?

Майор вроде бы позволил сбить себя с толку, но Илона видела, что он внимательно смотрит на госпожу Боскет и тщательно выбирает слова.

— Я уверен, что от Сырнокса. Это такой негодяй, такой негодяй! Подумать только, на что могут пойти некоторые люди, чтобы скрыть свои грешки. Пытался заключить сделку со следствием, предлагал взятку! Разумеется, я и не подумал связываться. С таким-то проходимцем!.. Хотя иногда… в некоторых обстоятельствах… бывает такое, что дознание закрывает глаза на мелкие проступки хорошего человека. К чему ломать кому-то жизнь, если содеянного не поправишь?

Илона окончательно перестала понимать, к чему ведет майор. Вроде бы, тек обычный, ничего не значащий разговор, Томпсон наслаждался заслуженным триумфом и вниманием зрителей, госпожа Эббот рассуждала об опасности злословия, а между тем воздух звенел от напряжения, и в центре этого напряжения сидела госпожа Боскет.

Что задумал дознаватель? Зачем намекает на сокрытие каких-то сведений? Почему он вдруг взялся за госпожу Боскет, ведь она никак не связана с Диггингтоном? Правда, она постоянно говорила о Байроканде, а сейчас вдруг глупо отрицает это и… и… да, волнуется, очень сильно заволновалась, когда речь вдруг зашла о молодости Диггингтона. Кажется, здесь какая-то тайна…

— Полли, нам пора, — госпожа Боскет отодвинула свой стул, — благодарю вас за чай, милая Каролина, но…

Илона увидела, что дядюшка Фирц делает ей какие-то знаки. Поймав взгляд Илоны, он покрутил в пальцах круглый зажим от салфетки, медленно положил его на стол и приставил к нему чайную ложечку с кончиком, увенчанным блестящим пером. Ну конечно!

— Погодите, госпожа Боскет! — воскликнула Илона. — Мы ведь совсем забыли про особый квакис господина Фирца, он обидится!

— Очень обижусь! — подтвердил старик, и госпоже Боскет ничего не оставалось, как снова опуститься на стул.

Дядюшка Фирц что-то шепнул Люси, и та расставила перед гостями и госпожой Эббот бокалы в виде маленьких тюльпанов на тонкой ножке. Старый кваксер собственноручно разлил чистейший напиток.

— О… вы кудесник, господин Фирц, — снизошла госпожа Боскет и допила свою порцию. Тот немедленно подлил еще.

Пока обсуждали достоинства нового вида квакиса, Илона, извинившись, встала из-за стола, поднялась в спальню и достала из ридикюля амулет. Никто не удивится, что даме в тяжести понадобилось освежиться.