— Где она раздобыла крупную сумму денег, я выясню, и господина Золь-Золейна мы проверим. Надеюсь, вы хотя бы верно запомнили этот разговор в кафе и ничего не присочинили. А насчет того, что она участвовала в афере в качестве мага, в этом я очень сомневаюсь.

— Но каблуки! И магия!

— Немного магии у нее есть, это верно. И туфли на каблуках, не сомневаюсь, найдутся. Но, госпожа Кларк, скажу вам честно… Весь мой опыт — и как стража, и как жителя Шинтона — кричит против подобных измышлений. Какая из нее мошенница? Госпожа Диггингтон — обычная тихая женщина средних лет…

— Но господин Диггингтон говорил об афере с кем-то в доме! Помните, что сказала служанка?

— Верно, говорил. С вашей подругой госпожой Лангин, например.

Илона похолодела. Это ей в голову не пришло. В самом деле, господин Диггингтон мог каким-то образом прознать об афере, обвинить Айси, а не свою сестру, и у Айси появился мотив весомее, чем пятьсот золотых.

Томпсон, очевидно, думал о том же, но милосердно не стал говорить вслух. Он продолжил обсуждать госпожу Нинель:

— И что это вам взбрело в голову прямо на дознании обвинить бедную старую деву в любовной связи? Она, конечно, нездешняя, и теперь, верно, уедет отсюда, но слухи поедут вместе с ней. Наша Гвардия Нравственности порой представляется мне могучей организацией, вроде тех, что описывают в романах, чьи щупальца тянутся через страны и континенты. Вы что, решили вступить в их ряды?

Илона с негодованием отмела подобное предположение, но Томпсон ехидно продолжил:

— А я слышал, вас приглашали на чаепитие. Надеюсь, хоть там вы не излагали выдающихся идей о госпоже Диггингтон?

— Что⁈ Вовсе нет! Мне не о чем с ними говорить! Не о чем! — от возмущения Илона почти вскочила, но обняв рукой живот, вновь опустилась на стул. — Господин Томпсон, вы не представляете, в каких чудовищ превращаются эти дамы за закрытыми дверьми. Поверьте, мне нестерпимо хотелось облить их горячим чаем, когда эта свора трепала имя Айси! Еще немного, если бы они не принялись обсуждать господина Комасата, я бы так и сделала, клянусь!

— Комасата? — непонимающе приподнял бровь Томпсон.

— О… Комасатари? Ах, нет, Комасатри. Комасатом его назвала госпожа Боскет. Наша Гвардия Нравственности вычитала в «Вестнике благопристойной души» про выставку господина Комасатри с некими возмутительными картинами. — Илона фыркнула и не смогла удержаться от ехидного замечания. — Госпожа Боскет так красочно описывала… Восемь нагих танцовщиц вокруг розового элефанта! Одна из них с мандолиной, в которой госпожу Боскет тоже что-то не устроило! Будь я в столице, непременно посетила бы эту выставку, хотя бы из любопытства… О, простите, мне не следовало этого говорить.

Илона смутилась и нервически хихикнула. Удивительные события этого дня сделали ее невоздержанной на язык. Что бы подумала матушка, если бы Илона высказала при ней подобное желание? Теперь Илона удивлялась, как она могла даже подумать о посещении столь скандальной выставки, и опасливо глянула на майора. Но судя по отсутствующему виду, тот задумался о чем-то другом, не обратив внимания на странные порывы молодой вдовицы.

На счастье Илоны, в эту минуту вбежал страж и сообщил, что Сырнокс пришел в себя, и лучше бы майору Томпсону немедленно бежать в допросную, куда привезли этого мошенника, не то лейтенант Дадкинс порвет подозреваемого на дюжину маленьких проходимцев. Извинившись, майор попросил Илону подождать в приемной и вышел из кабинета, а четверть часа спустя передал через секретаря, что Илона может идти домой.

Наутро вагон второго класса вернули на рельсы, и жизнь Илоны вновь наполнилась монотонным перестуком колес: Леопольд стоял у дверей домика госпожи Эббот с большим букетом и звал Илону на прогулку. Когда Люси вошла в спальню Илоны с этой новостью, та отнекивалась изо всех сил. После вчерашних событий, бурного дознания, дачи показаний в управлении и позорного побега от дядюшки Фирца в кэбе, Илона чувствовала себя совсем больной и разбитой.

А уж видеть молодого Боскета было и вовсе неловко. Вчера Илона от переживаний и усталости несколько утратила контроль над собой и сказала лишнее о его матушке. Разумеется, майор Томпсон не станет ябедничать, но все же некрасиво получилось.

Поэтому с утра не хотелось вылезать из-под одеяла. Напротив, Илона попыталась накрыть голову подушкой, но увы, господин Боскет имел в доме мощную огневую поддержку в лице Люси и госпожи Эббот, поэтому Илона не торопясь привела себя в порядок и сошла вниз.

Без завтрака женщину в тяжести никто отпускать не собирался, и пока Илона занималась яйцом с ветчиной и овощами, госпожа Эббот предложила Леопольду чай и развлекала его разговорами.

— Надеюсь, ваш начальник, господин Дострикс, в добром здравии? Удивительно, почему он до сих пор не оценил ваши таланты, господин Боскет.

Леопольд пробормотал нечто невразумительное.

— Полноте, господин Боскет, бросьте скромничать. Его недомыслие открывает вам возможности попробовать себя на других поприщах, не так ли? Может быть, даже в других местах? Ах, видят Звезды, Шинтон — прекрасный город, но молодежь любит перемены! Не стоит ограничивать себя тем местом, где родился и вырос, — многозначительно покивала госпожа Эббот.

Илона вздохнула. Вероятнее всего, матушка уже поделилась с госпожой Эббот планами на молодого Боскета, завоевав в той безусловную союзницу. Зная о дружбе госпожи Эббот с госпожой Боскет, матушка устроила все ко всеобщему удовольствию. Дипломатическим способностям леди Горналон можно только позавидовать.

Но, в конце концов, свадьба не завтра. Матушка — разумная женщина, и для начала даст Илоне возможность прийти в себя после родов, а там… кто знает, что может случиться. В крайнем случае, Илона была уверена, что сможет уговорить матушку, что этот брак ни к чему хорошему не приведет. С другой стороны, рано или поздно, так или иначе ее пристроят замуж. Лео, по крайней мере, стремится к знаниям и не будет препятствовать ей в изучении наук. Кто знает, может статься, они вместе убедят отца, что Лео нужно продолжить образование… Илона представила картинку, где они с молодым Боскетом вместе сидят за письменным столом в квартирке рядом с Байрокандским университетом. Илона читает его записи, проникаясь недоступной ей сейчас мудростью… Конечно, с большим удовольствием она читала бы свои собственные заметки, а с Боскетом бы просто дружила. Может быть, им удастся заменить семейные отношения дружбой?

— Я родился в Байроканде, — Леопольду удалось вклиниться в речь госпожи Эббот, прервав размышления Илоны. — Но вы правы, мы уехали оттуда, когда я был еще слишком мал, чтобы видеть жизнь большого города.

— О, я наслышана про Байроканд от вашей матушки. Она признает за Байрокандом звание столицы культуры и искусств, хотя и считает его неподходящим местом для добропорядочных людей. Но в Риконбрии столько городов, что я уверена, вы сможете выбрать общество по вкусу, — госпожа Эббот «ненавязчиво» указала глазами на Илону, чтобы ни у кого не возникло сомнений, какой город она имеет в виду.

Покончив с завтраком, Илона покорно надела пелерину и капор, дождалась, пока Люси зашнурует сапожки, и двинулась вдоль улицы под руку с Боскетом. Госпожа Эббот проводила их приторно-умилительным взглядом. Можно поспорить, что уже через четверть часа квартал будет судачить о намечающейся свадьбе, как только закончится год траура. Достойный молодой человек, благопристойная молодая вдова… Илона почувствовала, что ее замутило, как бывало в конце лета, и сделала несколько глубоких вздохов.

Дойдя до небольшого сквера, Илона указала на скамью под многоцветным кленом. Боскет отряхнул сидение от листьев, усадил Илону и устроился рядом.

— Леопольд, — начала она. — Полагаю, для вас не секрет планы наших матушек на наш счет.

— Разумеется, — кивнул тот. — И я буду счастлив предложить вам руку и сердце, когда придет срок.

Илона поморщилась от торжественности его тона.