– Хороши они или нет – ты узнаешь на своей шкуре. Конечно, если выдержишь хоть пару ударов, сопляк.

У Си даже не думал сопротивляться, лишь недоуменно спросив:

– Может, мне лучше позвать Ну Аха прийти сразиться с тобой?

Ну Аха был для него кем-то вроде управляющего: он лучше умел разговаривать  с людьми, лучше распознавал чужие выражения лиц, но хоть и выглядел высоким и сильным, в боевых искусствах сильно уступал У Си. Ходили слухи, что даже когда он уже достиг совершеннолетия, его девятилетний брат все еще мог уложить его на лопатки. Цзин Ци смерил его взглядом:

– Если ты сегодня не узнаешь, что такое настоящая сила, ты никогда не узнаешь и того, сколько глаз у принца Ма [1].

[1] Принц Ма (马王爷 – mǎwángyé) – трехглазый бог-покровитель лошадей в китайской мифологии.

Он мог бы сказать, что его тренировал именитый учитель, но «именитым учителем» был генерал Фэн. Учитывая все случившееся между ним и Наньцзяном, упоминать о нем в присутствии У Си было неуместно.

В поместье была комната, которую использовали специально для тренировок боевых искусств, но на протяжении нескольких лет Цзин Ци заботился исключительно о развлечениях, когда бездельничал, и исключительно о делах, когда был занят, поэтому ей никто не пользовался. Пин Ань, так и не поняв, по какой причине господин опять сходит с ума, спешно приказал слугам все вымыть, зажег камин и расстелил на полу ковер, чтобы тот не ушибся, в итоге превратив все вокруг в полный беспорядок, который можно было описать лишь словом «избалованность».

У Си никогда не встречал подобного мастера боевых искусств. Чувствуя одновременно веселье и раздражение, он не смог сдержать смешка:

– Пф-ф…

Лицо Цзин Ци застыло, и он сухо прокашлялся, невозмутимо отругав слуг:

– Для чего вы делаете все это? Это просто тренировка. Достаточно будет и спуститься во двор для нескольких упражнений.

Пин Ань, побледнев от испуга, заворчал:

– Что вы такое говорите, князь? В такой холодный день на земле нет даже травы. Если вы упадете или ударитесь, все ли будет в порядке? Сейчас ветер дует с северо-запада… если вы вспотеете и вас продует, вы можете заболеть снова…

– Пин Ань, выброси-ка кое-что отсюда, – безэмоционально оборвал его Цзин Ци.

– Ах, что в этой комнате вам не нравится, господин?

– Ты, – без промедления ответил Цзин Ци.

Пин Ань кивнул.

– Хорошо, тогда мы это выкинем…

Посреди предложения он понял, что что-то пошло не так. Поджав губы и прищурив свои маленькие глазки, он с обидой посмотрел на Цзин Ци.

– Зачем вы так говорите? Ведь… этот слуга не хотел докучать вам, но вы совершенно не знаете, как о себе позаботиться…

Цзин Ци еще раз посмотрел на него, и Пин Ань наконец удрученно замолкнул и ушел.

Буквально в следующий момент из кабинета прибежал Цзи Сян с мантией в руках.

– Господин, почему вы с шаманом стоите снаружи в такой холод? Быстрее, наденьте…

Оставшаяся крупица героического духа Цзин Ци, который еще недавно хотел биться до изнеможения, почти полностью погасла.

Теперь У Си понял. Другие люди тренировались в любую погоду, даже в самые холодные зимние дни и самые жаркие летние; как бы сложно это ни было, в итоге они развивали свое тело, затрачивая половину усилий для достижения двойной эффективности. Этот же… вероятно, двигал руками и ногами лишь в тренировочном зале, где восемьдесят человек одновременно прислуживали ему, и делал это только теплой весной, в пору цветения природы, и когда дул осенний ветер – таков был образ принца Великой Цин.

Затем он вспомнил, что в личной беседе обычно развязный и мужиковатый Ну Аха вдруг принял благочестивый вид и сказал:

– Князь – хороший человек. Он вежливый, дружелюбный и красиво выглядит, но ему действительно… будет сложно угодить.

У Си был согласен с ним, этого парня действительно будет сложно содержать. Если он собрался уговорить его уехать с ним в Наньцзян, следовало бы накопить некоторую сумму, чтобы позволить ему жить в роскоши.

Он тут же стал обдумывать недавнее предложение Чжоу Цзышу. Тот знал, как и кому продавать лекарства и яды из Наньцзяна, а У Си мог дать ему чуть больше власти в цзянху за пределами Великой Цин. Если в будущем Великая Цин и Наньцзян станут враждовать, об этом стоило позаботиться заранее.

Он тут же решил, что обязан вернуться домой и хорошо подготовиться.

– Бэйюань, – сказал он. – Я вспомнил, что у меня есть незаконченные дела в поместье. Можно я приду поиграть с тобой завтра?

Услышав тон, которым обычно уговаривают детей, Цзин Ци раздраженно спросил:

– Чем же ты так занят?

– Хочу обзавестись некоторым имуществом, чтобы точно суметь обеспечить тебя в будущем, – на полном серьезе ответил У Си.

Это застигло Цзин Ци врасплох. С трудом вздохнув и чуть было не закашлявшись, он с позеленевшим лицом мог лишь указывать на У Си, бесконечно повторяя:

– Ты…

Не в силах больше вымолвить ни слова, он холодно фыркнул, взмахнул рукавом и ушел прочь; через мгновение громко хлопнула дверь.

Услышав это, Пин Ань не удержался и высунул голову, чтобы посмотреть. Осторожно похлопав себя по груди, он спросил У Си:

– Это господин сейчас хлопнул дверью?

У Си невинно посмотрел на него и кивнул.

– Ничего страшного, не опускайтесь до его уровня, юный шаман, – прошептал Пин Ань. – Сейчас пост, нельзя ни пить алкоголь, ни веселиться. Вы знаете, что господин живет, целыми днями смотря собачьи бои и участвуя в конных прогулках. Но этот пост был его идеей, и теперь ему даже не на ком выместить свой гнев. Это душит его, но он будет в порядке, как только пост подойдет к концу.

– Кажется, я просто сказал что-то не то сегодня и расстроил его.

Пин Ань отмахнулся.

– Расстроили? Он лишь немного недоволен и сделал вид, что воспользовался возможностью уйти в гневе, а на самом деле не принял ничего близко к сердцу. К завтрашнему дню он уже забудет обо всем… этот слуга рядом с ним с детства, и за все эти годы я не видел его действительно злым больше пары раз.

У Си все понял. Оказывается, Цзин Ци просто капризничает. Подумав так, он попрощался с Пин Анем и ушел в хорошем настроении.

Той же ночью молодой евнух, что ранее получил милость Цзин Ци, поручил кому-то передать новости за пределы дворца: он заявил, что император ночью отправился навестить Второе Высочество. Его Величество оставил прислугу за дверьми, поэтому никто не знал, о чем говорили отец с сыном.

Но «не слышать» не значит «не мочь догадаться»: действия Хэлянь Пэя более-менее понимал каждый, кто хорошо его знал – например, Хэлянь И и Цзин Ци, потому эти новости нисколько их не удивили.

Министерство по делами двора начало разбирательство на следующий день. Факты не могли быть еще более очевидными, но все служащие в министрестве были старыми умудренными опытом обманщиками и тянули со всем день за днем. Очевидно, многое можно было прояснить за секунду, но они упрямо возились в течение нескольких месяцев.

Они тоже ждали, в какую сторону подует ветер.

Через несколько дней Лу Шэнь представил императору доклад, где обвинил начальника цензората, Цзян Чжэна, в служебном проступке. Хотя обвинения были очень неоднозначными, в его сторону не прозвучало избитых фраз вроде «создание фракции во имя достижения своекорыстных целей» или «клевета на члена императорского рода». Он обвинялся только в пренебрежении служебными обязанностями.

Сердца благородных господ стремились к собственным целям. Несмотря на мысль о том, что внезапное падение Второго Высочества как-то связано с наследным принцем, они также считали, что последний сейчас показал, что находится в одинаковом положении с отцом и братьями, и лишь наблюдали, как Лу Шэнь горячо ругал Цзян Чжэна на все лады:

– На своей должности он не способен решать вопросы управления, не способен контролировать чиновников, не поддерживает политические основы, всегда ищет способы польстить и выслужиться перед теми, кто выше его, и ни в малейшей степени не заинтересован в тех, кто ниже его…