Каким-то образом в тумане он оказался перед резной деревянной дверью. У Си она показалась очень знакомой, но вспомнить, где ее видел, он не смог. Распахнув ее и войдя внутрь, он увидел большую кровать со спущенным балдахином, за которым вырисовывался смутный силуэт.
Вдруг горло У Си сжалось. Чем ближе он подходил к балдахину, тем сильнее колотилось его сердце.
Он медленно поднял навес и увидел сидящего за ним человека. Черты его лица были размыты, но У Си сердцем чувствовал, что они красивы. Странность заключалась в том, что волосы этого человека, рассыпавшиеся по простыням, были белыми, словно снег. Он наклонился, осторожно приподнял одну прядь и сжал между пальцами. Вдруг тот человек обнял его за шею и прохладными губами коснулся кончика носа и уголка рта. Приятный аромат заполнил ноздри.
У Си подумал, что ему это знакомо, но никак не мог понять почему, мысли в его голове беспорядочно перемешались. Не в силах сдерживаться, он крепко обнял этого человека в ответ и прижал к постели...
***
Примечания:
[1] Янь-ван — владыка загробного мира.
[2] 拥兵自重 (yǒngbīng zìzhòng) — собрать войска и гордиться собой (обр. в знач.: игнорировать приказы центрального правительства, опираясь на армию).
[3] Здесь используются иероглифы 复仇蝼 (fùchóu lóu) — где первые два означают собственно «месть, расплату, возмездие», а последний — «медведка восточная; внутреннее заболевание лошадей, при котором мясо приобретает дурной запах; вонючий, зловонный, смрадный».
Глава 31. «Восстание в Лянгуане*»
*Лянгуан (两广 — liǎngguǎng) — оба Гуана, провинции Гуандун и Гуанси.
У Си был совсем один на этой чужой, полной опасностей земле. Казалось, ему от природы не хватало чувства безопасности. Он не любил контактировать с людьми, поэтому, даже если разговор был необходим, старался сократить его, насколько возможно. И лишь одно помогало ему хоть немного расслабиться — близость.
Сам не зная почему, глубоко в душе он был знаком с этим беловолосым человеком. Пусть даже лицо того было размыто, он чувствовал, что знает его уже много веков. Когда его ладонь долго прикасалась к стройному телу этого человека, он чувствовал странное, скрытое волнение и счастье.
Безмолвно ведомый им, У Си несдержанно прикусил его кожу, словно маленький зверек, жадно переплетаясь телами, желая стать ближе, намного ближе.
За навесом остались осенние заморозки, а внутри царила прекрасная весна.
У Си никогда не испытывал чего-то подобного раньше. Его душа словно отделилась от тела. Легкий смешок, раздавшийся рядом с ухом, привлек его внимание. Лицо беловолосого человека будто бы прояснилось на мгновение. Пара персиковых, изогнутых в улыбке глаз пронзила его сердце. У Си вдруг испугался и резко проснулся.
Во всю светило солнце.
На постели осталась липкая влага. У Си ошеломленно сел, но разум его все еще остался в том невероятно реалистичном сне.
Излечение и яды были неотделимы друг от друга. В их клане, если кто-то подхватывал редкую болезнь, Великий Шаман брал на себя ответственность и забирал больного у травника. Разумеется, У Си знал о подобных вещах. Изумрудный дворец — публичный дом. Хоть он и не бывал в таких местах раньше, но слышал, что там используют особые пробуждающие чувственность благовония для поднятия настроения гостей. Действовали они очень мягко, потому в принципе не могли ни на что повлиять.
В конце концов, если учесть, что он был в возрасте, когда кровь в юношах горяча, подобные сны — нормальное явление.
У Си понимал, что это лишь доказательство того, что он вырос нормальным мужчиной, но это не значило, что он не чувствовал смущение.
Особенно вспоминая очень знакомые глаза из того сна. Подумав об этом, он нашел обладателя того приятного аромата и тихого смешка.
У Си схватился за голову и тихо застонал.
Этот сон был слишком нелепым. Почему он? У Си действительно нравился Цзин Бэйюань, хоть он и не говорил об этом вслух. Будь все иначе, он не стал бы тратить столько времени, чтобы составить ему компанию и ходить во все эти чужие для него места. Великий Шаман с детства учил У Си помнить заслуги других людей. Если кто-то проявит к нему доброту, то он должен отплатить вдвойне.
Ну Аха как-то рассказал, что люди, которых он однажды прогнал, не стали источником проблем впоследствии, только потому что Пин Ань из княжеской резиденции тайно подкупил их. После сотни разных дел У Си не то чтобы не чувствовал благодарность, в глубине души он считал Цзин Ци своим лучшим другом и дал слово, что выполнит любую его просьбу, пока будет на это способен, даже если нужно будет рискнуть жизнью.
Но... как бы хорошо он ни относился к этому человеку, Цзин Бэйюань тоже был мужчиной!
У Си действительно был слишком искренним и простодушным. Даже приехав в столицу и узнав многое о надменности и роскоши, в конце концов его кругозор остался весьма ограничен. Цзин Ци отличался от других, но не позволил бы десятилетнему юноше увидеть столько грязи этого мира. Вчерашний «Ночной показ в Зале орхидей» — первый раз, когда У Си ступил на земли разврата.
Потому У Си не знал, что через две улицы и тридцать шагов от Изумрудного дворца есть место под названием «Павильон желтых цветов», где гостей принимали не девушки, а юноши с тонкими чертами лица, покрытыми косметикой.
Цзин Ци объяснил ему нынешнюю и прошлую политическую ситуацию, горизонтальные и вертикальные союзы, но забыл рассказать о том, чем занимались императоры и князья на своих задних дворах — например, Хэлянь Ци в отдельном дворе содержал с десяток «невероятно талантливых и красивых» юношей, а министр Цзянь Сыцзун — группу одиннадцати-двенадцатилетних «приемных дочек», ведь, как известно, чем старше благородные господа, тем больше им нравятся молоденькие девочки.
По сравнению с ними, господин Лу, что вместе с Его Высочеством наследным принцем пошел послушать пение барышни Су, а затем самовольно упрекнул его, выглядел слишком придирчивым.
У Си чувствовал себя потерянным.
Он без конца внушал себе, что это лишь сон, вызванный вчерашними отравленными благовониями из публичного дома и недоразумениями из-за шуточных приставаний «пьяного» Цзин Ци. Однако чем больше он думал об этом, тем чаще невольно сравнивал Цзин Ци с человеком из своего сна. Та пара глаз, прищуренных в улыбке, тонкие длинные брови вразлет, орлиный нос, слегка бледные губы, теплое тело, холодные пальцы и крепкая, гибкая талия...
У Си заподозрил, что у него отклонение ци. Когда А Синьлай заметил, что У Си еще не встал, и постучал к нему из опасения, что тот заболел, он еще не пришел в себя.
После полудня, когда он должен был по привычке пойти к Цзин Ци посидеть за компанию, У Си предпринял постыдный шаг — решил избегать его. Цзин Ци беспокоился, что вчера его могли ранить, поэтому послал Пин Аня справиться о его самочувствии. У Си отвертелся от вопроса неубедительным «простудился».
Он действительно не мог представить, как теперь смотреть своему другу в глаза.
Цзин Ци не возражал и уж тем более не знал о его «юношеских переживаниях», поскольку был занят более важными делами: например, разговором с Чжоу Цзышу о противостоянии дальнейшим действиям Су Цинлуань.
Чжоу Цзышу уже послал кого-то следить за ней. У Си и его люди действовали вчера предельно аккуратно. Лу Юй дождался момента, когда с трупами разобрались, а место происшествия привели в порядок, и затем вернулся. Он поклялся, что ни один человек, что выйдет за ворота Военного порядка, не заметит, что несколько часов назад там бесшумно пропали двадцать с лишним человек.
Проблема заключалась в том, как поступить с Су Цинлуань. Должен ли Хэлянь И знать? Хэлянь Ци не потребуется много времени, чтобы понять, что Темные шаманы, которых он содержал, пропали без вести. Другой вопрос — сможет ли Су Цинлуань избежать подозрений. Много что осталось висеть в воздухе.
Лу Шэнь после окончания Академии Ханьлин и поступления в министерство финансов уже несколько лет служил чиновником. Он умел быть изворотливым, но все-таки оставался честным человеком. Хэ Юньсин был молод и горяч, но, к сожалению, слишком заметен. Именно поэтому обсуждать подобные вопросы могли только Чжоу Цзышу и Цзин Ци.
