— Как думаешь, сколько он сможет продержаться? — Цзин Ци спросил Пин Аня, погладив подбородок.

Пин Ань жутко перепугался последних непредвиденных событий и на долгое время лишился дара речи. Он смог лишь указать на корчащегося в судорогах человека на земле и вымолвить:

— Это... это... дядюшка Чжан?!

Цзин Ци легонько похлопал его по плечу, а затем взмахнул руками:

— Ну все-все, расходитесь, расходитесь! Пин Ань, потом прикажи счетной конторе выдать всем присутствующим по красному конверту с деньгами. Просто передай им мои слова. Пусть каждому в новом году улыбнется удача.

Договорив, он развернулся и отправился в свой кабинет, но Пин Ань спешно догнал его:

— Господин... тот... тот...

Он указал на уже неподвижно лежащего на земле старика Чжана. Один взгляд на этого человека пугал его до смерти, потому Пин Ань немедленно повернулся к Цзин Ци:

— Как нам поступить с тем дядюшкой Чжаном?

— Сожгите труп, — распорядился Цзин Ци, даже не замедлив шаг. — Одежду снимите, аккуратно сложите, добавьте к подаркам второго принца и отошлите все обратно.

Пин Ань вытаращил глаза и раскрыл рот от изумления.

Судя по навыкам этого шпиона, Хэлянь Ци никогда не воспринимал его всерьез. Цзин Ци тихо рассмеялся: «Сначала я не хотел трогать тебя, но твой человек сам все испортил. Что ж, поживем — увидим, чем это закончится...»

------ конец первого тома ------

Глава 19. «Надвигается ливень в горах, весь дом пронизан ветром»

Том второй. «Цветы, не знающие волю неба, особенно прекрасны»

У Си, вслед за Пин Анем войдя в княжескую резиденцию, услышал нежный женский голос и музыку цитры, доносящиеся изнутри. Он остановился, сразу же догадавшись, что песню исполняла госпожа Луна, чье выступление они видели на реке Ванъюэ недавно. В любом случае, он никогда прежде не встречал женщину, которая пела бы столь же прекрасно.

Он внимательно прислушался к тексту песни: «Резиденция государя уже коснулась неба, алой яшмы ветви разрослись повсюду, откуда бы им знать боевые танцы?..» [1]

Когда он поднял глаза, Цзин Ци лично вышел поприветствовать его и с сияющей улыбкой потянул следом за собой:

— Редкий гость пришел как раз кстати, чтобы насладиться музыкой. Проходи быстрее и садись с нами!

Маленький соболь выпрыгнул из рукава Цзин Ци. Увидев своего обожаемого хозяина, он немедленно забыл человека, который со всей любовью снабжал его вкусной едой, и бросился на грудь У Си. Цзин Ци на это ответил издевательским «Бессовестный грубиян», но решил не обращать внимания и пошел дальше.

— Это госпожа Луна? Зачем ты меня позвал? — спросил У Си.

— Айя, ты узнал ее по пению, — Цзин Ци несколько раз подмигнул У Си и сделал вид, что второй вопрос ему не задавали: — Что такое? Наш маленький мальчик уже вырос и начал «думать о ней наяву и во сне, без толку ворочаясь с боку на бок»?

У Си не понял смысла этих слов, но по непристойному выражению на лице Цзин Ци догадался, что ничего хорошего в них не было. Потому он демонстративно проигнорировал его и спросил:

— О чем она поет?

— Замечательное произведение, — нежная улыбка промелькнула на губах Цзин Ци. — Отзвук предшествующих поколений. «Музыка погибшей страны».

Пока У Си раздумывал над тем, почему «Музыка погибшей страны» — замечательное произведение, Цзин Ци уже утянул его в маленький сад. В центре за цитрой сидела женщина с чистым лицом без всякой косметики, а вокруг расположились несколько человек во главе с Хэлянь И. Рядом с ним, кроме Чжоу Цзышу, находились еще два незнакомца.

Один из них, с красивым овальным лицом и светлой кожей, был облачен в синие одеяния ученого. Второй был ростом чуть больше восьми чи, с глазами, что напоминали бронзовые колокольчики, и широкими плечами. На нем тоже были одежды ученого, однако на поясе висел меч.

Увидев У Си, все, кроме Хэлянь И, встали.

У Си чувствовал, что появился невовремя, но отступать было поздно, поэтому он позволил Цзин Ци тащить себя. Остановившись около ворот, он слегка поклонился Хэлянь И:

— Ваше Высочество наследный принц. А также Чжоу...

Он замолчал, не зная, как обратиться к Чжоу Цзышу.

— Герой, — подсказал Цзин Ци.

— Этот простолюдин не заслуживает называться героем в устах юного князя, — рассмеялся Чжоу Цзышу. — Я всего лишь странник, путешествующий по цзянху. Поскольку я третий в семье, молодой шаман может называть меня Чжоу Сань.

У Си покачал головой и на полном серьезе сказал:

— Господин Чжоу, вы человек, обладающий большим талантом, и заслуживаете уважения.

— Все присутствующие обладают большим талантом, кроме этого ничтожного слуги, — добавил Цзин Ци. — Это... — он указал на человека в синих одеждах ученого. — Это первый из сильнейших в области наук, господин Лу Шэнь. Сейчас он временно подчиняется академии Ханьлинь и является будущим мужем разума и света нашего Дацина.

Он не просто трепался: к моменту смерти Цзин Ци в прошлой жизни Лу Шэнь уже стал первым министром царствующей династии. Сейчас он был на побегушках в академии Ханьлинь и занимался переписыванием книг. Должно быть, он чувствовал себя очень униженным.

На самом деле Лу Шэнь был племянником Лу Жэньцина и с детства приобрел репутацию очень одаренного человека. Его академический талант принес ему титул «чжуанъюаня», однако с взаимной неприязнью между образованными людьми было ничего не сделать. В ученых кругах любили посплетничать за спиной или отпустить пару ехидных замечаний. Кроме того, если люди тайно или в открытую упоминали Лу Шэня в разговоре, то непременно добавляли «племянник великого ученого Лу», словно всеми достижениями он был обязан дяде.

Поэтому «чжуанъюань» Лу больше всего ненавидел, когда в разговоре упоминали его дядю. Однако он проявил бы неуважение к родителям, если бы так сказал, потому ничего не мог сделать и только грустил в глубине души уже очень давно. Когда Цзин Ци почтительно представил его, ни слова не добавив о Лу Жэньцине, Лу Шэнь почувствовал себя очень счастливым.

Он тут же поспешно поклонился:

— Не смею согласиться. Ваша светлость незаслуженно хвалит меня.

Цзин Ци указал на человека с обоюдоострым мечом:

— Это единственный сын хоу [2] Цзин Цзе, юный хоу Хэ Юньсин, выдающийся человек, талантливый не только в литературе, но и в боевых искусствах. Сейчас улицы полны знатных отпрысков, которые дрожат при каждом движении и чуть что — харкают кровью. Братец Юньсин действительно отличается от них.

Хэ Юньсин подошел поприветствовать юного шамана и улыбнулся Цзин Ци:

— Я не заслужил такой чести!

Хэлянь И пристально уставился на Цзин Ци:

— Бэйюань, прекращай свою бесконечную болтовню. Поспеши и предложи молодому шаману занять место, — после этого он повернулся к девушке, которая закончила играть на цитре и тихо отошла в сторону: — Это юный шаман из Южного Синьцзяна. Недавно он тоже был на борту судна и слышал твое пение. Но в тот вечер он рано ушел, потому у вас не было возможности познакомиться.

Су Цинлуань подобрала полы одежды и поклонилась со сложенными руками.

Присмотревшись, У Си пришел к выводу, что она действительно красива: ее ненакрашенное лицо излучало естественное и утонченное очарование, отличающееся от той нежной, соблазнительной красоты во время выступления на реке Ванъюэ. Это добавляло ее облику каплю наивности. С опущенной головой она выглядела совершенно спокойно.

Однако что-то в этой женщине вызывало в У Си чувство дискомфорта. Он не мог сказать, что конкретно это было, но инстинктивно она ему не нравилась.

Потому он только кивнул и не стал много расспрашивать.

Все снова заняли свои места. Су Цинлуань тронула струны цитры, но теперь зазвучала другая песня. У Си сидел рядом с Цзин Ци, слушая легкомысленную беседу о любовных делах [3] и не понимая большую часть услышанного. Дело в том, что в его родных краях, если человеку кто-то нравился, то возлюбленного просто приводили домой, а затем заключали брак. Не было никаких «изящных гибких ив» и «прелестных персиковых цветов» [4]. Он даже не знал, что в мире существовали чувства, достойные отразиться в стихах, картинах и песнях.