Хэлянь И и Чжоу Цзышу промолчали, потому Цзин Ци продолжил:

– У наших врагов есть несколько преимуществ, с которыми будет сложно справиться. Во-первых, Гэше Урму весьма сдержан и не склонен впадать в ярость или выказывать нетерпеливость, он не теряет самообладание даже в битве. Во-вторых, каждый воин племени Вагэла крепок и силен телом, и об этом лучше не говорить вслух. Прямо сейчас солдаты в столице полны энтузиазма, и это хорошо. Если бой затянется, и они падут духом, боюсь, что…

Он покачал головой и нахмурился еще сильнее.

– Если бы я был Гэше, то раз-другой попробовал бы напасть на каждые врата, – медленно продолжил за него Хэлянь И, – и неизбежно осознал бы, что, чем бегать между девятью вратами, проще будет выбрать какое-то одно место. Мы не сможем выдержать полномасштабную атаку.

– По мнению Его Величества, какие ворота он выберет для атаки? – спросил Чжоу Цзышу.

Хэлянь И сделал паузу, прежде чем ответить:

– Если бы мне нужно было просто ворваться в столицу, я бы выбрал врата Сюаньу. Цзинъань – ребенок генерала Фэна, но, тем не менее, девушка. Может, у нее и есть кое-какие умения, но боюсь, долго продержаться против этих варваров, больше напоминающих буйволов, не получится. Если же… Если же я хотел бы добраться до вершины мира…

Хэлянь И повернул голову, вглядевшись в задымленный, мрачный горизонт вдалеке, и пробормотал себе под нос:

– Если бы я хотел добраться до вершины мира, то определенно выбрал бы врата Чэнъу и пришел бы помериться силами.

Глава 74. «Последняя битва (4)»

У Си смог реализовать то, что другие считали чудом – пройти тысячу ли за день.

Войска Великой Цин тоже непрерывно отступали с границ Наньцзяна. Однако, только они миновали Сычуань, как У Си нагнал их. Своим появлением народ Наньцзяна, когда-то ставший причиной уничтожения четырехсот тысяч элитных воинов главнокомандующего Фэна, заставил пограничную армию, много лет пребывающую в покое, мысленно покрыться холодным потом.

Они были бесстрашным народом, но довольствовались своим уголком. Они любили и ненавидели, и оба этих их чувства всегда были чистыми по своей сути и очень простыми.

Став Великим Шаманом, У Си приобрел бесконечный авторитет в Наньцзяне. Войска Великой Цин, узнав цель его появления, последовали за ним. Они словно уже приняли недавно назначенного Великого Шамана Наньцзяна за своего духовного лидера, и путь с ним плечом к плечу пробудил их силы. По прошествии нескольких дней вялость и безжизненность атмосферы наполовину исчезли просто от наблюдения за ним.

У Си же хотел стать ивовым пухом и полететь, подхваченный ночным ветром, чтобы наконец оказаться рядом с одним конкретным человеком.

В ночной тиши, когда все те, кто отчаянно шел вперед днем, погружались в глубокий сон, он один продолжал ворочаться с боку на бок. Ужас, тревога и неописуемый страх сдавливали его грудь, но он не мог никому об этом рассказать. Днем же он прятал все это за своим мертвенно-бледным, безэмоциональным лицом.

Став Великим Шаманом, он словно сделался еще хладнокровнее. С рассвета и до заката на его лице не мелькало и намека на эмоции [1], и никто не мог понять [2], что у него на уме. Однако У Си делал это не специально: у него было тяжело на сердце, и он каждую ночь подскакивал от кошмаров. Вспоминая человека из своего сна, покрытого кровью, он чувствовал ужасную боль, словно все его внутренности разрывали на части, и не знал, какое еще выражение лица может использовать.

[1] 喜怒哀乐 (xǐ nù āi lè) – «4 эмоции», удовольствие, гнев, печаль и радость.

[2] 神鬼莫测 (shén guǐ mò cè) – «ни духам, ни демонам не постигнуть», непредсказуемый, загадочный.

Если он потеряет его… Если его больше не будет в этой утомительной жизни…

Каждый раз, задумываясь об этом, он вынуждал себя остановиться из опасения, что иначе просто сойдет с ума.

Вечер был тих. Они разбили лагерь в сельской местности. У Си небрежно что-то поел, вытер лицо мокрым полотенцем, которое дал ему Ну Аха, и махнул рукой, чтобы тот вышел.

Он в одиночестве прислонился к палатке снаружи, под слабым лунным светом сунул руку в рукав и достал оттуда парчовый мешочек, туго перевязанный шнурком. Держа крошечную вещицу в руке, У Си какое-то время смотрел на нее, а затем открыл. Изнутри высыпалось несколько по-детски очаровательных фигурок зверей из слоновой кости, и он поймал их в ладонь. Белоснежная слоновая кость будто сияла в свете луны.

Он помнил тот день. Цзин Ци только вернулся в столицу из Лянгуана, даже не успев сменить дорожные одежды, и подарил их ему, с беззаботным видом сказав: «Я купил тебе эти безделушки».

Он помнил его слова: «Для кого еще я мог их привезти?»

Он держал этот мешочек у сердца, и фигурки согрелись теплом его тела. У Си молча смотрел на них какое-то время. Неизвестно, что он вспоминал, но уголки его плотно сжатых губ слегка поднялись, а затем глаза потускнели, отчего едва уловимая улыбка стала эфемерной.

Лунный свет растянул его тень. Одна из его ног была согнута, а голова запрокинута к пустынному ночному небу, и в этот момент он выглядел особенно одиноким.

Вдруг к нему подошел Ну Аха, прошептав:

– Великий Шаман…

Выражение лица У Си никак не изменилось, он лишь безразлично промычал в ответ.

Ну Аха пододвинулся ближе.

– В тот день… когда князь выслал нас из столицы, он попросил меня передать несколько слов. Вы были заняты другими делами после того, как очнулись, поэтому у меня не было времени сказать.

У Си повернул голову.

– Что он сказал?

– Князь сказал: «Я должен ему за сегодня. Если настанет день, когда мы встретимся снова, я непременно отплачу».

У Си долго молчал, а потом низко рассмеялся, почувствовав, что начинает терять контроль.

– Отплатит мне… отплатит мне? Чем же он мне отплатит? Я хочу взамен всю его жизнь, но разве… разве он даст мне это?

Вдруг смех стих, и У Си сжал кулак. Маленькие костяные фигурки начали трещать. Ну Аха беспомощно смотрел, как твердые фигурки из слоновой кости от его силы постепенно превратились в песок, просочившийся сквозь пальцы.

– Великий Шаман, – беспокойно позвал он. – Князь подарил вам их…

У Си безразлично раскрыл ладонь, и ветер немедленно подхватил мелкий порошок.

– Если не даст, я сам отниму… – четко ответил он. – Этим он пытался задобрить ребенка. Мне это не нужно.

После этого он поднялся и ушел в палатку, даже не взглянув на Ну Аха.

В это время бой за столицу продолжался четвертый день.

В какой-то степени Гэше и Хэлянь И были до странного похожи. Хэлянь И был удачлив, родился наследным принцем, главным наследником императорского престола Великой Цин и вырос в относительно стабильной обстановке. Его друзьями были Лу Шэнь, Хэ Юньсин, Цзин Бэйюань и Чжоу Цзышу. Но десять лет процветания обернулись хаосом. Хоть они были молоды, будь у них достаточно времени и места для развития, они могли бы стать людьми, в чьих силах перевернуть вселенную.

Однако это было лишь «если бы». В мире всегда все шло не так, как того хотели люди.

Гэше был его противоположностью. Он потратил половину своей жизни на грабежи и планы, чтобы обрести все, что имеет сейчас. Будучи в расцвете сил, с растущими амбициями, он находился на самом прекрасном этапе человеческой жизни. Острие его меча было направлено прямо на этих юношей, лишь недавно расправивших крылья.

Никто не понимал амбициозного человека лучше, чем другой амбициозный человек.

Гэше непрерывно отправлял в нападение новые отряды, изучая оборону девяти врат столицы.

В итоге он понял, что охраняющие столицу люди были кучкой сумасшедших. Сумасшедшие не руководствовались здравым смыслом, и это затрудняло использование любой стратегии.

В этот момент шурин Гэше, Луур Ката, поднялся и предложил нанести удар по слабому месту обороны Великой Цин – вратам Сюаньу.

Луур Ката выразил большие надежды на этот счет, поскольку недавно по специальному каналу получил информацию о том, что титул ответственного за ворота не «генерал» или «господин», а «принцесса». Он решил, что у Великой Цин не осталось людей, раз даже их женщины были вынуждены надеть доспехи и пойти на войну.