И так уж случилось, что Цзин Бэйюань, выросший у Императора на глазах, был ребенком, что любил хулиганить, отлынивать от работы и развлекаться – в общем, на редкость хорошим ребенком, что так нравилось государю. Он думал, что юноше будет полезно завести нескольких товарищей.

Вот почему с раннего утра Цзин Ци обступили слуги и принялись заворачивать его в парадную одежду для приемов при дворе. Затем он с полузакрытыми глазами вошел во дворец, чтобы лично увидеть того, с кем будет связан на всю оставшуюся жизнь.

***

Примечания:

[1] Дацин – городской округ в провинции Хэйлунцзян КНР. Название Дацин буквально переводится как «великое празднество».

[2] Солнце уже на высоте трех шестов – в оригинале 日上三竿 (rìshàngsāngān) – в образном значении «солнце уже стоит высоко, позднее утро».

[3] Имеется в виду традиционная кушетка кан – основной предмет мебели в китайских домах, нечто среднее между диваном и кроватью. Ночью на ней спали, а днем сидели. С трех сторон у кушетки имелись ажурные спинки, а поверхность для лежания была сплетена из лыка и волокон. Ночью кан застилали войлоком, камышовой циновкой и толстым ватным одеялом и пускали отопление. Иногда над кан делали крышу или навес. Подушки были в форме валика.

[4] Трактат желтого императора о внутреннем («Хуан-ди нэй-цзин») – самый древний труд по вопросам китайской медицины, является основополагающим в системе традиционной китайской медицины. Написана в виде диалогов между Желтым Императором и его придворным мудрецом Ци-Бо (по другим источникам, Ци-Бо являлся Небесным Наставником или Небесным Лекарем).

[5] Семь чувств и шесть страстей – в оригинале 七情六欲 (qī qíng liù yù) – общее название человеческих эмоций.

[6] «Вэньши» – в оригинале представлено двумя иероглифами: 问 (wèn) – «спрашивать о здоровье, справляться о самочувствии; наносить визит вежливости (кому-л.); интересоваться (чём-л.); спрашивать у судьбы, гадать (ворожить) о (чём-л.)»; и (shí) – «камень, скала; безжизненный, непоколебимый, прочный, твердый, величественный; музыкальный камень».

[7] Могущественный – в оригинале 经天纬地 (jīngtiān wěidì) – дословно «небо служит основой, земля – утком»; в образном значении «управлять миром, горы ворочать, обладать огромными способностями».

[8] Коварный – в оригинале 心狠手辣 (xīnhěn shǒulà) – буквально «злое сердце и жестокие руки; жесткосердечный и беспощадный; злой, коварный».

[9] Безжалостный и жестокий – в оригинале 翻脸无情 (fān liǎn wú qíng) – в переводе означает «разорвать старую дружбу; забыть старые времена; быть коварным и безжалостным».

[10] Прибегать к хитрости – в оригинале 神龙见首不见尾 (shén lóng jiàn shǒu bù jiàn wěi) – буквально «видно то драконью голову, то хвост»; в образном значении «вести подозрительный образ жизни, то проявить себя, то снова закрыться; что-то утаивать».

[11] Честность – в оригинале 口无遮拦 (kǒu wú zhēlán) – в переводе «язык без костей; что на уме, то и на языке».

[12] Безысходная ситуация – в оригинале 虎落平阳 (hǔ luò píng yáng) – буквально «тигр спустился в долину»; в образном значении «потерять власть, лишиться влияния, утратить былое величие; нужда и отчаяние; безысходность; доведенный нуждой до крайности».

[13] Шакалы и волки – в оригинале 豺狼 (cháiláng) – образно о жестоких и алчных людях.

[14] Весна – в оригинале 韶华 (sháohuá) – в переводе «цветение, прекрасная пора, прелестные дни»; в образном значении «весна, молодость, юность».

Глава 6. «Юный шаман Южного Синьцзяна»

Когда экипаж миновал ворота столицы, У Си не сдержался и незаметно приподнял занавеску.

После нескольких месяцев пути из Южного Синьцзяна он наконец увидел своими глазами, что легендарные центральные равнины действительно были большими и густонаселенными.

Городские стены соединялись между собой, далеко тянулся бесконечный поток экипажей, а улицы выглядели длинными настолько, что, казалось, понадобилась бы целая жизнь, чтобы дойти до конца.

Укрепленные пункты Южного Синьцзяна и густые леса, круглый год заполненные темным туманом и ядовитыми испарениями, казались ничтожными по сравнению с беспрерывными реками и горами, что простирались здесь на десять тысяч ли. Так чем же живущий в бедности Южный Синьцзян привлек внимание войск центральных равнин, напавших на их племя?

У Си спрашивал об этом Великого Шамана, самого влиятельного и мудрого человека их племени, слова которого олицетворяли волю старшего бога Цзя Си. В будущем У Си также предстояло стать Великим Шаманом, однако пока он был ребенком и многого не понимал.

— Это испытание старшего бога, — сказал ему Великий Шаман. — Цзя Си вездесущ, он видит все, что делается людьми, потому если его причины скрыты от нас сейчас, то дадут результат в будущем. Только жизнь смертного коротка, будто у насекомого, которое, родившись, почти сразу умирает, неискушенное, не познавшее волю божества. Когда ты вырастешь и встретишь множество людей, когда узнаешь многое, то постепенно начнешь понимать.

Когда Великий Шаман договорил, морщины в уголках его глаз будто бы разгладились, он спокойно смотрел на далекие туманные горы, черные, словно глубокая стоячая вода.

У Си посмотрел ему в глаза и почувствовал внезапно нахлынувшую тоску. Великий Шаман похлопал его по голове и сказал:

— Тебе уже десять лет, ты начинаешь думать и принимать решения самостоятельно. Есть много вещей, которые ты не запомнишь, даже если я объясню их тебе, поэтому пришло твое время уйти и найти себя.

У Си протянул руку, крепко схватив полы длинных одеяний Великого Шамана, однако ничего не сказал, плотно сжав губы.

— Центральные равнины — своего рода западня, полная богатств и развлечений, которые ты себе даже вообразить не сможешь, самых красивых людей и лучших изысканных вещей, — вздохнул Великий Шаман. — Ты, возможно, почувствуешь, что по сравнению с центральными равнинами Южный Синьцзян — обедневшее, отрезанное от всего мира место. Ты можешь не захотеть покидать центральные равнины, можешь забыть, кто ты есть.

— Я не забуду, — У Си посмотрел на него снизу вверх и торжественно поднял маленькую белую руку. — Перед богом клянусь, я обязательно вернусь и никогда в жизни не забуду своих соплеменников. Я поведу людей за собой, чтобы дать отпор, я запомню тех, кто притеснял нас, и заставлю их умереть мучительной смертью!

Великий Шаман тотчас рассмеялся. Он рассмеялся не как снисходительный посланец богов и не как староста племени, чье слово было законом, а как обычный старик с добрым сердцем, который устало наблюдал за подрастающим ребенком, питающим невыразимые надежды на будущее. Однако поскольку надежды эти были слишком уж рьяными, постепенно начало просачиваться беспокойство.

— Запомни сказанные тобой сегодня слова, запомни свои родные края. Не важно, как далеко ты уйдешь, помни людей, которые будут ждать тебя.

На центральных равнинах глаза слепли от обилия красок. У Си чувствовал любопытство. Проезжая через одно место, он даже пожалел, что не родился с лишней парой глаз, чтобы рассмотреть все еще внимательней. Однако его любопытство смешивалось со страхом. Каждый день перед сном он вспоминал наставления Великого Шамана, сказанные на прощание. Ничто во всей Поднебесной не могло сравниться с пышностью и великолепием столицы, однако те достигали таких масштабов, что начинали казаться ложью.

Сквозь приподнятую занавеску У Си ощутил необычный аромат, ударивший в ноздри, и определил его как запах людской толпы и лошадиных повозок, довольно вязкий, однако в то же время имеющий примесь очень-очень тонкого, завораживающего благоухания.