Цзин Ци, поддавшись сильному желанию, подобрал палочку с земли, чтобы подразнить его. Маленький соболь помнил, что в прошлый раз, когда он хотел укусить этого человека, хозяин сделал ему выговор, поэтому на сей раз не осмелился разбираться с этой катастрофой. Одарив Цзин Ци презрительным взглядом, соболь повернулся к нему спиной, продемонстрировав свой зад, и отодвинулся в сторону. Цзин Ци не унимался, продолжая легонько тыкать в него. Маленький соболь решил, что раз атаковать этого человека нельзя, то можно хотя бы спрятаться от него. Поэтому он пнул его лапками и тут же сбежал, всего через пару прыжков бросившись в чьи-то объятья, зарывшись мордочкой в грудь и оставив хвост обиженно висеть в воздухе: глаза не видят, так и душа не ведает.

У Си, едва услышав о прибытии гостя, сразу же вышел поприветствовать его, но увидел лишь, как его любимый соболь спасается бегством и прячется в его объятьях, и тут же почувствовал беспомощность:

— Не дразни его. В его зубах содержится яд, а новое противоядие пока не готово.

Цзин Ци рассмеялся, отложил палку и встал, стряхнув пыль с одежды.

— Он понравился мне с первого взгляда. Почему бы тебе не отдать его мне на несколько дней?

Маленький соболь высунул голову, чтобы взглянуть на него, а потом снова спрятался в объятьях У Си, выставив свой зад в качестве ответа. Цзин Ци смущенно потер подбородок.

— Похоже, ты ему не нравишься, — совершенно честно ответил У Си без всяких прикрас.

Цзин Ци щелкнул языком и последовал за У Си в поместье.

— Скоро Новый год, почему вы не готовитесь? Жители Южного Синьцзяна не празднуют Новый год? — по пути спросил он.

— Празднуем, — сказал У Си после короткой паузы.

Цзин Ци удивленно замер. Он повернул голову, чтобы взглянуть на У Си, но увидел, как тот нежно проводит руками по шерсти соболя с грустью в глазах. Смысл слов У Си сразу же дошел до Цзин Ци — Новый год празднуется в кругу семьи, но имел ли значение Новый год для того, кто покинул страну в полном одиночестве, чтобы стать заложником? Если уж на то пошло, то это лишь сильнее усугубляло одиночество.

Этот ребенок еще не вырос, но держал в себе множество мыслей и чувств. Цзин Ци протянул руку и несколько раз похлопал У Си по плечу. В такую холодную погоду маленькая бамбуковая куфия была сонной, даже одолжив немного человеческого тепла. Вдруг проснувшись, она агрессивно вытащила голову наружу и пристально уставилась на Цзин Ци, будто бы угрожающе высунув язычок несколько раз, но из-за сильного мороза все закончилось отступлением.

— В первый день нового года в столице открывается храмовая ярмарка, — сказал Цзин Ци. — А в последний вечер старого года комендантский час отменяется, люди веселятся всю ночь. Ты здесь уже несколько лет, но почти не бывал на улице, да? В этом году я возьму тебя с собой, чтобы обогатить твои знания.

Глава 15. «По реке Ванъюэ»

Празднование Нового года — важное событие, по случаю которого во дворце устраивался банкет, однако радостно готовился к нему и пребывал в хорошем настроении только отец Хэлянь И, а остальные испытывали некоторые трудности.

Во внутреннем дворце императорские наложницы соперничали красотой. Как говорится, трех женщин достаточно, чтобы устроить сцену, но в таком несметном количестве они напоминали миллион уток во время катастрофы. Снаружи родные и названые сыновья, каждый со своими намерениями, шли на любые ухищрения, чтобы нанести как можно больше вреда сопернику, а приближенные министры натягивали на лица улыбки.

В конце концов, только Хэлянь Пэй не вписывался в обстановку. Не то чтобы он, большую часть жизни проведя во внутренних покоях дворца, не знал, что происходит. Может, он и не был способен своим правлением привести страну к спокойствию, но со внутренней борьбой за власть был знаком.

Собрание, прежде казавшееся оживленным, быстро ему опротивело. Взмахнув рукой, Хэлянь Пэй сослался на усталость и позволил каждому поступать по собственному желанию.

Евнух Си приказал подать согревающий суп.

— Где Бэйюань? Позовите его, пусть посидит со мной немного, — спросил Хэлянь Пэй, сделав небольшой глоток.

Евнух Си побледнел и огляделся. Заметив, что место князя Наньнина уже давно пустует, он послал слуг узнать причину.

Через некоторое время евнух Си прошептал императору:

— Ваше Величество, князь только что доложил, что страдает из-за головных болей и холодного ветра во дворе. Он попросил прощения и вернулся в свое поместье.

Хэлянь Пэй слегка приподнял веки и махнул рукой. Увидев болезненный вид императора, евнух Си оставил его в покое и отошел в сторону.

Однако через мгновение он услышал тихий вздох Хэлянь Пэя. В свете ламп лицо императора выглядело несколько мрачным, вокруг его глаз выступили морщины, а тело под роскошными одеждами казалось особенно истощенным.

— Здесь нет ни одного человека, с кем я бы мог поговорить...

Этой ночью вся столица наполнилась радостными голосами и людским смехом.

Цзин Ци понимал, что не может позволить Хэлянь И узнать о побеге. Наследный принц был из тех людей, которые, умирая, тянули за собой других в качестве козла отпущения — для него не существовало понятия «этот смиренный умирает, а его друзья продолжают веселиться». Если он сам страдал, то не мог позволить другим сбежать.

Пока Хэлянь И беседовал с первым из сильнейших [1] в этом году, господином Лу Шэнем, Цзин Ци воспользовался удобным случаем и ловко улизнул, покинув дворец.

Он притворялся слабым и больным, потому не поехал верхом, а приказал Пин Аню подготовить экипаж. Так он добрался до княжеской резиденции, а потом заявил, что ляжет спать пораньше.

Пин Ань испугался, что господину действительно нездоровится, потому, увидев, что тот не настроен на разговоры, помог ему умыться и лечь, а затем потушил свечи раньше обычного.

Цзин Ци дождался, пока снаружи все стихнет, встал, сменил одежду на полотняную, которая меньше бросалась в глаза, небрежно собрал волосы и вышел на задний двор. В последний вечер лунного года все обитатели поместья занимались своими делами. Во дворе было пусто и тихо. Цзин Ци тайком выскользнул через боковую дверь и поспешил к У Си.

Увидев его, А Синьлай на мгновение оцепенел. Когда он собирался заговорить, Цзин Ци закрыл его рот рукой.

Цзин Ци скользнул в сторону и вошел в резиденцию юного шамана, только затем отпустив А Синьлая.

— Я пришел сюда за твоим господином, — улыбнулся он. — Но если ты закричишь, то Пин Ань узнает, а я планирую вернуться до рассвета, поэтому молчи.

А Синьлай растерянно посмотрел на него, искренне не понимая, зачем князю Наньнина разрешение Пин Аня, чтобы покинуть поместье. Наконец, он кивнул.

— Тогда... я пойду позову молодого господина.

— Не нужно, он уже знает. Ваш маленький соболь совсем меня не уважает. Не знаю, как с другими, но стоит мне зайти, как он бежит внутрь, — Цзин Ци краем глаза заметил, как тень маленького соболя проскользнула в поместье. Он почувствовал легкую обиду, но в глубине души понимал, что ничего с этим не поделать. Ему очень нравился соболь, вот только отношения у них складывались скорее, как у кошки с собакой.

Не успел он договорить, как У Си вышел из поместья.

Увидев его, Цзин Ци на мгновение удивился. На У Си вместо привычных черных одежд, скрывающих все тело, был повседневный костюм. Также он распустил волосы, оставив их за спиной, и снял вуаль.

У Си круглый год не выходил на улицу, потому его кожа и даже губы были несколько бледными. Черты его лица казались более резкими, чем у людей Центральных Равнин, но не суровыми, а напротив, в них была какая-то особая, смелая красота. Опомнившись, Цзин Ци с улыбкой указал на него:

— Как так получилось, что сегодня ты не спрятал лицо за декой лютни, а позволил такому ничтожному человеку, как я, увидеть эту обворожительную красоту?

— Сегодня я в другой одежде, — удивленно вздохнув, коротко ответил У Си.

Цзин Ци почувствовал разочарование и сказал про себя: «Ты думаешь, я слепой?»