Варвар оставался варваром, даже мечтать о подобном было бессмысленно.

Лицо У Си ничего не выражало. Он всегда был немногословен и спокоен, потому просто молча потер то место, где Цзин Ци коснулся его руки. Так и не произнеся больше ни слова, он сел обратно и принялся наблюдать, как Цзин Ци счастливо играет с Цзян Сюэ, а Хэлянь И время от времени поддразнивает их.

Он словно превратился в неподвижную, молчаливую, неулыбчивую статую.

Он недолго пребывал в напряжении, но недооценил способность Цзин Ци ходить вокруг да около – пределы князя Наньнина были неприкосновенны, но он обладал талантом не позволять людям к ним прикасаться.

Когда солнце склонилось к закату, прибыл Чжоу Цзышу с угрюмым Лян Цзюсяо, чтобы лично забрать Цзян Сюэ и отвезти домой. Голова Лян Цзюсяо поникла, он напоминал баклажан, принесенный с мороза, обиженно закатывая глаза за спиной Чжоу Цзышу. Цзян Сюэ была измотана игрой и не хотела идти. Она успокоилась в объятиях Чжоу Цзышу, лежа животом на его плече и корча глупые рожи Лян Цзюсяо.

Хэлянь И тоже ушел.

Цзин Ци всех проводил, а затем вернулся во двор и наткнулся на взгляд выпрямившегося по струнке У Си.

Сначала Цзин Ци лишь чувствовал боль в руке там, где ее сжимала толстая маленькая девочка, но при виде такого У Си у него разболелась еще и голова. Он почувствовал грусть ученого, что столкнулся с солдатом.

Князю следовало бы привыкнуть. Он всегда думал, что есть некоторые слова, на которые достаточно намекнуть, и все поймут, что происходит. Оставив их при себе, можно и наступать, и отступать – так зачем же говорить их вслух и перекрывать себе все пути?

Цзин Ци несколько расстроился, подумав, что долгие годы толкований книг прошли, как об стенку горох.

Не успел он ничего сказать, как заговорил У Си:

– В чем я недостаточно хорош? Скажи мне, и я сделаю все, что ты хочешь.

Он круглый год занимался боевыми искусствами, был высоким, широкоплечим, с узкой талией – в общем, очень выдающимся. Черты его лица изменились, лишившись юношеской незрелости, стали более глубокими, четкими и острыми, словно вырезанные ножом. Он был чрезвычайно красивым молодым человеком.

Цзин Ци прислонился к иве, скрестив руки на груди, и покачал головой.

У Си шагнул вперед, несколько встревоженно спросив:

– Скажи правду. Я изменю все, что скажешь…  Или я отвратителен тебе?

Цзин Ци снова молча покачал головой.

– Тогда почему ты не хочешь меня?

Цзин Ци слегка усмехнулся.

– С того момента, как Пань-гу создал небо и землю, со времен трех властителей и пяти императоров, мужчины возделывали землю, а женщины ткали, инь и ян пребывали в гармонии, – беспечно ответил он. – Это небесный закон нормальных отношений между людьми. Я столько всего тебе объяснил, неужели напрасно?

Цзин Ци слегка опустил взгляд вниз с отстраненным и холодным выражением на лице.

– Не заговаривай мне зубы, – сказал У Си. – Перед императором ты совершенно четко сказал, что тебе нравятся мужчины…

– Я? – Цзин Ци приподнял бровь, притворно улыбнувшись. – В этой жизни мне приходится полагаться на нелепости, чтобы выжить. Даже если бы я сказал императору, что мне нравятся кошки и собаки и я всю жизни хочу провести с животными, он бы обрадовался, не говоря уже об увлечении мужчинами… Разве мы с тобой одинаковы?

Не дожидаясь ответа У Си, он махнул рукавом  и развернулся.

– Мои способности скромны, а знания поверхностны. Я столько времени обучал тебя, но зря. Юному шаману больше не нужно приходить сюда. Найди кого-нибудь более сведущего.

У Си молниеносно сделал несколько шагов вперед, чтобы удержать его, но не осмелился коснуться, лишь кончиками пальцев легонько ухватил за широкий рукав. Он приложил огромные усилия, чтобы смириться и убрать бурю чувств со своего лица. Долгое время спустя он взял эмоции под контроль, но в душе остался опустошен и не смог ничего сказать.

Казалось, прошла вечность, когда из его горла наконец вырвалось несколько слов:

– Не… сердись.

Цзин Ци безучастно взглянул на него.

– Не сердись, – тихо продолжил У Си. – Я перестану быть таким. Не… отказывайся от встреч со мной…

Он сильно волновался, боясь, что Цзин Ци ударит его одним безжалостным словом, и ничего нельзя будет изменить. Никогда еще он не испытывал такого огорчения и сожаления.

В юности его сердце впервые забилось сильнее. В юности прошли годы, когда он всячески просил и не получал. В юности другой человек ущипнул его нежные сердечные струны, легким движением причинив такую боль, что жить перехотелось.

Но с годами его сердце покрылось коконом, и мысли, изнуряющие душу, исчезли. Познав большую любовь, он перестал размениваться на мелкие чувства.

Захочу ли безумств иль притянет вино?

Пить, буянить, горланить – по мне все равно.

Пусть одежда обвисла, не стоит жалеть, –

для тебя я готов умереть. [2]

[2] Строки из стихотворения «Бабочка, влюбленная в цветок» Лю Юна, перевод на русский – Торопцев С.А. Полная версия.

Взгляд У Си внезапно пробудил старые воспоминания, которые Цзин Ци хранил в глубине своего сердца в течение многих лет. Он вспомнил те свои тридцать два года, когда его душа разрывалась на части, и те сотни лет, что провел у моста между миром живых и мертвых, ослепленный любовью. Глубокая усталость, увлечение кем-то… никто не понимал этого лучше, чем он. Цзин Ци тихо вздохнул.

– Хватит, У Си, зачем все это?

Триста лет назад Чжоу Цзышу тоже был здесь поздно ночью и хмуро спросил: «Бэйюань, зачем тебе все это?»

Это чувство, которое не понять стороннему наблюдателю. Чтобы проявлять эмоции в обществе, нужно было восполнить недостаток человечности.

Он, живший триста лет назад, и тот он, что живет сейчас, вдруг слились воедино.

– Если… – необдуманно произнес Цзин Ци. – Если я смогу дожить до того дня, когда ты вернешься в Наньцзян, если в мире к тому моменту все будет спокойно и благоприятно, если я смогу покинуть столицу живым, то не будет ничего страшного в том, что я проведу с тобой несколько лет.

Глаза У Си расширились. Он уставился на него, будто понимал каждое слово, но не знал, что они означают, когда соединяются вместе. Долгое время спустя он дрожащим голосом произнес:

– Ты… ты… ты обещаешь мне…

Он сжимал рукав Цзин Ци и чувствовал, что сердце вот-вот выскочит из груди.

Цзин Ци горько улыбнулся.

– Если такой день настанет, я обязательно сдержу свое обещание.

Иметь возможность покинуть столицу живым в мирное время, уйти после победы – это было единственное, что он планировал все десять лет с момента своего перерождения здесь. Одним неосторожным движением он лишится своей никчемной жизни; как все может быть так просто?

Он не мог видеть, как сильно У Си переживает, но не хотел и утешать его пустыми словами.

Тем не менее, этого было достаточно, чтобы У Си радостно забыл, кто он такой, и покинул княжескую резиденцию, не чуя под собой ног.

Неизвестно, благодаря потеплению или чему-то еще, но состояние Хэлянь Пэя внезапно улучшилось, и он медленно пошел на поправку. Месяц спустя он не только вернул румянец на щеках, но и перестал принимать лекарства, и даже смог притвориться, что собирается на аудиенцию.

Все вздохнули с облегчением. Хэлянь Чжао, который больше всех ждал визита к покойному императору, несколько дней не хотел ничего делать, думая, что его старому отцу не доставало догадливости, раз он в своем возрасте еще не был мертв и лишь обманывал его ожидания. Никто не радовал его глаз; даже недавно приобретенная любимая наложница стала объектом его гнева, испугалась и потеряла двухмесячного ребенка. Это сделало его еще более несчастным.