Если бы ты только знал, до чего весело, малыш.

Сорок пять минут спустя мы возвращаемся домой с двумя елками. Форрест бегает по дворам, а я помогаю Тайеру разнести деревья. Мама до сих пор в магазине, и я прошу Тайера поставить елку в угол, где она у нас обычно стоит. Надеюсь, мама будет не против.

– Так мы будем печь кексы? – Форрест сбрасывает куртку и грязные ботинки у входной двери. Тайер с недовольством смотрит на этот беспорядок.

– Не будет никаких кексов, пока ты не уберешь свои вещи.

– Они там нормально лежат. – Форрест с недоумением смотрит на куртку и ботинки.

– Форрест, – строго смотрит на него Тайер, пощипывая переносицу. – Разве мы не говорили об уважении к вещам? Подбери их и аккуратно сложи, куда надо. – Форрест драматично стонет, но поднимает свои вещи. – Спасибо, малыш.

– Не за что.

Тайер борется с улыбкой.

– Так странно! Порой он ведет себя как подросток, а иногда выдает такое, что сразу становится ясно: ему всего шесть лет.

Я засовываю руки в задние карманы джинсов.

– Наверное, так у всех детей.

Форрест возвращается в гостиную.

– А теперь мне можно испечь кексы? А как насчет горячего шоколада?

– Показывай дорогу, – говорю я ему, и он бежит на кухню.

– Я поставлю елку, а потом приготовлю горячий шоколад.

– Не торопись. Мы будем в порядке.

На кухне Форрест уже подвинул стул к центральному островку и забрался на него, проверяя продукты, которые я прихватила из дома.

– Можно я возьму? – Он поднимает пакет с шоколадной крошкой.

Я делаю вид, что оглядываюсь в поисках его отца, и шепчу:

– Можно.

Он достает из пакета зажим, торопливо вытаскивает три шоколадные крошки и закидывает их в рот.

– Я люблю шоколад.

Я шлепаю его по носу.

– Шоколад – милый, как и ты.

Он улыбается.

Наклонившись, я роюсь в шкафчиках Тайера в поисках мисок и всего остального, что мне понадобится. Он хотя и не печет, но у него есть современный черный миксер, который мне очень помогает.

Я разрешаю Форресту отмерить ингредиенты, и мы смеемся, когда на его носу остается мука. Я макаю палец в муку и рисую на его щеке смайлик, после чего ему, конечно же, хочется рисовать на моей щеке.

Когда Тайер заходит на кухню, мы с Форрестом хохочем и шалим. Он обводит взглядом устроенный нами беспорядок. Моя зеленая толстовка вся в пятнах от шоколада и сахара. Наверное, то же самое творится и в моих волосах. Я закатала Форресту рукава, но руки у него перепачканы практически до локтей.

Но если не позволять себе время от времени пачкаться, жизнь становится ужасно скучной.

– Похоже, у вас тут веселье.

– Папочка, – хихикает Форрест, – смотри, я нарисовал на щеке Салем сердечко. И смайлик.

Игриво сцепив руки под подбородком, я поворачиваюсь, чтобы отец мог разглядеть творения своего сына. Нахмурив брови, Тайер наклоняется к столу на уровне глаз Форреста.

– А где мое сердечко и смайлик?

– У тебя на щеках борода. Так что тебе ничего не достанется. Но как насчет… – Он опускает руки в муку, а затем растирает их по всей поверхности заросших щетиной щек Тайера, пока они не белеют. Форрест довольно хихикает: – Теперь ты как Санта Клаус.

Тайер поглаживает подбородок и поворачивается ко мне, чтобы я оценила его макияж.

– Как я выгляжу? – Я смотрю на него, мое сердце подпрыгивает в груди.

– Импозантно.

– Тебе нравится проблеск седины в моей бороде?

– Да, это красиво.

В уголках его глаз мелькают веселые морщинки.

– Хо-хо-хо.

Я визжу, когда он подхватывает меня за талию, перекидывает через плечо и обегает вокруг кухонного островка.

– Тайер! – Я смеюсь и шлепаю его по спине. – Отпусти!

– Папа, что ты с ней делаешь? – смеется Форрест. – Ты балуешься!

Тайер опускает меня на то же место, с которого поднял, и чмокает в губы. Мы оба замираем, осознав, что он сделал. Это смешно, но мы оба поворачиваемся и смотрим на Форреста. Его глаза круглые от изумления…

– Папа, почему ты поцеловал Салем? – Мы оба молчим, придумывая оправдание. – Она тебе нравится как женщина?

Тайер бросает на меня взгляд, пытаясь оценить, комфортно мне или нет. Я киваю, давая понять, что приму все, что он скажет своему сыну.

– Да, – он смотрит Форресту в глаза, – она мне нравится. Очень сильно.

Форрест смотрит то на меня, то на своего папу.

– Ты на ней женишься?

Тайер вздыхает. Ему явно неловко от назойливых вопросов сына.

– Иногда люди друг другу очень нравятся, но это не значит, что они поженятся. Они могли бы, но это не обязательно.

– О. – Мальчик выглядит смущенным. – Я думал, целуются только женатые люди. Вот почему я спросил.

– Нет. Другие люди тоже целуются. Целоваться приятно, но только когда ты достаточно взрослый.

– Так вы… значит, парень и девушка?

Я жду его ответа, затаив дыхание. Хуже всего то, что я не знаю, что я хочу услышать.

– Мы… – Он подбоченивается. – Мы это до конца пока не определили, но нет, мы не парень и девушка. Пока нет.

– Хорошо. Мне нравится Салем. – Форрест переводит взгляд на меня. – Я не против, если вы будете друг друга любить.

Я сейчас заплачу.

– Спасибо, приятель. – Тайер взъерошивает его волосы. – Как насчет горячего шоколада?

В моих руках чашка с горячим шоколадом, вся гостиная усыпана украшениями к Рождеству, в духовке пекутся кексы, а на заднем плане тихо играет рождественская песня в исполнении Бренды Ли. Я думаю о том, что вполне представляю себя частью этой жизни.

Тайер поднимает Форреста, чтобы тот добавил украшений на верхушку елки. Я чувствую себя счастливой, наблюдая за ними, и испытываю радость, являясь частью их маленькой семьи. Я и не подозревала, как мне этого не хватает.

Когда Тайер сюда переехал, я и не предполагала, что так сильно его полюблю.

Не только его, но и его сына. Я не представляю себе жизни без этих двух мальчиков из семейства Холмс. Не знаю, как, но за эти месяцы они стали для меня родными. И я надеюсь, что и они считают меня родной.

Я выхожу из поезда и вижу Лорен. Она ждет меня, излучая флюиды крутой девчонки, которым я сразу начинаю завидовать. Ее темные волосы свисают ниже груди естественно-искусными волнами, которые выглядят так, будто она только что встала с постели, но я уверена, что она потратила время, чтобы довести их до такого совершенства. На ней светлые джинсы, плотная серая водолазка, черные ботинки и черный кожаный плащ.

Я чувствую себя бомжихой в своих джинсах, толстовке и пуховике.

– Салем! – Она бежит мне навстречу, обнимает, и я вдыхаю аромат ее цветочных духов. – Я так соскучилась!

Господи, я тоже соскучилась! Мы разговариваем по телефону так часто, как только можем, но это совсем не то же самое, как когда твоя лучшая подруга живет с тобой в одном городе.

– Я тоже по тебе скучала. – Она отстраняется на расстояние вытянутой руки, словно оценивая, как сильно я изменилась с момента ее отъезда. Как будто она не видела меня в FaceTime. – Я так рада, что ты приехала на выходные. Нам так много всего нужно увидеть и сделать! – Она выводит меня с вокзала на оживленные улицы. – Ты проголодалась? Давай утроим поздний завтрак.

– Я не против. – Мой желудок согласно урчит, но шум города заглушает этот звук.

Она ведет меня к метро, а потом мы выходим и направляемся к маленькому ресторанчику. Помещение узкое и вытянутое, но благодаря светлому интерьеру кажется намного просторнее.

Нас провожают к столику после тридцатиминутного ожидания, против которого мой желудок яростно протестует. Я нетерпеливо просматриваю меню, и от одних только названий у меня текут слюнки. Я знаю, что сейчас согласилась бы съесть, что угодно.

Протеиновый батончик, который я слопала в поезде, лишь раззадорил мой аппетит. Лорен отхлебывает воду со льдом, которую официант принес вскоре после того, как мы сели, и отодвигает меню на край стола.