Я ощущаю на его языке вкус ликера, он резкий и горький, такой же, как и мы оба в этот момент.

Его рука обвивается вокруг моей спины, и он легко поднимает меня, прижимая спиной к стенке душа. Его эрекция вдавливается мне между ног, мои бедра сами по себе прижимаются к нему.

– Да, – подбадривает он, направляя руками мои бедра, – садись на меня.

Он снова меня целует, грубо, отчаянно, страстно. Мои пальцы впиваются в его гладкую спину. Я раскачиваю бедрами все сильнее и быстрее. Это так приятно. Он – это то, что мне нужно.

Оргазм пронзает меня так быстро и с такой силой, что я кричу. Он отрывая свои губы от моих и стонет.

– Блин, ты такая горячая, когда кончаешь на мой член. – Он сжимает мою грудь через мокрый лифчик. – Ты как будто создана для меня. Даже страшно.

– Разве это плохо? – Я тяжело дышу, пытаясь прийти в себя после оргазма.

Он смотрит на меня, пытается запомнить мои черты, каждую загорелую веснушку на моем носу.

– Плохо, если я не могу тебя удержать. – Я обнимаю его лицо, его щетина трется о мои ладони, и я говорю:

– Можешь, если я скажу, что можешь.

Он снова меня целует, мучительно и отчаянно, выключает воду и выносит меня из ванной. Оставляя на полу мокрый след, он идет к кровати и кладет меня на нее. Он сдирает с моего тела мокрый лифчик и трусики и покрывает поцелуями все мое тело.

– Тайер, – я со стоном произношу его имя, вплетая пальцы в его влажные волосы. Я прижимаюсь к нему, мое тело молит о большем, обо всем, о любви, которую только он способен мне дать, как бы он в себе ни сомневался.

Он водит языком по моему клитору, и я вскрикиваю, мои бедра приподнимаются над матрасом. Он крепче их сжимает, удерживая меня на месте.

Его правая рука исчезает с моего бедра. Моргая, я открываю глаза и вижу, как он отодвигает боксеры и сжимает свой член. От этого зрелища я издаю стон. Это безумно возбуждает – видеть, как он ласкает себя, пока заводит меня.

– Тайер, пожалуйста, – умоляю я, когда кайф становится ближе. – Я сейчас кончу. – И когда я падаю, он ловит меня, губами заглушая мой крик.

Одно уверенное движение – и он внутри меня. Он удерживает мой взгляд, занимаясь со мной любовью. А еще он прощается. Я это чувствую.

– Не отпускай меня. – Слеза скатывается из уголка моего глаза, и он смахивает ее поцелуем. – Мы того стоим, Тайер. Я того стою. Не бросай меня.

Он целует и посасывает кожу моей шеи, мои руки крепко обхватывают его торс, как будто если я буду держать его достаточно крепко, любить достаточно сильно, он меня не оставит.

– Я люблю тебя, – говорит он. Это звучит как клятва, как обещание, но и как проклятие.

– Я люблю тебя, – отвечаю я и реву.

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя.

Мы произносим слова, а потом в разговор вступают наши прижатые друг к другу губы, наши тела, наши души.

Проспав несколько часов в объятиях Тайера, я поднимаюсь с его кровати. Мои трусики и лифчик мокрой кучей валяются на полу, поэтому я натягиваю одежду без них. Внизу Винни, увидев меня, радостно виляет хвостом. Я включаю кофеварку, чтобы заварить кофе, беру поводок и отправляюсь гулять. Она идет, высунув язык, когда я пристегиваю поводок к ошейнику. У нее короткие лапки, и она еще щенок и поэтому быстро устает от прогулки по району.

Вернувшись на свою улицу, я останавливаюсь как вкопанная. Тельма на крыльце Синтии, и они целуются.

В маленьком городке не так уж много секретов, но Тельме и Синтии удалось сохранить самый великий из них.

Тельма поворачивается и успевает заметить мое потрясенное выражение лица, прежде чем я успеваю его скрыть.

– Что? Никогда не видела, как целуются две женщины, мисси?

– Любовь есть любовь, – отвечаю я.

Она улыбается в ответ.

– Правильно, девчушка. Недаром ты мне нравишься.

Она направляется в дом Синтии и закрывает за собой дверь.

Подхватив уставшую Винни, я вхожу в дом Тайера и отстегиваю поводок. Я наполняю ее миски с едой и водой, и как раз в тот момент, когда я наливаю две чашки кофе, на лестнице раздаются шаги Тайера.

Он удивляется, обнаружив меня на своей кухне, и я солгу, если скажу, что это не ранит. Он закрывает глаза, делает глубокий вдох и говорит:

– Этой ночи не должно было случиться.

– Ч-что? – Заикаюсь я и ставлю чашку, которую себе налила.

Он опускает голову.

– Я не должен был трахать тебя, зная, что это должно закончиться. У нас нет будущего, Салем, и ты, конечно, видишь это так же отчетливо, как и я.

– Ничего из того, что мы делали, не было трахом, – огрызаюсь я, сердитая и обиженная. – Ты занимался со мной любовью, и ты это прекрасно знаешь.

Он смотрит в пол.

– Думай как хочешь.

– Нет, Тайер. – Внезапно я оказываюсь перед ним, мое раздражение толкает меня вперед. Я тыкаю пальцем ему в грудь. – Не надо меня, блядь, газлайтить. Ты выше этого.

– Нет, не выше. – Он хватает меня за запястья. – Я почти тридцатидвухлетний мужчина, трахающий девятнадцатилетнюю девушку. Во мне нет ничего хорошего. Мы не можем быть вместе. Что подумают люди?

– Мы собирались рассказать моей маме! – кричу я. – Мы были счастливы, и тебе было наплевать, что думают другие, так что же изменилось?

– Мой сын умер! – орет он, и Винни с визгом выбегает из комнаты. – Мой сын умер, – повторяет он мягче. – И это меняет все.

– Я знаю, что это больно и тяжело. Я тоже переживаю его потерю. Но какое это имеет отношение к нам?

Повисает тишина, и я чувствую, как связь между нами ослабевает. Я изо всех сил пытаюсь его удержать, хочу, чтобы мы были вместе, а он берет ножницы и кромсает связывающую нас нить.

– Все, что во мне было хорошего и счастливого, умерло вместе с ним. Мне больше нечего тебе дать.

– Я возьму все, что смогу получить. – Боже, это звучит отчаянно, но мне все равно. Может, я и молода, но я знаю, что то, что есть у нас, – большая редкость. Это дар, красота и огромная ценность, и нельзя так легко от нее отказываться.

Он пробует новую тактику.

– Что подумают люди, Салем? Ты и я? Наш возраст? Я разведенный мужчина – для некоторых из них это практически приговор.

– Не отказывайся от нас. Меня не волнует, насколько все усложнится или что скажут люди. Я хочу тебя. В этом большом сумасшедшем мире я выбираю тебя. Разве этого мало?

Жалость, с которой он на меня смотрит, вдребезги разбивает остатки моего искалеченного сердца.

– Мало. У тебя впереди вся жизнь. Ты найдешь кого-нибудь другого.

– Тайер, – я вцепляюсь в его футболку, прижимаюсь к нему, – ты – моя жизнь.

Он печально качает головой. Карие глаза, которые когда-то смотрели на меня с такой любовью и страстью, теперь смотрят с сочувствием. Он берет мои руки и отрывает их от своей футболки. Палец за пальцем. Это трагично и до ужаса символично.

Он отпускает меня, отпускает нас, как будто то, что между нами было, не имело значения. Я понимаю: что бы я ни делала, что бы ни говорила, я его потеряла.

– Ты правда этого хочешь? – спрашиваю я, чувствуя необходимость сказать больше. Я не могу допустить, чтобы мы так легко расстались. – Ты хочешь, чтобы я тебя бросила? Зачем? Чтобы влюбилась в другого мужчину? Родила ему детей? Пока ты что? – Я обвожу рукой беспорядок, бутылки с ликером, забитую раковину и переполненную пепельницу. – Топишь себя в страданиях? Это был трагический случай, Тайер, от которого ты никогда не оправишься. Я это знаю. Я понимаю. Думаешь, я не страдаю? Но ты все равно заслуживаешь быть счастливым. – Он смотрит на меня оцепенело. Он закрылся. Отгородился. В некогда теплом коричневом цвете его глаз нет никаких эмоций. Они холодные. Мертвые.

Мой Тайер, сварливый ворчун, в которого я так сильно влюбилась, умер в тот день вместе со своим сыном. Я это вижу, я это знаю, но я его люблю, несмотря ни на что.

Однако он не дает мне ложной надежды. Стоящий передо мной мужчина – бледная копия того, с кем я познакомилась. Я качаю головой, разворачиваюсь и ухожу.