– Видел. Она в будке для метания колец. А я-то думал, что это распродажа выпечки. Откуда тогда все эти случайные киоски?

Я бросаю на него взгляд.

– С каких пор все, что делает Тельма, имеет логический смысл?

– Хорошее замечание. – Он проводит рукой по волосам. Они стали еще светлее, выгорели на солнце, которое он сполна получает этим летом, а его кожа покрылась темным загаром.

До его отъезда в Гарвард остаются считаные недели, из них одну неделю он проведет в отпуске со своей семьей. Мое сердце больно щемит. Даже если я не хочу поступать в колледж или переезжать в Бостон, это не означает, что я не буду по нему скучать.

Время – это драгоценное сокровище, его количество ограничено, и его так легко растратить.

Я раскрашиваю еще нескольких детей, и очередь, к счастью, начинает сокращаться.

– Умираю с голоду. Ты не принесешь мне поесть? У меня в бумажнике есть наличные. – Я киваю на свою сумку. Она висит на спинке стула, на котором он сидит.

– Мне не нужны твои деньги, детка. У меня есть свои.  – Он допивает газировку и встает. – Я на минутку.

Он уходит, и я спиной ощущаю чье-то присутствие. Решив, что это он вошел в палатку сзади меня, я оборачиваюсь и произношу:

– Вау! Быстро же ты обернулся!

Но за моей спиной не Калеб. А Тайер. Его сын стоит рядом и держит бумажный пакет с мамиными кексами. Я это точно знаю, потому что вчера вечером битый час наклеивала на них эмблемы с логотипом антикварного магазина. Бесплатная реклама, сказала мама.

– Вы вернулись? – Я всматриваюсь в лицо Форреста, чтобы увидеть, не размазалась ли моя чудовищная картинка с динозавром или не случилось ли с ней чего-нибудь еще, но нет, она такой же странной формы, что и раньше.

– Мы тебе кое-что принесли. – Тайер лезет в пакет и достает коробочку с кексом. – Ты сказала, что тебе больше всего нравятся кексы из песочного теста, верно?

Поверить не могу, что он запомнил.

– Да. – Я беру коробку.

– Вот, решил, что тебе пора перекусить.

– Спасибо. – Я и правда ему безмерно благодарна. Продуманный поступок с его стороны.

Он опускает голову в знак признательности и выводит Форреста из палатки.

Через несколько минут возвращается Калеб с целой коробкой лакомств. Его глаза сужаются, когда он смотрит на кекс, который я еще не съела.

– Откуда здесь кекс?

– Мама. – Эта ложь слетает с моих губ еще до того, как я принимаю совестливое решение солгать о появлении кекса. – Она вдруг подумала, что я проголодалась.

Заметил ли он, как дрожит мой голос? Почему я так нервничаю?!

Он озирается по сторонам и снова смотрит на коробку. Он сглатывает, и его глаза встречаются с моими. Он мне не верит.

– Ясно. – Он ставит коробку на стол. – Пойду помогу своей маме.

– Калеб! – кричу я ему вслед, но он не оборачивается и исчезает в толпе.

Вот дерьмо.

Снова сидя на крыше и любуясь закатом, я замечаю, как на улицу сворачивает незнакомая машина и останавливается перед домом Тайера. Я перевожу взгляд с необыкновенной красоты вечернего солнца на женщину, которая вылезает из внедорожника. Подружка? Бывшая?

С такого расстояния я вижу только, что она худая (тонкая и гибкая, как тростинка) и что у нее темно-каштановые волосы. Она направляется к двери, но не успевает дойти до крыльца, как дверь распахивается, и ей навстречу, распахнув объятия, выбегает Форрест.

– Мамочка!

Вот и ответ на мой вопрос.

Она садится на корточки, обнимает мальчика и крепко прижимает к себе. Он отпускает ее и мчится обратно в дом, зовет отца. Я наблюдаю, как она в нерешительности стоит на улице, и вскоре появляется Тайер. Он босой, в шортах и простой хлопчатобумажной футболке. Он ставит на землю у своих ног маленькую сумку и скрещивает руки на груди. Он что-то говорит своей бывшей, его губы быстро шевелятся, а затем снова появляется Форрест с плюшевым мишкой под мышкой. Мишка каштановый, с красной ленточкой на шее.

Взрослые разговаривают в течение нескольких минут, и если судить по языку их жестов и телодвижений, они слегка разгорячены. Наконец она берет Форреста за руку и ведет его к своей машине, припаркованной у обочины. Тайер следует за ними с сумкой и кладет ее в багажник. Присев на корточки, он обнимает заплаканного Форреста и помогает ему забраться в машину. Потом захлопывает дверцу, поворачивается к своей бывшей, и они обмениваются еще парой фраз. Он возвращается у дому по дорожке, останавливается, машет Форресту, и автомобиль отъезжает.

– Пока, пап! – Форрест кричит в окно и машет маленькой ручкой. – Люблю тебя.

– Люблю тебя, приятель! – кричит в ответ Тайер и смотрит вслед машине. Когда она скрывается из вида, он печально опускает голову и плечи. Потом разворачивается, чтобы вернуться в дом, но останавливается и вскидывает голову. Его глаза встречаются с моими, и мое сердце подпрыгивает оттого, что меня застукали. Он пристально смотрит на меня, а потом заходит на наш двор.

– Что ты там делаешь, Салем? – Его руки скользят в карманы, и он раскачивается на босых пятках.

– Любовалась закатом.

– Любовалась… – повторяет он. – Что же тебя отвлекло?

– Мой сосед. – Он смотрит налево, где находится его дом, и поджимает губы. – Вы ссорились. – Его губы судорожно дергаются.

– Как думаешь, почему мы развелись?

Я пожимаю плечами, обхватываю ноги руками и кладу подбородок на колени.

– Не смогли решить, какие кексы вкуснее?

Широкая улыбка растягивает его губы, и я чувствую, что одержала своего рода победу.

– Да. Обычно именно это создает или разрушает брак. Разные мнения по поводу вкуса кекса.

– Никогда не знаешь.

– Хм, – мычит он и склоняет голову набок. – Ты там часто зависаешь?

– Да.

– Почему? – Вопрос задан низким протяжным тоном.

– Потому что нравится.

– А твоя мама разрешает?

Я подавляю желание закатить глаза. Я знаю, что это будет выглядеть незрело и никак не поможет мне выиграть спор.

– Мне восемнадцать.

– И ты живешь с мамой, – уточняет он.

– Ей это не нравится, – признаю я, полагая, что он не успокоится, пока я не расскажу ему больше. – Но здесь я… свободна.

Боже, из моих уст это звучит так глупо, но именно это я и чувствую.

– Свободна. Как птица? Мне стоит беспокоиться о том, что ты попытаешься взлететь с крыши?

– Нет.

– Вот и славно. – Он смотрит на свой дом и делает шаг назад. – Можете пользоваться бассейном в любое время, когда захотите. Ты и твоя сестра.

– Ты знаком с моей сестрой?

Он приостанавливает свое отступление, его лицо морщится.

– Да.

– Ты как-то странно об этом говоришь, – замечаю я.

Он проводит рукой по заросшей щетиной челюсти.

– Она кричала на меня через забор, когда я пропалывал клумбы.

О, господи. Джорджия могла наговорить ему все что угодно.

– Что она сказала?

– Сначала она сказала, что у меня «классная задница», а потом спросила, свободен ли я.

– Типичная Джорджия. – Я пытаюсь не рассмеяться. – У нее есть парень.

Он выгибает бровь.

– Пытаешься меня предупредить?

Я бледнею, понимая, что это так и есть, потому что мысль о том, что Тайер и моя сестра вместе мне не нравится. Ни капельки.

– Нет, – говорю я, но без особой уверенности.

Я вдруг чувствую, что я встревожена, измотана, смущена. Взгляд Тайера опускается на нашу подъездную дорожку, потом на его босые пальцы.

– Насчет няни…

– Да? – Я хватаюсь за соломинку, за шанс сменить тему и отвлечься от мысли о том, почему меня, собственно говоря, беспокоит, что моя сестра флиртует с Тайером.

– Тебе интересно?

– До тех пор, пока это не помешает моей работе в «Бурном прошлом».

Он кивает, как будто именно это и ожидал услышать.

– Мы что-нибудь придумаем.

Не дожидаясь ответа, он поворачивается ко мне спиной и возвращается в свой дом, ни разу не оглянувшись.