– Я уверена, что понравится, когда приеду тебя навестить.

Он вздыхает, качает головой, берет картошку фри и вертит ее в пальцах.

– Ты со мной не поедешь? Правильно я понимаю?

– Калеб, – я отчаянно вздыхаю, – я там буду несчастлива.

– Ты не можешь этого знать наверняка, детка.

Я беру сэндвич и откусываю. Я так голодна, что даже эта тема не отбивает у меня аппетит.

– А ты не можешь знать, что буду. – Я произношу это твердо, но без вызова. Спорить я не хочу. – Мне нужно остаться здесь. Подумать над тем, каким будет мой следующий шаг.

Он опускает плечи.

– Я знаю, просто… – Он проводит рукой по волосам. – Я буду по тебе скучать, вот и все.

– Знаю. Я тоже буду по тебе скучать. Но Бостон не так далеко. Я буду навещать тебя, а ты – меня. – Бостон всего в трех часах езды на поезде от нашего городка, а Калеб ведет себя так, будто он за тридевять земель.

– Ты права.

Каким-то чудесным образом, пока мы едим и болтаем, ни один клиент не заходит. Пообедав, Калеб убирает со стола, целует меня и сообщает, что на выходных мы идем в кино.

Оставшиеся часы моей смены проходят гладко, и я закрываю лавочку и ухожу домой. На подъездной дорожке я с удивлением обнаруживаю соседский фургон. Обычно он уезжает около пяти вечера, а сейчас почти шесть.

Я поднимаюсь к боковой двери и останавливаюсь, заметив что-то на ступеньках. Это стакан из-под лимонада, а под ним вырванный лист бумаги с нацарапанными буквами. Я прищуриваюсь, пытаясь разобрать почерк. На бумаге всего одно слово, но я усмехаюсь и качаю головой: «Спасибо».

Бывают ночи, когда, что бы я ни делала, я не могу уснуть. Это случается не так часто, как раньше, но когда это происходит, я научилась это принимать. Сейчас шестой час утра, и я выскальзываю из постели. Бинкс приоткрывает большой зеленый глаз и свирепо смотрит на меня, недовольный тем, что я потревожила его сон. Затем закрывает глаз и снова засыпает.

Переодевшись из пижамы в костюм для бега, я на цыпочках спускаюсь по лестнице, чтобы не разбудить маму или сестру. Нацарапав записку, в которой я сообщаю им, что решила пробежаться, я выхожу на улицу и вдыхаю утренний воздух. Несколько минут я разминаю ноги, разглядываю росу на траве, а потом отправляюсь на пробежку.

Я никогда не слушаю музыку во время бега отчасти из соображений безопасности, а еще потому, что мне не нравится отвлекаться. Очистить разум, выровнять дыхание и восстановить связь с окружающим миром – вот что мне нужно, когда меня одолевает бессонница.

Дыхание выравнивается. Я забегаю в наш небольшой центр города, обегаю беседку (в это время года она увита плющом и ползучими цветущими растениями), миную антикварный магазин и бегу обратно. К тому времени, как я оказываются на своей улице, я преодолеваю дистанцию в три с половиной мили.

Когда я сбавляю скорость и перехожу на шаг, на улицу сворачивает серый пикап. Он останавливается перед домом, и из него выпрыгивает наш новый сосед. Подбоченившись, он стоит на тротуаре и смотрит на дом так, словно это мощное препятствие, которое ему предстоит преодолеть.

И это не преувеличение. Сайдинг нужно покрасить, крышу заменить, а некоторые ставни висят на волоске. Зато двор после нескольких дней работы начинает выглядеть как… настоящий двор, а не джунгли.

Услышав мои шаги, он поворачивает голову, его проницательные глаза прищуриваются, глядя на меня.

– Вы рано встали, – произносит он слегка охрипшим голосом, поворачивается к фургону и открывает пассажирскую дверь. Он достает дорожный термос с кофе и закрывает дверь, когда я к нему подхожу.

– Я часто встаю рано.

Он потягивает кофе.

– Вы молоды. Вам нужно быть осторожной.

Я фыркаю, и этот звук ненадолго повисает в воздухе между нами.

– Не беспокойтесь за меня. Со мной ничего не случится.

Я ему этого не говорю, но все так обеспокоены притаившимися снаружи чудовищами, что забывают о тех, кто преследует нас за закрытыми дверями.

– Вы бегали. – Наконец-то он замечает мой костюм. А прежде, наверное, думал, что я вышла в такую рань, чтобы поразвлечься.

Это не вопрос, но я все равно отвечаю.

– Да. Я бегаю всегда, когда не могу уснуть. Помогает проветрить голову.

– Вы плохо спите? – спрашивает он, озадаченно глядя на меня.

– Иногда. – Я пожимаю плечами и отмечаю, что кузов его фургона заполнен свежей мульчей. – Бессонница-сука.

Он едва заметно улыбается.

– Мне пора работать.

– Да, конечно. – Я уже ухожу, но тут же оборачиваюсь. – Вы мой новый сосед, а я так и не знаю вашего имени.

Он вскидывает бровь.

– Тайер.

Я опускаю голову.

– Приятно познакомиться, Тайер. Я Салем.

Он молчит, и я опять разворачиваюсь и ухожу. Я прохожу пару метров по нашей подъездной дорожке, когда он спрашивает:

– У вас остались те кексы из песочного теста?

Я оборачиваюсь, улыбаюсь и киваю.

Кексов у нас не осталось, но сказать об этом Тайеру я почему-то не могу.

Тайер. Никогда не слышала такого имени, но моему суровому соседу оно идеально подходит.

Мама и сестра ушли на работу, а я вдруг оказалась на кухне, где готовлю кексы. Я знаю, что мама спросит, зачем я их испекла, так что мне придется придумать какой-нибудь предлог. Не могу же я ей сказать, что испекла их для нашего сварливого соседа. Что-то подсказывает мне, что она не поймет.

Пока я пеку, в доме тихо, но я ничего не имею против. Мне нравится быть одной, я жажду одиночества. Когда я одна, мне не нужно притворяться, помимо воли натягивать на лицо улыбку или участвовать в разговоре, когда я предпочла бы помолчать.

Бинкс вертится под ногами, и я улыбаюсь, глядя на него сверху вниз. Он мой лучший друг; главное не говорить об этом Лорен. Она обидится, если узнает, что я ставлю кота выше нее.

Как будто взбудораженная моими мыслями, она звонит со своего профиля на FaceTime. Я со вздохом вытираю пальцы о фартук, беру телефон и отвечаю на звонок.

– Привеее-ееет! – громко кричит она в трубку.

– Привет, – отвечаю я, добавляя в пакет глазурь.

Она всматривается в меня, сморщив носик и надув накрашенные красной помадой губки.

– Что-то печешь?

– Да. – Я закрываю пакет.

– А-а, – тянет она и перекидывает через плечо длинные темно-каштановые волосы. – Я звоню, чтобы сказать: в эти выходные Оскар устраивает вечеринку у бассейна, и мы идем.

– Мы идем?

Она закатывает глаза.

– А как же иначе? Судя по всему, это наше последнее беззаботное лето. Вечеринки, реки алкоголя, секс и все такое.

Я смотрю на нее и качаю головой.

– Ты сумасшедшая.

– Но ты меня все равно любишь.

Она права, я ее люблю. Временами Лорен бывает чересчур самоуверенной, но она лучшая подруга, о которой только можно мечтать. Безумно преданная и готовая яростно защищать.

– Мне нужен новый купальник, – признаюсь я, вспоминая плачевное состояние моего нынешнего купальника, который я ношу уже несколько лет.

– Отлично! – Она нетерпеливо хлопает в ладоши. – Давай сегодня днем пройдемся по магазинам.

– Я работаю. – Я включаю в духовке свет, проверяю, как готовятся кексы, и снова его выключаю.

– Тогда завтра?

– Завтра.

– Заеду за тобой в одиннадцать? Купим пончики и колу, а потом пойдем в торговый центр.

– Звучит заманчиво.

– Ладно, тогда до встречи.

Она заканчивает разговор, не попрощавшись. Это Лорен. Вечно куда-то спешит.

Час спустя я смотрю на партию свежеиспеченных, покрытых глазурью кексов из песочного теста. Шесть я оставлю дома, а остальные шесть отдам Тайеру.

Когда я подхожу к его двору, он сидит на корточках, уткнувшись коленями в грязь, и устанавливает какую-то странную пластиковую штуковину. Я замечаю, что половина мульчи уже исчезла.

– Я принесла кексы, – произношу я, объявляя о своем появлении.

Он оглядывается через плечо, встает и сдергивает перчатки.