Глаза мальчишки раскрылись, полезли на лоб. В такие озёра без труда нырнёт целая орава злых духов.

— Родители учили не разговаривать с незнакомцами? Всё правильно, — светловолосый открыл рот. — Не буду спрашивать, куда он делся. По крайней мере, тебе не грозит пожалеть о своих словах. А теперь, мне пора, а ты наблюдай за своими мыслями. Не иди у них на поводу, не все они принадлежат тебе.

Гробовщик побрёл в темень узкой улочки, но остановился. Маленькие руки вцепились в него.

— Стало быть, у тебя их нет. Их забрало то ночное помешательство? — спросил он. Увидев кивок, дал мелкому свечу и пошёл дальше, не возражал против «хвостика».

Хоть людей на улицах находилось и много, но всё-таки меньше, чем в прошлые дни. Эта разница напомнила Микгрибу о том, как однажды в Оренктон приезжали разношёрстные бродяги. Те, желая заработать монет, привозили с собой диковинные сувениры, удивительные истории и секреты успеха в любом начинании. Оказывалось, для преодоления любой жизненной преграды достаточно только веры в себя, а безрукому для колки дров не хватает лишь топора. Для закрепления этого секрета продавали заговорённые амулеты от, так сказать, известных прорицателей, колдунов или кого-то другого из этой же братии. Если чары не срабатывали, то это говорило только о том, что носитель мало или не искренне верит в их чудодейственную силу. И сегодня эти охотники за монетами снова заехали в город, предварительно выбрав для своей труппы новое название, а именно — «Тик-Так».

Микгриб посетит шатёр вернувшихся бродяг, но позже. Необходимые ему тоники желтоватого оттенка сами себя не купят. «Если хорошо работаешь, то и отдых должен быть соответствующим» — так он считал.

Неподалёку от мастерской престарелого оружейника со слабостью к дверям, остановился возле оградки двухэтажной постройки, там пахло разными травами, настойками и микстурами. Некоторые называли лавку травника — «Дом хи-ха». Вздохнув полной грудью, перешагнул порог, над которым свисал пучок свежего чертополоха; согласно поверьям это колючее растение отлично справляется с защитой от потусторонних сил. Так защищались от стуков хоривщины.

За прилавком на стене были закреплены полки из потемневшего дерева со множество паутинных трещинок. На досках хранились старинные книги, посвященные изучению различных сывороток и прочих не магическим субстанций. На самом прилавке дымилась перекошенная чаша, вернее её засушенное содержимое. Сперва слышалось зловоние тухлой рыбы, но спустя вздох оно превращалось в хвойный аромат кипариса, а по языку начинал ползти вкус замороженного яблочного сока — такой очень любили в Хладграде. Тут травник узнал одного из постоянных клиентов — вежливо поспешил предложить ему новые тоники.

— Я человек привычки. Мне нужны только проверенные средства, — сообщил Андер. — Они помогают расслабиться как ничто другое.

— Понял, сейчас будет, — травник наклонился и достал пузырёк с «чудо-зельем». — Служба вермунда сложна и опасна. Нет ничего дурного в желании спокойствия. Каждый борется с усталость по-своему, — звучал он так, будто бы оправдывает.

— Зришь прямо в корень, зельевар. Сложные сейчас времена. Наш Бургомистр проводит собрание за собранием. В том месяце… аж целых два было, представляешь? Да ещё и говорит не всегда понятно. Загадки какие-то. А упоминая Садоника, как-то произнёс: «Куда козёл ведёт овец?». Не знаю, что бы это значило. По всей видимости, совсем забегался. Не бережёт себя…

Травник лёг локтями на прилавок, смотрел на огонь свечи. С недавних пор белые палочки раздают задаром.

— Да, время сейчас и, правда, непростое. Но в целом всё становиться лучше. Медленно, но лучше. Кости быстро не срастаются. Особенно когда их сломало Министерство. Поэтому нужно подождать. Хоть ожидания и не вернут к жизни госпожу Риктию и господина Лицлесса…

— Подождать говоришь? — возмутился Микгриб. — Твои слава да в уши тех, кто недавно покинул казармы. Они скоро столкнуться с легионом Серекарда или вообще с «козой». Вот обрадуются то, когда услышат нечто подобное. Лязг клинков, свисты стрел и пуль — лучшие компаньоны для ожидания. Верно?

Зельевар хотел ответить, но сдержался. Вид мундира без труда сдавливал горло.

Андер гонял по пальцам склянку. Та, проскользнув между указательным и средним, упала на пол.

— Мне нужен ещё один, — сказал он. — Вот об этом я говорил. Усталость… она такая.

— Не беда, вот замена. С вас… сорок серебряных векатов.

— Он же двадцать стоит? За разбитый не заплачу. Я же не использовал его. И вообще, оставляю его здесь.

— Справедливо, — холодно согласился зелейник.

— Пока не ушёл, скажи мне, травовар, к тебе не заходили подозрительные личности?

— «Только одна», — подумал торговец, а затем спросил: — А что, молодчики опять кому-то продали палёное пойло? Или очередные гнилоразумные объявились? А то помню, последних ваш отец, Деран Микгриб, разогнал. Вот слухи тогда ходили об этих Умастителях. Как вспомню, так сразу обед рвётся наружу. Да обними его душу Все-создатель. Храбрый был человек.

Андер Микгриб покривился, наступил на осколки, раздавил их.

— Да, отец был именно таким, — в полголоса согласился он. — Вам нужны склянки покрепче. Не дело когда они так легко бьются. Попахивает обманом, задуманным с целью нажиться.

— Спасибо за совет. Я уже работаю над этим.

— Чем скорее, тем лучше, — прошипел вермунд и покинул лавку.

В носу свербело из-за плясок непривычного запаха. Мускус водил свой хоровод. Надеясь избавиться от зуда, поспешил к экипажу. Сел на скамью, с облегчением выдохнул, как если надеялся выдуть неожиданное раздражение, всё без остатка. Тут услышал журчание, пытавшееся произнести всего две буквы, в результате получилось растянутое «Ла». Оно повторялось и повторялось, пока не дал кучера команду двигать к месту остановки «Тик-Так». Поехали туда, где когда-то состоялась встреча, изменившая всю его жизнь.

В дороге ему вспомнился отец. Деран Микгриб служил констеблем и пользовался большим уважением за свою добросовестность. Его часто ставили в пример другим служителям закона. Подобное никогда не вызывало раздражения, а только гордость за возможность стоять плечом к плечу с таким безукоризненным человеком. Однажды он рассказал младшему одну историю из личного опыта. Тогда Андер узнал о фанатиках, что проводили свои плотоядные разнузданные пиршества в одной из деревень на окраинах земель Оренктона. Умастители выбирали для своих мерзких деяний самых отчаянных, не сумевших отыскать ориентиры в этом мире. Опустившиеся — вот их паства. Ни одна рука не желала помогать таким. От части, общее безразличие и приготовило блюда к столу развращённых людоедов. Деран один из первых обратил внимание на тревожные сплетни — начал собственное расследование. Распутывая клубок более чем поганых событий, находил всё больше улик. В конечном итоге, яблочный огрызок, гусиное перо редкого цвета, и сломанный замок указали на местонахождение источника бед. Потом «ищейка» вместе с другими констеблями ворвался в обитель и положил конец кровожадным деяниям. С тех пор об Умастителях никто ничего не слышал, тогда перебили всех, а если выжившие и были, то они спрятались подальше в самые тёмные уголки континента.

Отцовский рассказ, вероятно, так повлиял на Андера, что тот решил пойти по его стопам. Желание помогать нуждающимся было сильно, а стремление не допустить повторения того ужаса — ещё сильнее. Поступил на службу, чтобы приносить пользу обществу в качестве Оренктонского констебля.

Начинал с малого: патрулировал улицы, охранял резиденцию и принимал участие в прекращении пьяных потасовок, а они случались довольно-таки часто. Редкое праздничное гуляние обходилось без поиска ответов на дне кружки с крепкой выпивкой и последующими попытками доказать, размахивая кулаками, собственную правоту в том или ином вопросе. Однажды удача улыбнулась вдохновленному, он сопровождал Лицлесса Ванригтен на дневной прогулке, где оберегал его, вместе с прочими, от благоговеющих оренктонцев. Жители мечтали хотя бы раз дотронуться до благородного господина. С учётом прозвища Главы Домы «Ромашки», такое рвение с лёгкостью понималось. А кому не хотелось бы прикоснуться к идеалу?