Забредший не двигался с места, как если бы стал восковой статуэткой; раздражённо ждал, спасал нос от выгребного зловония. В этот момент по реке его памяти проплыло воспоминание о том, как Шестипалый заставил гвардейцев приклонить колено перед жителями. Андер со злостью сжал кулак, помнил случаи из своей жизни, где оренктонцы вели себя не подобающим, не достойным образом; помнил ту ночь погони за справедливостью. В реальность раздражённого вернул голос, прозвучавший почти рядом с ним: — Ты долго шёл, констебль. Неужели нечистоты под ногами так тебя задержали? Как говорится… береги подмётку с молоду. Так что ли?

Зрительные бусины привыкли — высмотрел бродягу в рваных лохмотьях. Неизвестный сидел между рыхлыми ящиками. Сидок развёл ладони, распустился цветок, чьи лепестки-пальцы берегли огонёк внутри масляного фонаря. Пламенный язык немного осветил небритую физиономию с тканевой повязкой на глазу. Это был один из ловчих, которые занимались сбором представляющих опасность сведений, а также их проверкой. «Собиратели угроз» вычисляют шпионов с поразительной скоростью. Об их методах ничего неизвестно. О проделанной работе отчитываются исключительно перед Бургомистром. Делают это не лично, а через специально помеченные сообщения. «Чем меньше рискуешь, тем ниже шансы быть раскрытым», — так они считали. Кто-то бы сказал, что это бредовая одержимость безопасностью, но никто этого не произносил по одной простой причине: жители даже не подозревали о существовании ловчих, тайно несущих свою службу. Сложно дать оценку тому, чего не видел и тому, о чём не слышал. К тому же, даже если одержимость имела место быть, то она становилась эффективным оружием защиты от пагубных намерений.

— Я уже не констебль. Я — вермунд. Честно заслужил своё место, — раздражённо ответил Андер.

Ловчий ухмыльнулся.

— Как шерсть не цепляй, волчонком не станешь. Для меня — ты простой топтун. Случайность нацепила на тебя чёрный мундир за твоё умение ловко жонглировать кружками. Благодари именно её. И не более.

— Хватит пустой болтовни. Давай к делу, несуществующий человек.

— Вот это рвение! Смотри из штанов не выпрыгни, — язвительно произнёс ловчий. — Хорошо. После того, как господин Рэмтор смачно наплевал на Министерский запрет на производство и распространение оружия, Мастер Шылдман вернулся к своему любимому делу. Уверен, двери ему порядком надоели. Сейчас разрабатывает, по его утверждениям, своё лучшее творение. И речь… не о баллисте или же пушке, а о нечто большем. Представляешь? Не знаю, как оно покажет себя на деле, но выглядит весьма впечатляюще. Министерцы даже убежать не успеют. Уже вижу этот смертоносный град.

— Если оно будет работать, то уже неплохо. Честно, с трудом могу представить убегающих министерцев. Если было бы всё так просто, Серекард не подчинялся бы Садонику Что-нибудь ещё про Шылдмана расскажешь? Или поведаешь что-то по-настоящему важное?

— Конечно. Сейчас он по-настоящему счастлив, а его супруга просто светится. Если ты понимаешь, о чём я. Ещё прикладывает пяточные компрессы. Не поверишь — к пяткам.

— Меня не интересуют спальные дела старика.

Бродяга язвительно сморщился.

— Да неужели? Скажи, а Бургомистр знает, что такая важная персона, как ты, сейчас здесь?

— Важная персона? Я получил твоё сообщение и пришёл. Так что не трать моё время, ловчий. — Микгриб, почувствовав издёвку, повысил свой голос почти до крика и сделал угрожающий шаг.

— Ты бы не торопился выдавать собственную неуверенность, — посоветовал несуществующий человек, подняв указательный палец, от которого тянулся тонкий шнурок. — И не веди себя так, словно у тебя есть запасная нога.

Гвардеец разглядел нитку, она вела к маленькому, скорее всего, глиняному сосуду. Не совсем простое гончарное изделие едва заметно валялось возле его сапога. Убавив свой пыл, замер в ожидании хоть каких-нибудь слов, потому что «начинка» может быть разной. Хоть картечь маловероятна, но и порошок из сонного гриба представляет серьёзную опасность. Одного вздоха, в большинстве случаев, достаточно, чтобы превратить любого в беспомощный мешок с овощами.

— Ты слишком нетерпелив для вермунда. Но… так и быть, расскажу кое-что. На улицах мне несколько раз попадались необычные ходоки. Когда я смотрел на них, они казались какими-то неуместными, что ли. Как вечернее платье на поле боя. Понимаешь? Их всех объединяла пустота в глазах. Более того, совсем не моргали. Может, замышляют что-то. Или же… это стечение набора обстоятельств. Но я верю своей интуиции…и сейчас чувствую, может случиться страшное.

— Если всё так серьёзно, почему тогда сам не доложишь Рэмтору? Насколько мне известно, подобные чувства — один из ваших надёжных инструментов. Разве не так?

— Сперва я хочу проверить кое-какие догадки. Не хочу тратить время Бургомистра впустую. У него и так много дел. Но…если в течение трёх дней от меня не будет вестей, расскажи об этом лично господину Рэмтору. Только не говори ему, что я назвал его господином. А пока… на этом всё. Кстати, я слышал «Тик-Так» в городе. Если тебе, конечно, интересно.

— Обязательно доложу. Можешь не сомневаться, — сказал вермунд, а после посмотрел на щель между коробок. Но того уже не было. Тот просто исчез, как если бы стены разверзлись и поглотили несуществующего человека.

Андер вышел из потаённой линии на всем известные дороги. Улицу заполняли люди, которые суетливо занимались обыденными делами. Мужчина в коричневом костюме с четырьмя начищенными пуговицами спешно перебирал ногами, придерживая рукой котелок. Должно быть, торопился в коллегию для обсуждения важного дела. Или же хотел решить какой-нибудь спор с соседом, возникший из-за хмельного шума. Воспитательница в капоре возвращалась с рынка, где одержала победу в словесном поединке с хитрым торгашом, выбив тем самым лучшую цену. Покупки помогали нести её не многолетние воспитанники. Лица у помощников серьёзными настолько, насколько возможно, блеск в глазах выдавал нетерпеливое ожидание сегодняшнего ужина. Мальчишки размахивали палками, делали вид, что у них в руках настоящие мечи. Притворяясь взрослыми, выкрикивали разные фразы, точно играли на сцене. Каждое попадание по «клинку» противника отговаривало их от продолжения. Юные воины болезненно щурились и смотрели на красные ладошки. Другие не теряли времени. Возомнили себя обладателями древней силы, поднимали над собой свечи и бубнили что-то нечленораздельное похожее на ругательства. Далее все рванули к кузнецу: хотели уломать ремесленника выковать для них настоящие клинки. Но их бег прекратился возле пройдохи с ореховыми скорлупками. Мальчишки столпились возле ловкого виртуоза, наблюдали за каждой прокруткой. В давке толкнули светловолосого мальчугана, и тот упал наземь.

Упавший не оглянулся, а сразу поднялся на ноги, поправил чёрный платок, повязанный вокруг шеи, и побрёл в карман между домами. Там схватил бродячего облезлого кота, тепло прижал к груди. Шерстяной начал сопротивляться. Непонимание такой реакции заставило ручки сдавить горло уличного мышелова. Услышав хрипы, мальчишка ослабил хватку и нежно приобнял, как бы извинялся. Кот попытался освободиться, тогда всё повторилось ещё раз и ещё раз.

— У меня есть соображение на счёт того, почему ты это делаешь. Хочешь, поделюсь? — прозвучал вопрос в левое ухо светловолосого.

Маленький душитель повернулся к сидевшей возле него фигуре в траурной мантии. Незнакомец закрывал лицо рыбьей маской на палочке.

— «Широкая глотка» своим ядовитыми речами посеял в твой ум ложные зёрна. Фурункломёт рассказывал об особой душе жителей Вентрааль, помнишь? Вот они начинают прорастать, от того и твои действия. В подтверждение своей правоты… попробую угадать твои мысли. «Вот неблагодарная кошатина, я к ней с любовью, а она брыкается. Тогда получи наказание!», или типа того, верно?

Светловолосого передёрнуло из-за такого трюка с чтением мыслей. И он кивнул.

— Осведомлен — значит вооружен. Исправь это, иначе будешь марионеткой, — предупредил траурник и сдвинул рыбью морду. Под неё была ещё одна маска: серебряная скелетная маска.