Он оглянулся на панорамное окно…

– Уже поздно, да, Джил? – она же решила, что это его ребенок.

Она замерла со странной улыбкой на губах.

– Поздно, – фыркнул Рик, все понимая. – это мне расплата за все.

Джил нахмурилась, что-то решая про себя.

– Котяра, я выйду за тебя замуж, но при одном условии.

– Каком? – тут же подтянулся Рик. Ему как-то обычно условий не ставили – страж, оборотень, ирбис не из последних, тот самый Арано и прочая, и прочая… Да его с руками и ногами рвали, лишь бы дотащить до алтаря!

– Ты перестанешь ругаться, Рик. И я серьезно. Дома никаких ругательств – на работе, пока я не слышу – хоть заорись, но дома нет. Я боюсь, что малышка года так в полтора-два за завтраком может сказать: «Да твою же мать, я не буду есть это проклятое брокколи, орки вас задери!!!».

Рик фыркнул, еле сдерживая смешок, а Джил кивком подтвердила:

– Я полностью серьезна. Прекратишь ругаться – хоть завтра в мэрию. И не потому, что боюсь, что ты передумаешь, а… Просто в качестве стимула не ругаться.

– Ну твою же мать… – сник Рик, – я попытаюсь, Джил.

Парра у стекла тихо рассмеялся:

– Попытка не засчитана.

Рик зло обернулся на него, но промолчал. Стащил со своего запястья золотой брачный браслет и надел его на руку Джил:

– Я попытаюсь не ругаться. Но результат, возможно, придется ждать долго. Очень долго.

Джил поправила браслет, надевая его плотнее, и одернула манжет блузки:

– Так… Когда в мэрию? И тут или в Алисо?

Рик ответить не успел – дверь реанимационного отделения открылась, из него вышел лечащий врач с историей болезни под мышкой. Он оглядел всех строгим взглядом:

– Простите, я не понял – так кто все-таки отец Локи? В первых бумагах указан некто Парра, в остальных – Арано.

Парра подошел к врачу:

– Отец я – Алехандро Парра.

Тот тут же принялся что-то чиркать в листах, исправляя:

– Сейчас, секунду, подождите… У меня новости по лечению…

Джил удивленно выгнула бровь:

– Рик, и что это значит?

Он отважно взял вину на себя:

– Это значит, что произошла небольшая ошибка…

– Это значит, – поправил его Лекс, – что кое-кто вырвал у меня бумаги и сам заполнил все данные на оплату лечения. Извините… Я так понимаю, что на помощь фонда можно уже не…

Джил качнула головой:

– Парра, хотя бы вы не глупите, фонду все равно, кто отец ребенка. Мне тем более. Но! – её указательный палец уперся Рику в грудь: – просьбы перестать ругаться это не касается.

– Так точно! – почему-то по-военному ответил Рик. Интер в кармане его джинсов басовито завибрировал, и Рик извинился: – Джил, я…

– Иди, – качнула она головой, подходя к Парре. – Значит, вас…

– Тебя, – с легкой улыбкой поправил её Парра. – Я Лекс для своих.

Джил понятливо поправилась:

– …тебя, Лекс, можно поздравить с рождением малышки?

– Можно, спасибо!

– Не переживай – все наладится, обязательно. – она знала, что оборотни не любят чужих прикосновений из-за запахов, так что только чуть провела пальцами над его рукой – не утешить она не могла.

Парра кивнул головой:

– Я очень на это надеюсь. – он оглянулся на врача, уже закончившего свои исправления.

Утес что-то быстро пробормотал в трубку и прервал звонок:

– Джил, милая-любимая-хорошая-ненаглядная-присмотри-за малышкой, нам с Лексом срочно надо отлучиться. Умоляяяю!

Парра вскинулся:

– Нашли?

– Нашли, только она чудит не по-детски. Без тебя никак. Вспомни Ник – та тоже как отчебучит-отчебучит, так хоть стой, хоть падай. Её только Лин и понимает.

Парра беспомощно посмотрел на Джил, и она кивком подтвердила:

– Идите оба. Я тут со всем разберусь. Малышка не останется одна. Если будет что-то важное – я тут же сообщу Рику. Удачи.

Рик быстро поцеловал Джил в губы и бросил Парре:

– Бегооооом, капитан! Двигай задом, твою мать! Сэм ждать не будет!

– Попытка снова провалена, Рик! Ты в курсе, что Джил тебя слышит? – донеслось уже откуда-то с лестницы – парни не стали ждать медленные, неповоротливые больничные лифты.

– Вот орки же!!! – простонал напоследок Арано.

Джил тихо рассмеялась и надела очки – ей предстояла веселая ночка в проверке документов, только сперва она подошла к стеклу отделения и посмотрела на девочку. Та лежала полностью укутанная проводами.

Джил прижала ладонь к холодному стеклу:

– Не бойся, твою маму ищут. Все будет хорошо – уже утром она придет к тебе. Ты только держись, Лока.

Она повернулась к врачу:

– Давайте-ка разбираться, пока ищут её маму…

Сэм уже нашли и весьма грамотно загоняли в тупик, из которого не выбраться. Она сглупила – выбрала портовую зону, из которой не сбежать: с двух сторон та зажата Границами зон, а с третьей стороны – океан. Границы можно прорвать, только это будет означать гибель города – в ледяных зонах полно нежити.

Океан шумел и звал к себе, обещая простор, в котором её никто никогда не догонит, только Сэм давно потеряла возможность меняться. Она давно разучилась летать. Границы сияли в темноте ночи неоновыми огнями – там, в зонах, плясали небесные танцоры, освещая льды. Она же никогда больше не сможет летать… И это вина Эмидайо, чтобы ему икалось после каждой пинты крови. Шрам на руке полыхнул фантомной болью – тогда болело сильно, теперь нет, но воспоминаниями не прикажешь. Иногда они приходили болью – лучше фантомной в руке, чем душевной болью в сердце. Эмидайо, зараза такая, его невозможно не любить, и его невозможно не ненавидеть за то, что он забрал у неё небо.

Крики за спиной нарастали – её убеждали остановиться, ей обещали защиту, ей гарантировали свободу. Только останавливаться она не собиралась – устала. Устала от своей жизни. От необходимости постоянного выбора – того парня выпить или ту девчонку послабее, или подождать, надеясь, что выйдет все же на преступника, которого будет не жалко. Устала от постоянного контроля – остановиться до того момента, как начнет стихать сердце. Это оркски сложно, говорил Эмидайо, но необходимо, чтобы остаться человеком. Она устала держаться за свою человечность. Она устала жить. Она хотела одного – лечь спать и не просыпаться. Даже если не просыпаться придется целую вечность. Это даже хорошо. Она устала от одиночества. Она устала быть одна. Она устала быть изгоем.

Силы заканчивались – вся выпитая вчера кровь сгорела в пылу погони. Значит, ей опять придется выходить на охоту и искать жертву. К оркам такое существование!

Кто-то кинулся ей наперерез, и она цепанула его когтями, не задумываясь. Парень отлетел в сторону, хватаясь за разорванное плечо.

В спину донеслось:

– Стой же… Мы не тронем тебя…

Впереди вздымалась стена, отгораживающая от жилых построек ветку железной дороги. Можно было вскочить на стену и пронестись по ней, но… Сэм остановилась и развернулась к парню. Симпатичный парень, брюнет, как почти все мужское население Либорайо, смуглая кожа, синие глаза. Вспомнилось из прошлой запретной осени – один из Седьмого штурмового. Кажется, Лекс звал его Ульвом.

Он попытался встать, опираясь на руку:

– Я клянусь – мы не тронем тебя! Слово чести!

– Поздно, – выдавила она. Вкусно пахло кровью. Она сейчас или сорвется и выпьет его, или… Все же предпочтет смерть. – Я дважды за законом. Я душеедка и я хомофил. И я сейчас… – она сыто облизнулась… – Я сейчас тебя съем! А потом всех остальных!!!

Последние слова она уже орала. Чтобы услышали все. Чтобы поняли. Чтобы помогли, наконец, заснуть навсегда, как многие заснули из стаи Эмидайо.

А парень словно издевался:

– Успокойся… Сэм… Никто тебя не убьет…

– Я жить не хочу!!! Ты этого не понял? – она сделала шаг к парню, пытаясь унять клыки. Те втягиваться отказывались. Выпивать парня на самом деле она не собиралась – только напугать, чтобы помогли заснуть.

Рана у парня медленно затягивалась, оборотень же.

– И давно ты не хочешь жить?