Когда я свернулась калачиком в его руках, утихли даже раскаты грома и вой ветра снаружи, их полностью заглушил участившийся стук его сердца. Я сосредоточилась на этом звуке, позволив ему заглушить все мысли и, в конце концов, убаюкать меня.

Когда я проснулась, стало теплее. Даже жарко, но это не был неприятный зной палящего солнца, скорее, горячее уютное тепло потрескивающего очага в зимний день. Легкое покалывание вдоль позвоночника обещало солнечный день, но это не объясняло то, что я сейчас чувствовала. По мере того, как сознание возвращалось, я, к своему изумлению, начала понимать, что это тепло исходит от другого человека. Большого и мускулистого человека, который по-прежнему крепко обнимал меня, медленно выводя большим пальцем круг у меня на пояснице.

Я открыла глаза и стала поднимать их, пока не встретилась взглядом с Тео. Наверное, ночью он погасил фонарь, но лучи солнечного света просачивались через люк в потолке, зажигая золотистые огоньки в его карих глазах и заливая каморку туманным неземным багрянцем. Я открыла было рот, чтобы пошутить, но что-то заставило меня прикусить язык. Может, его пристальный взгляд, может, то, что у него сна не было ни в одном глазу, но он продолжал крепко прижимать меня к себе. А может, то, как его взгляд остановился на моих губах, и как его полные губы приоткрылись, словно повторяя движение моих. Как каждое нервное окончание в моем теле вдруг словно оголилось, ощущая обжигающий огненный след везде, где его кожа соприкасалась с моей через тонкую сорочку, казавшуюся лишней и одновременно слишком тонкой.

Он ослабил объятие, его рука скользнула с моего плеча к бедру, он потянулся ко мне так медленно, что это было похоже на вопрос – вопрос, на который я не знала ответа. Зато я знала, чего хочу прямо сейчас. Я откинула голову, когда Тео наклонился ко мне, преодолев разделявшее нас расстояние. Несмотря на холод прошедшей ночи, его губы оказались теплыми и нежными. Нежное прикосновение, шелестение кожи о кожу, заставившее меня тихо ахнуть. Тео издал в ответ глухой гортанный звук, перевернув нас так, что он навис надо мной, опираясь с обеих сторон на мускулистые предплечья, не прерывая поцелуя.

Часть мозга посылала мне сигналы тревоги, напоминая, какая это невероятная глупость. И старательно перечисляя все причины, по которым мне определенно не стоит целоваться с Теодором Коронаном, мужчиной, который везет меня навстречу приговору и, чаще всего, не может даже определиться, нравлюсь я ему или нет. Но в этой темной каморке, отрезанной от всего мира, я не могла заставить себя задуматься об этом. К тому же я никогда особенно и не прислушивалась к этому тихому голосу в своей голове. Потому-то здесь и оказалась.

На мгновение я отстранилась, не в силах удержаться и не поддразнить его:

– Ты все еще хочешь, чтобы я держала руки при себе?

Я прошептала эти слова у самых его губ.

– Заткнись, Роуэн, – прошептал он в ответ, снова прижимаясь ко мне.

Его язык дразнил, едва касаясь моих губ, и мое тело выгнулось в ответ, а губы открылись для него. Я целовалась украдкой и прежде, когда предполагалось, что я должна совершать невинный и скучный моцион вокруг сада после ужина, но ни один из тех поцелуев не был похож на этот.

Этот казался каким-то более настоящим и менее осязаемым, причем одновременно. Похожим на мифическую птицу, которая может в любой момент упорхнуть, заставив сомневаться, видела ли ты ее вообще.

Я настолько погрузилась в ощущение его тела рядом с моим, его губ на моих, его сердца, учащенно бьющегося возле моей груди, что почти не заметила громкого стука над нашими головами. Мы отпрянули друг от друга в тот самый миг, когда в каморку хлынул ослепляющий поток солнечного света, явив смутные очертания какого-то здоровяка.

– Они здесь, ваша светлость!

Мы и правда были тут. Полуголые, раскрасневшиеся и растрепанные, на виду у всей стражи. Как раз когда я решила, что хуже мне в Сокэре быть уже не может.

У меня еще кружилась голова, а Тео метнулся к лестнице, загородив меня от стражника и велев ему уходить. Дверь снова захлопнулась.

– Нам нужно одеться, – констатировал он, быстро натягивая штаны, хватая сорочку и камзол.

– Угу, – пробормотала я в знак согласия, подтаскивая к себе платье.

Я вдруг осознала, насколько откровенна моя сорочка и насколько много обнаженного тела видно у нас обоих. Возникшая между нами натянутость была осязаемой. От эмоций, охвативших нас всего мгновение назад, не осталось и следа, как будто на меня вылили ведро ледяной воды, пока я мирно спала. Тео изо всех сил старался не смотреть на меня, когда я втискивалась в платье, пока ему не пришлось помогать мне со шнуровкой. Я разрывалась между желанием отстраниться, чтобы избежать неловкости, и прижаться спиной к его теплому телу, но он принял решение за меня и держался как можно дальше, с небрежным видом ловко зашнуровывая платье. Он явно жалел обо всем, что случилось. Это было неожиданно обидно, хотя я должна была чувствовать то же самое. Особенно теперь, после того, как нас увидели.

Когда мы привели себя в пристойный вид, то поднялись по коротенькой лестнице и вышли в чистое поле. Пока мы были внутри, буря страшно бушевала, но нанесла на удивление небольшой урон. Оглядевшись, я отметила несколько поваленных деревьев, но не заметила больше почти никаких повреждений и попыталась не обращать внимания на осуждающие взгляды окруживших разбитый экипаж стражников. Румянец грозил залить шею и щеки, но я подавила его. При этом на Тео никто многозначительно не смотрел. Разумеется, нет.

О, звезды!

Иро с Инессой стояли возле гораздо более тесного и простого экипажа. Чудесно! Мы с Тео в полной мере испытаем всю неловкость своего положения, втиснувшись на одно узкое сиденье. Я расправила плечи и зашагала к экипажу. Тео последовал за мной, проговорив что-то резкое на сокэрском, и стражники отвели глаза.

– Доброе утро, господин Иро и леди Инесса! – поприветствовала их я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Рада, что вы оба живы и здоровы и что нашли нас.

Я сама понимала, как нелепо это звучит.

Спасибо, что нашли нас, когда я целовалась с вашим братом в одной сорочке после того, как смертоносная буря чуть нас не убила.

Инесса старалась не смотреть на меня, что было очень кстати, а Иро только приподнял бровь, глядя на брата, после чего мы все забрались в экипаж. Как я и подозревала, это была семейная коляска таких размеров, чтобы в ней удобно разместились двое взрослых и двое детей. И хотя мои ноги были гораздо короче, ноги Иро оказались там, где должны были быть мои, а Тео задевал меня коленом. Чудесно! В данный момент неминуемая погибель от рук Высшего Совета казалась не такой уж страшной.

Тео с братом некоторое время переговаривались на своем языке, пока, наконец, не решили перейти на всеобщий. Я бы отнеслась к ним без предубеждения, ведь на родном языке им, наверное, проще обсуждать такие серьезные вопросы, как потери, дальнейшие шаги и все прочее, о чем нужно позаботиться перед тем, как продолжить путь. Но у меня сложилось стойкое впечатление, что их разговор, по большей части, сводился к тому, что случилось или не случилось в притоне контрабандистов. Взгляды, которые Тео бросал на меня украдкой, только подкрепляли предположение.

Затем Иро сказал что-то, явно похожее на непристойность, и Тео бросил на него предостерегающий взгляд, что бывало нечасто. Щеки у меня снова покраснели – на этот раз больше от злости, чем от смущения, но я ничего не сказала. Разговор закончился, когда Иро велел кучеру трогаться.

– Я рад, что вы оказались целы и невредимы. – Догадаться, что крылось за тоном Иро, было невозможно.

Я с трудом удержалась, чтобы не сделать язвительное замечание о том, как это смешно, учитывая, что мы направляемся на Высший Совет, и решила ответить вежливо:

– Благодарю.