Впрочем, это официальная версия и на самом деле всё могло быть совсем иначе. А так, если следовать исключительно сухому слогу архивной выжимки, в течение года император Реджинальд, при поддержке военного советника Анадора, реорганизовал растерявшую часть боевого потенциала армию, обновил командование своими сподвижниками и выдавил нескоординированные орочьи формирования с территории страны, путём почти полного уничтожения противника с поголовным пленением оставшейся части. Хотя за этот год прочувствовавшие жалкое подобие сопротивления орки успели набедокурить на территории страны, присовокупив к своему походу множество жертв среди мирного населения, обновлённая армия смела любые их попытки закрепить успех. Так, бесславно и позорно, закончилась война с дикими степными племенами. Все воинствующие орки были истреблены (официально), учитывая гибель такого количества мужчин, способных держать оружие в руках (де-юре — главных защитников степных племён).

Земли людей, несмотря на победу Империи, понесли огромные потери ввиду десятков сожжённых деревень и нескольких разграбленных и разрушенных городов пострадавших от беспощадных варваров. Если вспомнить при этом, сколько невинных человеческих душ загубила эта война… не было ничего странного в том, что народы Центральной империи людей нисколько не удовлетворились той карой, которая постигла проигравшую сторону.

Массы жаждали крови, и император Реджинальд, отказываясь от ответного похода, уже на территорию Степей, вынужден был идти на определённые уступки. Так, свободный доступ в имперские города (независимо от их размера) был разрешён только оркам в статусе… раба. Учитывая свободолюбие степняков, данный выверт закона казался либо бредом совершенно незнакомого с бытом орков законодателя, либо же чрезвычайно изощрённым способом издевательства над теми представителями орочьего народа, что каким-то чудом дорвутся до человеческой письменности и языка и при этом заинтересуются имперским законодательством.

На деле же всё объяснялось гораздо проще. Так как пленных орков император высочайшим указом повелел продать со столичного аукциона, и не все из военнопленных отправились впоследствии на каторжные работы в рудники и подобные им места, с оставшимися рабами, которые должны были находиться при своих владельцах, большей частью проживающих как раз в городах, надо было что-то делать. Тогда-то и была придумана эта приписка к имперскому своду правил и законов, запрещающая оркам появляться в городах Империи иначе как в статусе раба.

Впоследствии, конечно, данный ультиматум был несколько сглажен разрешением на перемещение в пределах населённого пункта для орков, заплативших грабительский налог[16] или заручившихся поддержкой какой-либо крайне весомой фигуры в среде городской знати и при этом за действиями такого орка наблюдали гораздо тщательнее, нежели за обычным странником, чтобы при малейшем намёке на пренебрежение законами выдворить за городские стены. Но даже это послабление было утверждено только спустя десятилетие с тех событий и до сих пор многие в Империи предвзято относятся к орочьему племени, отказывая путникам этой расы в ночлеге и пропитании, что бы те ни сулили в награду.

16. Конечно же, Хштра не платил налог по прибытии в Аритад и Орен, но вызвано это скорее тем, что княжество Озёрных островов является союзным государством, а не субъектом Империи и имперские законы на его территории не действуют, а в Орене контроль поставлен более слабо, так как это город с торговым портом, откуда приходят корабли из Аритада и прибывающие из княжества путешественники подпадают под некоторые законы Империи только по выходе за городские стены.

***

Полагаю, теперь заинтересованному в подробном повествовании слушателю будет ясно, отчего десятник стражи Олианды так встревожился, услышав в объяснении трактирщика фразу «вольный орк». В краях, где располагалась Старая столица, краях, невероятно далёких от территории Степей, практически нереально было встретить вольного орка. Дети степей, будучи духом своим привязаны к родным землям, не особо любили выбираться в тесные, прижимающиеся со всех сторон кучно расположенными домиками города людей.

Ещё больше отваживали их от этих городов указы императора Реджинальда двадцатилетней давности. Пусть их и ослабили, но, учитывая сумму, которую должен был внести орк, чтобы попасть в город, запрет остался, приобретя скорее финансовую подоплёку. Степные охотники, отправляясь из обители предков, неважно, с определённой целью, или желая податься в наёмники, неизменно брали с собой не более нескольких серебреников. Не потому что не могли взять больше, нет, но потому, что в большем не видели смысла.

Таков был их степной быт, и, сталкиваясь с пошлиной на вход в поселения размером крупнее небольшого села, свободный от бюрократии разум степняков пасовал и, не желая разбираться в «бесчестных поборах», гордый орк поворачивал вспять от городов, невольно поступая именно так, как того желало правительство империи.

В общем, все оставались довольны собою и жили дальше: люди радовались, что ещё один орк повернул прочь от их невзрачного городка, ещё один орк радовался, что жадные люди недополучили его деньги, но, как и во всякой идиллии, в этой присутствовали исключения. И, кажется, именно сегодняшнему ночному патрулю предстояло столкнуться с одним из них.

Остановившись около дверей приснопамятного трактира (кстати, имевшего поэтичное название «На брегах Мераны»), чуть оробевший десятник неожиданно для себя оказался огорошен неприятной новостью: он совершенно упустил из виду ещё одну странность в рассказе трактирщика. Орк, сотворивший весь описываемый мужчиной кошмар в его заведении, являлся при этом его же постояльцем, что, при эмоциях, проскальзывающих на лице человека при упоминании об этом, выглядело ну совсем уж дикостью.

Короткий допрос пострадавшего помог выяснить, что за орка(!) при входе в город поручился какой-то влиятельный торговец, и он же снимал для дикаря и его спутников комнату в таверне. Корчмарь не решился ссориться с важным человеком и согласился за хорошую плату приютить у себя не вызывающую доверия компанию. Причём торговец даже не потрудился взять сдачу… И вот, за свою жадность, он лишился самого ценного… Трактирщик вновь захлебнулся рыданиями, а стражник понял, что большего ему стоя на пороге не добиться. Надо заходить внутрь.

Дверь поддалась не сразу, но, всё же, заскрипев под весом трёх тел в средних доспехах, отворилась внутрь вместе с солидной кучей насыпанного мусора. Помнится, хозяин таверны рассказывал, что выбрался через чёрный ход, менее пострадавший после бойни, но десятник, подспудно до последнего оттягивающий не самую желанную встречу, отдал указание бойцам расчистить главный. Те подчинились, отчасти разделяя опасения начальства. Наконец, после подключения к делу четвёртого исполнителя, крепкая преграда поддалась окончательно и перед стражниками предстала полная картина места происшествия. Что ж теперь точно можно было сказать: трактирщик жутчайшим образом солгал. Нет, смерть горячо любимой жены, конечно, многое оправдывает, но ЭТО!

— Грёбаная кровавая баня, — подумал десятник и, похоже, подумал вслух, потому что несколько солдат согласно кивнули.

Всё помещение, насколько хватало взгляда, было заполнено разломанными скамьями и столами вперемешку с кусками лопнувшего пола. Беспорядку этому немало поспособствовала земля, изгибавшаяся во всей таверне, минуя ровный островок в углу около лестницы на второй этаж, причудливыми волнами. Одно это уже говорило о присутствии на поле боя опытного стихийника манипулирующего землёй, но ведь это было не всё! Трупы. Море трупов.

Весь пол был усеян телами, изрубленными, окровавленными, смятыми и перемешанными с мусором, плавающими в лужах собственной крови. Гракхов трактирщик невообразимо преуменьшил! Какая тут потасовка с подлым умерщвлением невинной женщины?! Здесь явно поработал опытный и крайне опасный маньяк-психопат, с которым, по воле клятого капитана ночной стражи, первыми придётся встретиться именно незадачливым патрульным, так не вовремя оказавшимся именно в той караулке, отдыхая, пока другая группа патрулирует улицы.