«Ты говорила с ним?» — мысленно обратился к ней Алонсо, чувствуя, как от напряжения у него вздуваются вены на висках.

«Нет. Я не пробилась к его сознанию», — так же мысленно ответила Ведана, тихо приблизившись к длинной поваленной трибуне, на которую уложили Сэма.

Дыхание умирающего почти прекратилось, превратившись в отрывистые всхлипы на грани слышимости. В такт этим всхлипам шли короткие конвульсии, сотрясающее изуродованные останки того, что некогда было телом.

— Ты можешь помочь ему? — раздражение в голосе Барро было из-за охватившей инквизитора усталости, и Ведана это понимала.

— Нет, — слово вырвалось у нее вместе с выдохом, и его эхо, отразившись от холодных потолков и пустых стен, умерло на излете.

— Мы должны идти дальше, — инквизитор едва склонился над умирающим, складывая на груди знак аквилы. — Теперь только Император сможет его защитить.

Алонсо прошептал короткие слова молитвы и снова посмотрел на Ведану. Внешне она никак не изменилась, но инквизитор ощутил ее дрожь, и как она напрягается изнутри, глядя на предсмертную агонию своего собрата.

«Уходим», — мысленно приказал Барро, одновременно вырывая разум псайкера из тягостных раздумий, в которые та погрузилась, и делая знак следовать за ними.

Молча Ведана шевельнулась и начала двигаться к двери. Она устремила взгляд своих незрячих глаз к полу, низко опустив голову. Проходя мимо умирающего собрата, она вздрогнула так, словно ее саму пронзила такая же судорога, что прокатилась в этот момент по истерзанному телу Сэма.

— Уходим! — резкий окрик инквизитора заставил ее вздрогнуть еще раз.

Теперь несколько иначе, так, что она пошатнулась от этого крика.

Когда Алонсо последним покидал комнату, псайкер еще дышал. Последнее, что услышал в своей жизни Сэм, был скрип закрываемой двери. После этого он прожил еще долгие десять часов.

РЭКУМ

Прорыв произошел на территории, прилегающей к космопорту, когда волна орков, начала стремительную атаку. Одновременно с этим зеленокожие начали свое наступление еще по трем направлениям. Оттеснив к ангарам гвардейцев, сильно «разбавленных» ополчением из бывших рабочих, орки собирались развивать атаку дальше, когда против них с позиций второго эшелона обороны выступили «Химеры». Встреченные болтерным ливнем плотного огня, звери подавились собственной атакой и вынуждены были отступить. Особо крупные особи зеленокожих, вошедшие в состояние неконтролируемой ярости, еще пытались продолжить наступление без поддержки основной массы своих сородичей. Они врывались в ряды людей, сминая их и оставляя позади себя прогалины, покрытые кровью и кишками из выпотрошенных тел, но и они в конце концов падали, сраженные множественными попаданиями из лазганов или искромсанные штыками тех, чьи запасы энергетических батарей подошли к концу. Остервенение, с которым ополченцы и гвардейцы обрушивались на врагов, превосходило всю ярость вагха, который пытались продемонстрировать орки. Тех зверей, которым, несмотря ни на что, удавалось порваться за укрепления и редуты на территорию ангаров и складских помещений, отлавливали и добивали, не давая монстрам шанса даже близко продвинуться к рабочим кварталом, с таким трудом отвоеванным ранее.

Он стоял там. Склонившийся над чем-то, издающий утробные, чавкающие звуки. Мгновенно отреагировав на приближение, зеленокожий монстр поднял то, что можно было назвать головой, и Атия увидела, как с его оскаленных клыков стекает кровь вперемешку с отвратительной слизью. Секунду спустя, когда взгляд Атии Хольмг скользнул вниз, к своему ужасу, она поняла, что у ног истекающей мерзостью и злобой твари, лежит человеческое тело. Обглоданное человеческое тело. Монстр издал гортанный рев и, отшвырнув изорванный труп так, что тот с силой ударился в стену соседнего дома, кинулся вперед. Сделав несколько выстрелов из лаз-пистолета почти в упор, Атия выхватила силовой меч. Ворвавшийся в ближний бой зеленокожий монстр принес с собой запах гнили и тлена. С его когтистых лап скатывались густые капли слизи, и сам он весь был покрыт странной билирубиновой субстанцией, под которой просматривались элементы доспехов и одежды, присущей оркам. В первые минуты могло показаться, что ксенос вынырнул из какой-то зловонной лужи, но присмотревшись, становилось понятно, что слизь сочится из многочисленных ран, полученных им в бою. Такая же омерзительного вида субстанция стекала у орка изо рта и по его острым клыкам.

Смрад, исходящий от чудовища, был настолько удушающим, что в другой ситуации Атию бы непременно вырвало. Но сейчас она продолжала наносить удар за ударом, сдерживая натиск превосходившего ее по силе и массе противника и противопоставляя ему скорость и маневренность в сочетании с техникой и хладнокровным расчетом наносимых ударов. За спиной Хольмг раздались крики. Она не обернулась на них, лишь отметив про себя, что действия орка стали еще яростнее. Еще секунда, и зеленокожий выродок замахнулся, направляя в своего противника невероятной силы удар, который, несомненно, должен был бы размозжить Атии голову. Клавдия Шульц возникла из-за спины Хольмг, делая резкий выпад и подставляя свой клинок под удар. Вместе они не дали ксеносу проломить выставленный блок, принудив сделать шаг назад. Воспользовавшись этой возможностью, Атия начала проводить контратаку, которую тут же поддержала Шульц. Два почти синхронных росчерка клинка, и Клавдия почувствовала, как ее меч вспорол вязкое тело монстра, впиваясь в его недра.

Она приложила все силы, чтобы вогнать лезвие как можно глубже в смердящую плоть, и сделала вперед под-шаг, когда большие, липкие от пузырившейся слизи, руки монстра схватили ее за плечи и с невероятной силой отшвырнули прочь. Клавдия выпустила рукоять меча, оставив клинок в груди монстра, чувствуя боль в груди от пришедшегося в нее удара. Она уже ощутила под ногами рокрит, когда до ее слуха донесся противный хруст. А спустя долю секунды левую ногу пронзила острая боль. Шульц хотела сжать зубы, чтобы не закричать, но в этот самый момент голова ее резко дернулась и со всего размаха врезалась в каменный выступ дома. Последняя мысль Клавдии Шульц была о том, что у орка открыт левый бок для удара и что необходимо контратаковать именно сейчас. Потом боль в раздробленной кости ушла и одновременно с ней ускользнули остатки сознания, погружая разум кадет-комиссара в черную бездну небытия.

Откинув от себя одного из противников, монстр полностью переключился на второго, но Хольмг уже ждала его. Она подскочила к нему на расстояние вытянутой руки и вогнала свой меч чуть ниже того места, где застрял клинок Клавдии. Одновременно с наносимым ударом Атия ухватилась за его торчащую рукоять другой рукой и изо всех сил потянула на себя. Монстр взревел. Из обнажившейся раны фонтаном вырвался поток мерзкой жижи.

«Это кровь?» — успела подумать кадет-комиссар, стремясь вырвать из груди монстра свой клинок, когда тот схватил ее за руку чуть выше правого локтя.

Другой рукой зверь попытался ухватить Атию за плечо, но, вздрогнув всем своим громоздким телом, начал оседать. Увидев, что противник почти побежден, Хольмг сильнее потянула за рукоять своего силового меча. Тот подался вперед. Губы кадет-комиссара уже тронуло бледное подобие улыбки, когда издыхающий зверь из последних сил рванул Хольмг за предплечье.

Тень улыбки исчезла, и лицо Атии исказила гримаса боли. Мир раскололся на части, когда она замахнулась мечом, который держала в левой руке. Уже обрывком сознания кадет-комиссар поняла, что падает в зловонную жижу, в которую стремительно начал превращаться монстр. Голоса за спиной стали ближе. Но потом вдруг начали отдаляться и внезапно стихли, оставляя Атию Хольмг один на один с навалившейся на нее темнотой.

Темнота схлынула с нее так же внезапно, как пришла. Голова кружилась. Тупая боль отдавалась в плече, словно Атия отлежала руку. Самой руки она не чувствовала и, попытавшись ею пошевелить, поняла, что ничего не происходит. Руки словно не было, и тогда Хольмг открыла глаза.