«Проникновение в рану частиц, подвергшихся активному воздействию со стороны варпа, сделало объект чувствительным к проявлению любой варп активности и подвергло весь организм смертельной мутации. Гарантировать, что после смерти объект не станет источником дальнейшего заражения и распространения болезни можно, только полностью его уничтожив в огне святого прометиума».

Вчера, она дополнила дневник еще одной записью:

«Ошибка. После окончательного разложения на физическом уровне опасность заражения исчезает. Опасность несет только соприкосновение зараженной ткани с открытыми ранами. При попадании в кровь. В остальных случаях заражение не происходит».

А сегодня утром мозаика сложилась окончательно. Те орки, что атаковали Рэкум, появились на планете через некий варп-портал, происхождение которого пока что оставалось для Магоса загадкой. Однако и без выявления причин его возникновения было ясно, что, пройдя через него, ксеносы оказались пронизаны его скверной. Те из них, кто имел на теле какие-либо повреждения, оказались заражены. И любая часть их зараженной плоти или выделений, попавшая в открытую рану или слизистую оболочку, вызывала то же заражение, которому подверглись они сами.

Ван Калифшер отложила инфопланшет в сторону, на секунду задумавшись о последующих процедурах, которые были у нее в списке. Медленно Магос подняла голову и уперла взгляд на стену из непроницаемого стекла, за которой лежала…

На секунду ее рука дрогнула над последним пунктом в списке намеченных экспериментов.

«Объект. Всего лишь объект», — напомнила себе Ван Калифшер.

И намеченная процедура осталась.

РЭКУМ. ПОСЛЕ ЗАКАТА

Она открыла шкатулку и посмотрела на заветные капсулы почти с ненавистью. Их оставалось совсем немного. Еще несколько дней она проживет в спокойствии и благоденствии. А потом у нее останется всего одна капсула. Это произойдет меньше чем через неделю, и после этого ей придется выбирать: мучиться от бессонницы или от ночных кошмаров или в последний раз насладиться покоем, оставив муки на следующую ночь. Этот проклятый выбор ей придется делать каждый Императором проклятый вечер. Но только до тех пор, пока она будет выбирать бессонную, наполненную тревогами ночь. Но потом она устанет. Это неминуемо, как неминуемо скрывается солнце после заката. Настолько устанет, что выберет покой и пусть короткое, но забвение. Она израсходует последнюю капсулу и тогда потеряет даже эту нелепую видимость выбора. Хильдегад закрыла глаза, содрогнувшись от бесконечной жалости к самой себе. Почему люди всегда обречены на страдания? Почему Император остается глух и слеп к их мольбам? К их бедам?

Она вздрогнула всем телом и открыла глаза. Как далеко она зашла в своих сомнениях! Она чуть не впустила в себя кощунство.

«Это все из-за страха, — не то успокаивала, не то убеждала себя Витинари. — Страха ночных кошмаров. Я боюсь их, и эту проблему необходимо как-то решить»

Она посмотрела на содержимое шкатулке, где на черноте нубука переливались розовым цветом капсулы. Сейчас они показались ей дороже Шанских диамантов, добываемых столь же редко, насколько сложно они поддавались огранке, и что делало их поистине бесценными. Внезапно обуявшее губернатора беспокойство ушло, впуская на свое место умиротворение и спокойствие. Капсулы еще не закончились. А значит, у нее еще есть время, чтобы, не поддаваясь панике, решить эту проблему. «Да, — улыбнулась сама себе губернатор. — Любую проблему можно решить». И та, что стояла сейчас перед Хильдегад, была не самая сложная.

Бережно. Приоткрыв ротик от охватившего ее возбуждения, Витинари взяла двумя пальчиками розовую капсулу и, закрыв на замок шкатулку, проследовала в спальню. Там она легла на кровать и, глядя на вычурный потолок, вдруг представила, что он полностью состоит из таких капсул и что стоит протянуть к нему руки, и они сами повалятся вниз. Губернатор пролежала так еще некоторое время, прежде чем вскрыть капсулу и выпить ее содержимое. Последнее, о чем подумала Хильдегад, это что у Магоса в лаборатории вполне может оказаться нужный ей препарат.

«Ну, конечно, — подумала Витинари, погружаясь в бархатистую дрему. — Отец наверняка получил это лекарство от Ван Калифшер. Помнится, они были весьма дружны. Как глупо, что я не подумала об этом сразу. Можно было бы избежать…»

Губернатор не успела подумать о том, чего избежать она могла бы. Сознание Хильдегад подхватила теплая, густая, как летний ночной аромат, волна и унесла прочь. Туда, где не было ничего, кроме бесконечной пустоты.

ДЕНЬ 20

РЭКУМ

Держа в левой руке алые комиссарские кушаки, Гай Октавиан Тумидус медленно прошел перед выстроившимися в ряд кадетами, на мгновение останавливаясь перед каждым из них, внимательно вглядываясь в лица, так, словно хотел навсегда запечатлеть их в своей памяти.

— Кадеты-комиссары! Я собрал вас, чтобы назвать имена тех, чье обучение завершено, и кто заслужил право носить комиссарский кушак, — теперь он стоял перед строем, глядя на каждого из них и на всех разом. — Леман Доу.

— Служу Императору во славу Империума Человечества!

— Джонас Кимдэк.

— Служу Императору во славу Империума Человечества!

— Тэрон Конг.

— Погиб за Империум! — отозвался хор голосов.

— Авель Лонгин.

— Служу Императору во славу Империума Человечества!

— Кадис Морзус.

— Погибла за Империум!

— Байон Раннер.

— Погиб за Империум!

— Кальяс Рэмм.

— Погиб за Империум!

— Атия Хольмг.

— Служу Императору во славу Империума Человечества!

— Клавдия Шульц.

— Служу Императору во славу Империума Человечества!

— Помните, что вместе с этим кушаком вы принимаете на себя всю ответственность, обязанности, права и полномочия комиссара.

Лорд-Комиссар снова прошелся вдоль строя, на этот раз останавливаясь перед кадетами, чтобы лично повязать каждому на пояс кушак, как символ полновластного комиссара.

— Теперь, вы полноправные комиссары. Поздравляю, — произнес он торжественно, когда был повязан последний кушак. — Аве Император!

— Аве Император! — этот крик был подхвачен и усилен громким хором голосов, когда комиссары в едином порыве сложили руки на груди в аквилы.

Он вновь задержал взгляд на каждом. На выражении их лиц и глаз, в которых сияла неподдельная гордость.

— Было честью оказаться здесь с вами, — произнес Тумидус чуть тише. — Вы мой лучший выпуск.

Инквизитор смерил Лонгина взглядом, задержавшись на алом, как кровь, кушаке.

— Вы должны будете его снять, — сказал он ровным и спокойным тоном, в котором не было места возражениям или вопросам.

— Так точно, господин инквизитор, — не выдавая охватившего его трепета, Авель коснулся кушака.

— Не сейчас, комиссар, — остановил его Барро. — Позже. Пока вы должны вести себя, как и положено комиссару, только что обличенному столь высоким статусом. Примите мои поздравления, комиссар. Вы, несомненно, заслужили оказанного вам доверия.

— Служу Империуму, — Авель осенил себя аквилой.

В ответ Барро чуть склонил голову, инстинктивно прижав культи к груди.

На мгновение на лице Алонсо отобразилась небольшая задумчивость.

— Ваши способности намного превышают среднестатистические, комиссар, — Заговорил инквизитор после непродолжительных раздумий. — И хоть, на самом деле, я удивлен, что они не проявились у вас раньше, в более юном возрасте, как это обычно происходит, но мудрость Бога-Императора безгранична, и возможно, ваше появление на Ферро Сильва именно сейчас не случайно, являясь провидением Всеблагого Защитника человечества.

Барро замолчал, внутренне взвешивая все обстоятельства и возможные решения.

— Вместе с Веданой вы поможете мне в одном очень важном деле.

РЭКУМ. ПОСЛЕ ЗАКАТА

Магос непреклонно взглянула комиссару в лицо:

— Я не смогу выдать вам тело подопытной Морзус. Ее похороны будут закрытыми, и никто из посторонних не сможет на них присутствовать. При всем моем уважении, даже вы, Лорд-Комиссар.