«Нет, — подумал про себя Ларн, — он не смог бы ее увидеть, даже при ярчайшем свете солнца, а уж тем более, в такой темноте»

Отступник мысленно улыбнулся, вспоминая, как относительно молодой, но уже потерявший обе ноги и глаз инструктор учил его, неопытного новобранца, работе сапера. В дальнейшем эти уроки Ларну не пригодились, но сегодня он вспомнил все, чему его обучали, и создал поистине шедевр. Ларн понял, что гордится произведением рук своих, как могла бы гордиться мать сыном, ставшим героем Империума.

Между тем, псайкер подошел почти к самому краю штольни и замер, остановившись.

«Ну, давай же», — Ларн сам не понял, подумал он это или произнес вслух.

Псайкер простоял, не двигаясь, несколько минут, и предателю показалось, что прошла целая вечность. Затем псайкер вздрогнул всем телом, словно через него пропустили электрический разряд, и двинулся обратно.

«Этого не может быть!» — Ларну показалось, что в этот самый миг вся несправедливость мира обрушилась на него и затопила в своих мутных, гнилостных волнах.

«Нет!» — мысленно вскричал он, и в ту же самую секунду раздался оглушительный по своей силе взрыв.

ДЕНЬ 12

РЭКУМ ПЕРЕД РАССВЕТОМ

Он медленно открыл глаза, изо всех сил пытаясь сосредоточиться и понять, где находится. Он помнил, что был ранен. Что гвардейцы несли его в Рэкум. Помнил свой разговор с инквизитором и лицо, склонившейся над ним Клавдии Шульц. Все остальное выпало из его памяти. Кимдэк провел рукой по груди. Тело под бинтами отозвалось тянущей болью.

«Император защищает», — подумал Кимдэк и попробовал подняться. Со второго раза это ему удалось, и, сев на кровати, он начал осматривать помещение, в котором находился. Это была квадратная комната, в которой стояло около двух десятков кроватей. Все они были заняты, кроме одной во втором ряду слева. Там, на сером, пропитанном кровью и потом матраце алели свежие следы, свидетельствуя, что совсем недавно на нем лежал раненый. В дальнем углу комнаты, рядом с дверью, стоял стол с медицинскими препаратами, за которым, уронив голову на руки, спала одна из сестер.

Кимдэк медленно попытался встать, но не удержался и тут же повалился обратно. Среагировав на шум, сестра вскинула голову и, увидев падающего Кимдэка, поспешила к нему.

— Нет-нет. Лежи, — она подбежала и подхватила его за плечи. — Лежи.

— Какой сегодня день? — Кимдэк почувствовал, как заныли отвыкшие от движения мышцы. — Мы в Рэкуме?

— Да. Мы в Рэкуме, — Ванесса уложила голову Кимдэка на небольшой валик. — Все хорошо. Город стоит.

— Сколько я тут?

— Почти четверо суток, кадет-комиссар. После операции вы провалились в кому, и мы уже не надеялись… — сестра неловко замолчала. — Дать воды? — спросила она, осматривая повязки Кимдэка.

— Да, — при упоминании о воде ему сразу захотелось пить.

Кимдэк провел языком по воспалившемуся небу и понял, насколько пересохло у него во рту. С помощью сестры он приподнялся, сделал несколько жадных глотков из протянутой кружки и откинулся назад, прислонившись спиной к холодной, каменной стене.

— Я посижу, — он настойчиво отстранил руку Ванессы.

На соседней кровати застонал и зашевелился еще один раненый, и сестра госпитальер, оставив кадет-комиссара, быстро подошла к нему. Сначала она склонилась над стонущим гвардейцем, но затем быстро метнулась к столику и, схватив оттуда небольшой инъектор, кинулась обратно. Она не успела ввести препарат, когда тело гвардейца выгнулось, подобно арочному мосту, сведенное жестокой судорогой. Спустя несколько мгновений оно обмякло, безвольно растянувшись на испачканном матрасе, а к запаху запекшийся крови и немытых тел добавился запах человеческих испражнений. Ванесса медленно, чуть растеряно вернулась обратно к столу и положила на него так и не использованный инъектор. Затем вернулась к телу гвардейца и, склонившись над умершим, тихо зашептала слова заупокойной молитвы.

Откинувшись на стену и сложив руки в аквилу поверх бинтов, Кимдэк мысленно воззвал к Повелителю человечества:

«О, Божественный Император, взгляни на меня с добротой. Даруй мне силы и дальше, преданно служить Тебе, искореняя врагов Твоих».

Он повторил про себя эту фразу несколько раз, прежде чем сестра поднялась с колен и подошла к Кимдэку:

— Его сейчас унесут, — ее голос едва заметно подрагивал. — Ложитесь, вы еще очень слабы.

Кимдэк не стал спорить с очевидным. Его силы, которые еще только начали восстанавливаться, действительно были на исходе. Но, вытягиваясь на кровати, кадет-комиссар мысленно пообещал себе, что, начиная с завтрашнего дня, начнет потихоньку вставать и что приложит все силы к тому, чтобы как можно быстрее оправиться от ранения и вернуться в строй.

— Я молю, чтобы раны мои затянулись и силы вернулись ко мне, — прошептал он, погружаясь в сон.

НЕМОРИС ПЕРЕД РАССВЕТОМ

Сэм знал, что это агония. Понимал, что ему никто не поможет и что агония его будет долгой. Настолько долгой и мучительной, что к тому времени, когда смерть соизволит его забрать, она станет для него милосердным избавлением. Он знал, что боль, которая нещадно терзала его искалеченное тело, теперь будет сопровождать его всегда, и что даже после смерти он может остаться в ее жестокой, безграничной власти. Псайкер, принявший смерть в призрачном мире, рисковал навеки остаться в нем, где его разум стал бы бесконечно балансировать на узкой грани между мирами, не живя и не умирая, ежесекундно погружаясь в пучину боли, которой не наступит конец никогда, и переживая последние мгновения свой жизни бесконечно. Он не слышал своего дыхания, как не слышал ничего, оглушенный и потерявший полностью ориентацию в пространстве. Не осознавал своего тела, что с ним и где он находится. Весь мир сжался для него в одну непрекращающуюся конвульсию с растекающейся по всему его существу болью.

Барро внимательно осматривал покалеченного псайкера, пока один из гвардейцев, монотонно перечислял все повреждения, полученные Сэмом.

— Почти полностью раздроблены ноги. Несколько осколков пробили брюшную область и застряли там. Потребовался бы медицинский сервитор, чтобы их извлечь. Кроме того, он получил серьезную контузию. Его глаза, — Юджин замялся, подбирая слова, — они странно реагируют на свет. Либо он ничего не видит, либо находится без сознания. Мы ничем не смогли ему помочь. Чудо Императора, что мы доставили его к вам живым.

— Ступайте, — Алонсо подкрепил приказ, сделав знак рукой в сторону двери.

Гвардеец, мгновенно отсалютовав, скрылся за ней раньше, чем инквизитор успел сказать что-либо еще. Было очевидным, что он торопился как можно быстрее оставить и самого Барро, и его умирающего псайкера. Проводив взглядом закрывающуюся за гвардейцем дверь, Алонсо перевел его на Сэма. Его прерывистое, редкое дыхание почти не прослушивалось. На посеревших, вытянувшихся в ниточку губах выступила розоватая пена. Из-под открытых век на мир взирали безжизненные глаза. В левом из них инквизитор заметил обширную гематому, которая медленно расползалась по помутневшему зраку. Постепенно темная до черноты кровь полностью залила глазное яблоко так, что оно стало больше походить на глаз демона или чудовища. А пена на губах из бледно-розового приобрела пронзительно алый цвет, все интенсивнее скатываясь по заострившемуся подбородку.

Барро холодно взирал на агонию умирающего, понимая, что не может ничем облегчить его участь. Даже принести мгновенную смерть он был сейчас не в праве. Выброс энергии от насильственного убийства псайкера, когда душа его была в плотном контакте с силами варпа, могла повлечь за собой энергетический взрыв, последствия которого могли стать как непредсказуемы, так и непоправимы. Начиная от зарождения демонической сущности до создания варп-разлома.

Инквизитор посмотрел на Ведану. Ее тонкая высокая фигура безмолвно стояла в одном из дальних углов, совершенно не приметная для остальных, сливаясь со сгустками мрака, притаившимися на грани света и тени.