Оба поселения, и Неморис, и Рэкум, выходили на связь друг с другом, крайне редко, каждый занимаясь своими делами, по сути брошенные Империумом на произвол судьбы. Общение между поселениями происходило не чаще одного раза в неделю, а то и реже. Кроме того, бывали случаи, когда вмешивался, по выражению губернатора, «человеческий фактор». Так что, когда Неморис в очередной раз не вышел на связь, губернатор не усмотрела в этом ничего странного или необычного. В этом месте инквизитор отметил про себя, как низко пал уровень дисциплины в обоих поселениях, и решил, что лично проследит за тем, чтобы все виновные в халатности и не исполнении своих непосредственных обязанностей были наказаны со всей строгостью Имперского закона. Размышляя об этом, Алонсо Барро пришел к выводу, что и сама губернатор, насколько бы милой и приятной в общении она ни была, также должна понести ответственность за расхлябанность и беспечность, в которой погрязла эта крохотная планета.

«Миленькая, — почему-то с грустью подумал инквизитор, глядя на еще по-детски припухлые щечки Хильдегад, — даже, можно сказать, хорошенькая. На редкость очаровательный цветок для такого захолустья». И в его голове тут же родилась пара идей, как бы он мог лично наказать незадачливого губернатора. Однако Алонсо Барро довольно быстро отогнал подобные мысли, как недостойные представителя Имперской Инквизиции, взяв на заметку разве что одну, исключительно оригинальную, из посетивших его идей.

Помимо прочего, от пристального взора инквизитора не ускользнул тот факт, что Лорд-комиссар на протяжении всего приема не смотрел в его сторону, избегая встречаться с ним взглядом и предпочитая так же, как и сам Алонсо, больше внимания уделять Витинари и ее пояснениям. Что, впрочем, не мешало предположить по его поведению и тем вопросам, что Гай Тумидус адресовал губернатору, что и у него в голове, так же, как у Барро, складывалось определенное представление относительно возможности применения к молоденькой Хильдегад разнообразных дисциплинарных взысканий.

Когда наконец губернатор закончила пояснять текущую ситуацию, к ней обратился полковник Райт.

— Скажите, губернатор, — озвучил он возникший у всех присутствующих вопрос, — что заставило вас предположить возникновение бунта в Неморисе?

При этом вопросе все присутствующие обратили свои взгляды на Хильдегад Витинари, отчего не ее щечках неожиданно вспыхнул румянец.

— Но как же? — она на минуту замолчала, собираясь с мыслями. — Что еще могло произойти, если не бунт и выход из-под контроля всех этих преступников?

После этого простого и незамысловатого ответа на лицах офицеров появилось задумчивое выражение, словно каждый начал тут же придумывать возможные варианты, причем, по тому, как серьезнели и хмурились их лица, варианты были один красочнее другого.

— Ну, тут ведь как… — наконец многозначительно произнес полковник Райт, вспомнив присказку (не раз слышимую им от собственных солдат) о том, что, произойти может все, что угодно, кроме того, что угодно Императору.

— Вы можете относиться к моим опасениям как угодно, — Хильдегад Витинари чуть понизила голос, отчего тот стал казаться более внушительным, — но я действительно опасаюсь, что произошло нечто нехорошее. Мы здесь как в ловушке. Вокс-связь не работает, Неморис молчит. После того, как большая часть производства была вывезена с планеты, у нас не осталось даже наземного транспорта. К тому же, мой астропат говорит, что он перестал слышать, — Хильдегад Витинари замолчала и, тяжело вздохнув, продолжила еще тише: — Вы единственные, кто его услышал.

— Губернатор, как давно ваш астропат послал сигнал о помощи? — обратился к Витинари Алонсо Барро.

— Пять дней назад.

— И за это время никто не вышел с ним на связь?

— Нет, — Хильдегад Витинари покачала головой. — И это очень меня беспокоит. Мы оказались отрезаны от всего мира.

— Губернатор, — вступил в разговор начштаба подполковник Кнауф, высокий мужчина средних лет с начинающими седеть висками, — не думаю, что положение вещей столь уж мрачно. Наши гвардейцы мигом восстановят порядок, если он нарушен, и устранят поломку, если все дело в ней. А мне кажется, — добавил он, стремясь придать своему голосу, как можно более успокаивающее звучание, — именно это и произошло.

— Вы думаете, станция вышла из строя? — с сомнением произнесла губернатор.

— Предположительно, да, — ответил за Кнауфа полковник Райт. — Ваши опасения, как человека не военного, попавшего в нештатную ситуацию, я могу понять, но не разделить.

Услышав объяснение, Хильдегад Витинари признательно посмотрела на полковника и улыбнулась, после чего беседа потекла еще более непринужденно, и к концу вечера все сошлись на мысли, что причиной, повлекшей за собой молчание Немориса, стала поломка на станции связи, и устранение ее не займет много времени. Уточнив, насколько далеко Неморис отстоит от Рэкума, было решено отправить туда утром третью роту капитана Роглева. Предполагалось, что дорога до Немориса займет около ХХ часов, что позволит при удачном стечении обстоятельств и незначительной, легко устранимой поломке наладить связь самое позднее к началу следующих суток.

Слушая дальнейший разговор, все больше выходящий за рамки официального, инквизитор Алонсо Барро задавался вопросом, не допустил ли он ошибку, запросив военной поддержки на Ферро Сильва. Но, взвесив все обстоятельства, решил, что это все же наилучшее решение, поскольку, сконцентрировав внимание на всеми забытой планете, он, скорее всего, добьется того, что умирающие шахты будут закрыты, оставшиеся ценности вывезены, а люди эвакуированы туда, где их труд будет более полезен для Империума.

«К тому же, — размышлял инквизитор, — все эти стройные, логичные объяснения, высказанные сегодня, не отвечают на вопрос, почему планета вдруг оказалась закрытой для астропатических сообщений». Что же касается последнего утверждения, то в этом Алонсо Барро был уверен на сто процентов. Едва они спустились на планету, он дал приказ двум своим псайкерам держать канал связи открытым и немедленно сообщить, если только они услышат чье-то сообщение или если хоть кто-то услышит их. Но ни в этот вечер, ни ночью, ни даже утром, когда с первыми лучами солнца из Рэкума в сторону Немориса, выдвинулось пять «Химер», псайкеры не обнаружили никого. Эфир по-прежнему был пуст и глух, не неся в себе ни малейшего намека на чье-либо присутствие.

ДЕНЬ 2

МЕЖДУ РЭКУМОМ И НЕМОРИСОМ

Дорога, если так можно было назвать то истерзанное неровностями и выбоинами полотно, по которому они ехали, петляла среди высоких остролистых деревьев. Движение ее узкого, извивающегося тела не поддавалось никакой логике, причем настолько, что в нескольких местах она пересекала сама себя. Несколько ответвлений уходили в сторону и заканчивались тупиком, упираясь в мощные стволы деревьев или земляную насыпь, где камни перемежались с твердыми кусками почвы, образуя уродливую пародию на застывшие в изваянии волны, какие бывают на морях водных миров. Капитан Роглев, предупрежденный о том, что начавшиеся ветви дорог могут закончиться в самый неподходящий момент непроходимым тупиком, всячески игнорировал любые ответвления от основной дороги и придерживался официально проложенного маршрута, не поддаваясь искушению сократить путь даже там, где это было возможно.

Некогда покрывавший дорогу рокрит раскололся и теперь походил на безобразную мозаику со множеством отсутствующих частей. Так что дорога вся была в ямах и рытвинах, и гусеницы Химер сейчас только довершали начатое до них, перемалывая под собой то, что еще не было разрушено и сломано.

Сидя в командирской «Химере» и то и дело бросая косые взгляды на двух кадет-комиссаров, что были отправлены с его ротой в Неморис, капитан Роглев, в общем, пребывал не в лучшем настроении. Отчасти этому поспособствовала дорога, на которой Химеры трясло больше обычного, отчего Сол Роглев несколько раз особенно сильно приложился обо что-то головой, отчасти тот факт, что едва они покинули пределы Рэкума, вокс-связь перестала работать, и все их многочисленные попытки устранить данную неисправность не возымели успеха. Находившиеся рядом кадет-комиссары своим молчанием и каменным выражением на лицах также не добавляли повода для радости или приподнятого настроения. А когда у Сола разыгралась изжога, то он и вовсе едва сдержался, чтобы не помянуть «добрым словом» всех Святых Императора и варпово семя; и только непосредственная близость, сразу аж двух комиссаров заставила его промолчать.