РЭКУМ ПОСЛЕ ЗАКАТА

Алита Штайн, Палатина Ордена Феникс, закурила, унимая дрожь в уставших пальцах. После заката наступление орков прекратилось, и тяжелые орудия замолчали. Но благословенная тишина не наступила. Яростный шум боя уступил место стонам раненых, шепоту молитв и предсмертным крикам умирающих. Большую часть доставленных в их приход людей составляло гражданское население. Сегодня к полудню прорвавшиеся в город орки продвинулись до жилых блоков и учинили там настоящую резню. Они убивали и калечили всех без разбора, и в первую очередь тех, кому нечем было себя защитить. Часть рабочих предпочла спуститься на нижние уровни бараков, уходящих под землю, и спрятаться там, заваливая входы изнутри, тем самым, обрекая себя на медленную, мучительную смерть, в том случае, если верхние этажи будут полностью захвачены орками или если им не удастся расчистить завалы и баррикады. Однако перспектива встретиться с безжалостными ксеносами прямо сейчас пугала их еще больше. Были и те, кто, вооружаясь, чем только можно, вступали с орками в бой. Но только к вечеру защитникам удалось отбросить зеленокожих обратно на территорию ремонтного цеха и сортировочного сектора.

Глядя на бесконечный поток прибывающих раненых, Штайн задумалась, что совсем скоро их количество поднимется до той отметки, когда сестры будут не в состоянии оказать помощь всем. Еще сегодня утром Алита Штайн отдала распоряжение экономить медикаменты и при операциях использовать только местную анестезию, либо обходиться вообще без нее, оставляя наркоз для особо серьезных случаев и операций. И теперь глухие, плохо сдерживаемые стоны, незримой аурой боли окутавшие госпитальные палаты, выворачивали ее душу, оглушая сильнее, чем грохот выстрелов и взрывов.

Только сейчас Алита поняла, что ничего не ела со вчерашнего вечера. Но как только она об этом подумала, к горлу подкатил неприятный комок. Вряд ли бы ей удалось сейчас проглотить хоть один кусок, чтобы не выблевать его потом обратно.

«Горячий рекаф должен помочь», — подумала она, делая глубокую затяжку.

Она уже собиралась воспользоваться выдавшейся свободной минутой и заняться этим вопросом, когда услышала сзади торопливые шаги:

— Сестра, — по голосу Алита узнала Ванессу, — там один раненый. Ему совсем плохо.

— Что с ним? — бросила Штайн на ходу, поспешно следуя в палату, на которую указала молодая послушница.

— Его только что прооперировали, — невысокая ростом, Ванесса едва поспевала за широкой походкой Палатины. — Операция прошла без осложнений, но потом у него резко поднялась температура, и его всего начало трясти.

— Шок, — на этих словах Алита вбежала в палату.

А в следующее мгновение она увидела, как лежащий у дальней стены раненый в агонии пытается сорвать с себя синткожу.

— Ремни! — крикнула Алита, подбегая к раненому. — Быстрее!

Но Ванесса, вместо того чтобы быстро выполнить приказ, замерла. Она смотрела, как Алита пытается удержать раненого, который вырвался, словно одержимый; слышала его стоны, переходящие в хриплый рык; и медленно перебирала пальцами левой руки, будто что-то пересчитывая.

— Живо! — Алита оглянулась, чтобы понять, почему медлит Ванесса.

Этого хватило, чтобы хватка ослабла и раненый вырвался. В это время дверь в палату открылась.

— Разрешите… — заглянувший внутрь гвардеец молниеносно оценил ситуацию.

В следующее мгновение он уже был возле раненого, крепко удерживая его, пока Алита закрепляла ремни.

Убедившись, что раненый надежно зафиксирован и больше не в состоянии себе навредить, Алита отыскала в своей набедренной сумке инъектор с необходимым препаратом и ввела его содержимое пациенту. После этого постепенно движения раненого гвардейца начали замедляться и он, обессиленный, распростерся на покрытом пятнами крови матраце.

Штайн устало провела рукой по вспотевшему лбу и посмотрела на гвардейца, так вовремя оказавшегося поблизости.

— Что у вас? — спросила она без излишней строгости в голосе, понимая, что, если бы гвардеец не заперся без разрешения в палату госпиталя, все могло бы закончиться печальнее.

— Еще раненые, сестра, — он кивнул в сторону двери. — В коридоре.

— Конечно, — Алита откинула со лба упавшие волосы. — Сейчас ими займутся.

— Разрешите идти, сестра.

— Идите, — выдохнула Штайн и повернулась к Ванессе. — Значит так, — в ее тихом голосе клокотал вулкан, который Палатина сдерживала изо всех сил, не давая его содержимому вырваться наружу. — Ты. Сейчас. Выйдешь отсюда. И займешься ранеными, которых только что доставили. Ты поняла меня?

Ванесса медленно кивнула головой, словно только что отошла от тяжелого сна.

— Очень хорошо.

Штайн взяла со столика у дальней стены еще один инъектор с успокоительным и положила его в карман своего халата, провожая глазами молодую послушницу. Затем провела рукой по растрепавшимся волосам, убирая их обратно под головной убор, одновременно восстанавливая сбившееся дыхание. Тошнота улетучилась, как и чувство голода.

Алита Штайн широко растопырила пальцы, подождала, пока мелкая дрожь в них полностью прекратилась, после чего, окинув взглядом госпитальную палату, полную раненых мужчин и женщин, сложила на груди аквилу.

— Император, наш свет путеводный. Будь с нами в час скорби нашей и озари к победе наш путь, — прошептала она.

ДЕНЬ 8

НЕМОРИС

Прошло несколько дней, с тех пор как он добрался до Немориса. За это время, хоть он и недостаточно хорошо изучил город, зато обзавелся некоторыми весьма ценными в его положении вещами. Первой его находкой стал портативный синтезатор пищи, обнаруженный в одном из огромных зданий, почти полностью уничтоженном орками. Это решило вопрос с пищей на долгое и долгое время, так что больше Ларна этот вопрос не мучил. Впрочем, с того самого момента, как ему удалось выжить, сумев избежать преследований со стороны зеленокожих, и благополучно добраться до Немориса, Ларна более ничего не заботило. Словно он преодолел последнее препятствие на своем жизненном пути, и теперь ему не о чем было беспокоиться и нечего бояться. Предоставленный в кои-то веки самому себе, обретя одиночество, которое бывший гвардеец упорно именовал свободой, он бродил тенью по уничтоженному городу, впитывая в себя энергию разрушения, господствующую тут на каждом шагу. Бесцельно блуждая по улицам, заваленным нехитрым скарбом, распотрошенным звероподобными ксеносами, и останками последних защитников города, Ларн наслаждался мыслью, что согревала его в пасмурные дни и безлунные, гнетущие своим холодом ночи. Он выжил.

Вот и теперь, бредя по грязному рокриту и вдыхая ставший уже привычным воздух, полный запахов разложения, Ларн то и дело поднимал взгляд на небо, собирающееся исторгнуть из себя очередной дождь, первые капли которого, подобно разведчикам, уже устремились к поверхности Ферро Сильва. Одна такая капля, холодная и плотная, разбилась о щеку Ларна, когда он в очередной раз посмотрел в налитые свинцовыми тучами небеса. Следом за ней, упала еще одна, еще холоднее. Потом еще и еще. И, внезапно для самого себя, поддаваясь внутреннему, усиливающемуся в своем безумии ражу, Ларн засмеялся.

Он выжил и теперь утробно хохотал, запрокинув голову и бросая вызов исходящему горьким ливнем небу. Стоя под потоком далеких, чужих слез, Ларн чувствовал, как они скатываются по его векам и скользят по щекам, пока он выплевывал хриплый смех из содранной гортани. Раскат грома, разнесшийся по округе, на мгновение перекрыл его хохот, но не смог его остановить. Подобные харканью звуки продолжали изрыгаться из открытого рта Ларна, устремляясь ввысь, навстречу грому и дождю, и утихли лишь тогда, когда предатель насмеялся вдоволь. Он огляделся по сторонам, озираясь, словно приходя в себя от поглотившего его ночного кошмара, и мысли его начали возвращаться к реальности.

Он видел, как пару дней назад в мертвый город вошли гвардейцы. Ларн наблюдал за ними из тени наполовину разрушенных зданий, подобно голодной гиене с гнилостных миров Класхины. Испытывая к ним смесь жгучей ненависти и страха быть обнаруженным недавними собратьями по оружию, он не решился ни обозначить собственное присутствие, ни напасть исподтишка, чтобы разжиться с трупов бывших товарищей чем-нибудь полезным. Немногочисленный отряд гвардейцев пробыл в Неморисе всего одну ночь, и ушел, унося с собой на носилках раненого. Ларн не видел его лица, но сразу узнал человека на самодельных носилках по кадетской шинели.