Все еще оставшийся на планете клатрат был сконцентрирован в последнем шахтерском городе, носящем имя Неморис. Оттуда на больших уродливых транспортах кристаллические газогидраты доставлялись в центральный город. Там они поступали в последнюю стадию переработки для длительного хранения и транспортировки перед отправкой в космопорт, построенный настолько близко к Рэкуму, насколько это было уместно.

Сам Рэкум, как и вся прочая планета, растеряв свой лоск и привлекательность, медленно угасал, постепенно превращаясь в брошенный город-призрак.

Изначально город был поделен на два больших сектора — административный и рабочий. Административный центр мог в свои лучшие дни по красоте и вычурности зданий соперничать с каким-нибудь городом-курортом с райского мира. На возведение одного только Храма Императору были потрачены средства, полученные за три года непрерывных поставок сырья на пике их добычи, а время, затраченное на возведение сего архитектурного изыска, исчислялось полутора десятками лет. Округлый купол, выполненный из железных конструкций с огромными полупрозрачными витражами, венчало несколько тонких шпилей, уходящих так высоко вверх, что их острия терялись где-то в кучных стадах серых облаков, этой извечной брони небес Ферро Сильва. Архитектор и мастера, вложившие в строительство Храма силы и усердие, души и значительную часть своих жизней, смогли сочетать в нем странную неземную легкость, несколько выбивающуюся из привычной готической традиции, и исключительную надежность с точки зрения фортификации. Будучи способным стать неприступной крепостью и выдержать не одну атаку врагов, Храм воспринимался неземной обителью, под сводами которой мог остановиться на отдых Сам Спаситель человечества. Благодаря грамотно размещенным осветительным рампам самых разнообразных размеров и мощностей цветные мозаики, иллюстрирующие судьбоносные вехи времен становления Империума, расцветали во всем своем великолепии, создавая при этом иллюзию, словно свет падает с самих небес.

В относительной близости от Храма Императора расположился небольшой храмовый комплекс, на территории которого помимо прочего разместился приход Сестер Госпитальер из Ордена Феникса. Основанный здесь несколько столетий назад во времена расцвета Ферро Сильва, сейчас приход насчитывал всего шесть Невест Императора, во главе которых стояла Палатина Штайн, занимающая этот пост уже более пяти лет.

Третьим по величине в Рэкуме был губернаторский Дворец. Первым, основным и единственным впечатлением, им производимым, было то, что он очень и очень хрупкий. Изящные балконы, лестницы и колонны, которыми изобиловало данное строение, казались вырезанными не из камня, а из непрозрачного стекла. Глядя на их переплетения, создавалось впечатление, что они готовы рассыпаться в любой момент, стоит к ним отнестись с грубой небрежностью.

Окруженный зданиями, большинство из которых были оставлены своими бывшими владельцами, когда стало понятно, что более на Ферро Сильва делать нечего, Дворец Губернатора теперь казался совершенно чуждым самому месту, в котором располагался. Его утонченная грация резко контрастировала с грубыми бараками, в которых обитали простые рабочие и которые плотной сетью казенных, однотипных строений покрывали вторую часть города.

Эти два столь разительно отличающиеся между собой сектора были разделены высокой стеной, которая хотя бы как-то примиряла их между собой, делая переход от возвышенной высокопарной роскоши к грубому и суровому существованию не таким гротескным. А также защищала жизнь правящей верхушки в верхнем секторе от рабочих, проживающих и трудящихся в нижней части города.

Что же касалось Немориса, то на его узких, замусоренных улицах нельзя было встретить ни возвышенных, ни величественных строений, ни даже просто красивых. Это был мрачный рабочий поселок, задыхающийся от собственной функциональности и минимализма. А единственной его достопримечательностью, в силу того, что Неморис располагался на возвышенности и некогда находился почти в точном центре относительно прочих поселений, комплексов и шахт, была вышка ретранслятора, обеспечивающая связь на большей части поверхности Ферро Сильва. Однако теперь, когда подавляемая ранее природа получила возможность воспрянуть и вернуть себе былую власть, густой лес окружил вышку со всех сторон так, словно намеревался поглотить этот символ власти и контроля людей над изрытой ими планетой.

Заостренные, словно громадные пики, верхушки деревьев, тонули в лучах заходящего солнца, когда с планеты вырвалось астропатическое сообщение, которое впоследствии было получено и расшифровано на палубе корабля «Драгоценный». И из которого следовало, что губернатору с Ферро Сильва, этого забытого всеми мира, срочно требуется помощь.

6.664.991.М38 ПАЛУБА КОРАБЛЯ «ДРАГОЦЕННЫЙ»

Инквизитор Алонсо Барро удобно расположился в небольшом кресле и закрыл глаза. Перед его мысленным взором начали проплывать пульсирующие пятна разнообразнейших цветов и конфигураций. Образуемые ими узоры сменяли друг друга, словно в калейдоскопе, но по-прежнему не взывали хотя бы маломальских ассоциаций.

«Померещилось», — подумал Барро.

Он уже готов был оставить просмотр информационного поля и, открыв глаза, вернуться к изучению материалов дела, которым он занимался, когда размытые кляксы, мигающие буро-желтыми оттенками, начали складываться в послание.

«Ведана», — мысленно позвал он.

Образ сухопарой женщины без возраста на бледном лице, перечеркнутом серой повязкой, скрывающей глаза псайкера, мгновенно предстал перед его внутренним взором.

«Ты тоже это видела?»

Образ, молча, склонил голову.

Даже общаясь телепатически, Ведана предпочитала отвечать жестами, а не словами.

«Переведи», — потребовал инквизитор.

«Ей требуется помощь».

На этот раз в голове Алонсо прозвучали слова.

«Ей?» — уточнил Барро.

«Послание составлено женщиной. Она в замешательстве. Она боится».

Алонсо Барро почувствовал, как усталость вязкой волной разливается по его телу.

«Жду тебя», — мысленно ответил он Ведане и распахнул неприятно потяжелевшие веки.

Приглушенный заранее свет несмотря на приготовления больно резанул по глазам. Так всегда бывало, когда Барро практиковался в слушании эфира, и молодой инквизитор приложил ладони к глазам. Он просидел так не более минуты и отнял руки от лица, услышав, как открываются двери, ведущие в кабинет.

— Переведи полностью послание, — обратился Алонсо к вошедшему псайкеру. — У меня нехорошее предчувствие.

Высокая, можно даже было бы сказать вытянутая женщина, более походящая на скелет, обтянутый кожей, с удлиненными руками и ногами, едва заметно сутулясь, кивнула.

«Еще распоряжения?» — послала мысль Ведана.

Если бы Барро в этот момент посмотрел на ее лицо, то увидел бы, как оно посветлело еще больше из просто бледного, приобретя почти прозрачный, словно подсвечиваемый изнутри, голубоватый оттенок.

Но инквизитор только покачал головой, не бросив в сторону псайкера даже мимолетного взгляда, сконцентрировавшись на информации в планшете:

— Выясни у корабельного астропата. Возможно, он также уловил послание. Сообщи мне сразу, как только будет готова расшифровка.

Ведана склонила голову и молча покинула комнату.

Алонсо поморщился, когда она покидала его каюту своей тихой, чуть пришаркивающей походкой. Тонкими аристократическими пальцами он помассировал виски, прогоняя усталость и полностью возвращаясь в реальность. К делу, которым он занимался уже полгода и разгадка которого каждый раз, когда он был на волоске, чтобы подобраться к ее сути, ускользала от него, оставляя лишь горы информации сомнительной ценности. И связать воедино обрывочные сведения, находившиеся в руках инквизитора, пока ему не удавалось.

Когда через три четверти часа Ведана вновь вошла в каюту инквизитора, Барро был полностью поглощен изучением текущего дела. Алонсо вновь начал испытывать тот специфический внутренний зуд, который возникал у него всякий раз, когда молодой инквизитор приближался долгожданной разгадке очередного расследования. Оторвавшись от данных, выводимых на дисплей инфопланшета, Барро требовательно посмотрел на псайкера. Та, не увидев, но уловив на себе этот взгляд, слегка вздрогнула и вопреки своим предпочтениям воспользовалась обычной речью.